[444] и Сэмюэл Джонсон[445]. С тех пор судьба Америки, в определенной традиции, представляется символом разграбления природы и развращения естественного человека. И если влияние Старого Света на Новый нельзя назвать благотворным, то влияние Нового Света на Старый проявлялось медленно. Только с улучшением коммуникаций и массовой миграцией в XIX веке или, скорее, с возникновением трансатлантического партнерства во время мировых войн XX века вес Америки сместил центр тяжести западной цивилизации из ее европейского сердца. Даже сегодня потенциал большей части континента остается нереализованным. Спустя 500 лет после открытия час Америки все еще не настал.
Тем не менее огромные размеры новых земель по ту сторону Атлантики и большое количество новых народов, о которых услышал Божий мир, почти не оставляли сомнений у поколения Лас Касаса и Фернандо Колона в потенциальной важности событий, связанных с жизнью Колумба. В 1552 году историк Франсиско Лопес де Гомара[446] уже охарактеризовал открытие Нового Света как величайшее событие со времен вочеловечения Христа. Однако тот же автор отрицал, что Колумб действительно был первооткрывателем этих земель[447], – и это типичное мнение в то время. Колумб еще при жизни жаловался на то, что его «лишили чести его открытия», и, хотя он имел в виду ограниченность своего признания, а не возвышение притязаний соперников, репутация адмирала неоднократно страдала от попыток приписать открытие нового мира кому-то другому.
В ранней истории споров доминировали юридические пререкания между наследниками Колумба и монархами Испании по поводу невыполнения королевских обещаний 1492 года. В атмосфере предвзятости первой половины XVI века приветствовался любой источник сомнений, которые могли быть брошены на утверждение Колумба о том, что он выполнил свою часть сделки. Говорили, например, что Новый Свет был частью владений царя Геспера, или что заслуга в открытии принадлежала Мартину Пинсону, или что оно принадлежит «неизвестному кормчему», который случайно прибыл в Новый Свет раньше Колумба и перед смертью поделился своими знаниями с генуэзцем. Именно эту последнюю историю повторил Лопес де Гомара, причем Лас Касас слышал, что к ней относились как к общеизвестной, когда он был молодым человеком на Эспаньоле до 1516 года. В 1535 году Гонсало Фернандес де Овьедо отверг ее как вульгарный слух, но она повторяется до сих пор[448].
Были даже получены свидетельские показания, почти наверняка не без умышленного лжесвидетельства, чтобы опровергнуть полностью подтвержденный факт, что Колумб ступал на материковую Америку во время своего третьего путешествия в 1498 году. Сыновья первооткрывателя, Диего и Фернандо, энергично возражали против этих заявлений. У Диего сохранились показания многочисленных добросовестных свидетелей со стороны его отца, а Фернандо много писал в защиту его притязаний. Надо сказать, что, какой бы ни была роль Мартина Пинсона в первом трансатлантическом путешествии, о котором мы никогда не узнаем всей правды, он присоединился к нему лишь на поздней стадии, когда планы Колумба уже продвинулись дальше.
Хотя Колумб был знаком со многими рассказами мореплавателей о неизвестных землях на западе и записал некоторые из них вместе с другими свидетельствами в поддержку своих теорий, история неизвестного кормчего неприемлема в ее нынешнем виде: она исходит из предвзятых источников, не подтверждается никакими современными авторитетами и опирается на предположение о случайном пересечении, нигде иным образом не зафиксированное, на широте, по которой плыл Колумб (хотя случайные пересечения происходили и южнее, на маршрутах, которые, как известно, не посещались до Колумба)[449]. Аргумент о том, что неизвестный кормчий должен был существовать, потому что иначе Колумб не знал бы, куда плыть, напоминает иронический довод Вольтера в пользу Бога: если бы Он не существовал, Его необходимо было бы выдумать. Неизвестный кормчий не требуется даже в качестве утешительной выдумки. Колумб собрал достаточное количество сведений о землях на западе, согласно своим правилам и путем исследований, не прибегая к секретным источникам. По его признанию, собранные им материалы включали рассказы моряков об атлантических землях, которые составляли лишь одну тонкую ниточку в паутине свидетельств. «Уверенность», которую, как предполагается, он проявил и которая, как утверждают некоторые, может объясняться только каким-то предыдущим открытием Америки, является, как мы видели, еще одним мифом. Предполагаемый мореплаватель вряд ли мог сильно помочь, поскольку его информации было недостаточно, чтобы лишить Колумба уверенности в том, что он нашел Азию. Сомнения адмирала на сей счет, когда они возникли, были явно вызваны его наблюдениями.
Соперников Колумба вскоре сделалось еще больше, когда стали известны рассказы Веспуччи о его путешествиях. Нет никаких сомнений в том, что утверждение Веспуччи (справедливости ради следует сказать, что оно скорее выдвинуто от имени Веспуччи) о посещении континентальной части Нового Света до Колумба является ложным. Оно основано на предшествующем рассказе о его приключениях с Алонсо де Охедой в заливе Пария. Колумб появился в тех краях на год раньше них, и отчет Колумба почти наверняка послужил непосредственным источником для попытки, сделанной Охедой. Современные поклонники Веспуччи делают больший акцент на утверждении, что флорентиец был первым, кто осознал истинную природу Америки как континента, отдельного от евразийской суши. Но, как мы уже говорили, у Колумба есть преимущественные права и в этом отношении, и если мнение Колумба колебалось, то мнение Веспуччи не было более однозначным или неизменным. Он недвусмысленно поддержал веру Колумба в близость Нового Света к Азии. Всего через год после смерти Колумба Мартин Вальдземюллер предложил назвать новый континент в честь Америго Веспуччи, которого он провозгласил географом, равным Птолемею, но шесть лет спустя он отказался от этого предложения и восстановил честь открытия Колумба. Тем временем новое название начало приживаться. Бессмысленно говорить о неверном названии, но важно понимать, что оно может быть оправдано хотя бы успехом Веспуччи как публициста, если не первооткрывателя.
Ирония заключается в том, что слава Веспуччи пришла поздно, после смерти Колумба, и не повлияла на близкие личные отношения между двумя исследователями. Веспуччи было разрешено пользоваться книгами Колумба, он был свидетелем при составлении предварительного завещания Колумба, и он жил в доме Колумба в последние месяцы его пребывания в Севилье. В то время суждение Колумба о нем было вполне оправданным. «Фортуна, – писал он, – отнеслась к нему так же неблагоприятно, как ко многим другим. Его труды не принесли ему той пользы, которой они заслуживают». Образ двух недооцененных мореплавателей, утешающих друг друга в Севилье, вызывает симпатию. Это подтверждается и другими источниками: в 1502 году Пьетро Рондинелли сообщил ту же версию положения Веспуччи, вознагражденного далеко не по заслугам. Колумб был настолько расположен к нему, что пригласил его присоединиться к своему лобби при дворе и был явно удовлетворен результатом. Таким образом, два великих соперника за лавры первооткрывателя Америки обменивались соболезнованиями и рекомендациями[450].
Более поздние авторы добавили к соперникам Колумба скандинавов из протоисторических саг или даже валлийцев и ирландцев из еще более отдаленных и туманных мифов. Открытие валлийцев, наряду с открытиями шотландцев, поляков, венецианцев и прочих в том же роде, можно отнести к области фантастики. Об ирландском открытии невозможно сказать что-то больше того, что оно технически осуществимо. Америка могла быть достигнута благодаря плаваниям отшельников, которые с VI по VIII век искали пустынные острова в Северной Атлантике по религиозным соображениям. Письменный источник в виде истории о поисках святым Бренданом земного рая настолько необычен по меркам агиографической литературы того времени, что возникает соблазн прочитать его как рассказ о реальном путешествии. Но все, что есть в тексте, можно объяснить, не прибегая к утверждению о высадке Брендана в Новом Свете. Бритва Оккама[451] вычеркивает Америку из списка[452].
От викингов невозможно так просто отмахнуться: то, что они могли добраться до Америки из своих поселений в Гренландии, само по себе вполне возможно, хотя большинство археологических «свидетельств», приводимых в поддержку этой теории, совсем не впечатляют. Однако, найденные в Л’Анс-о-Медоуз близ пролива Белл-Айл в Ньюфаундленде, они более или менее убедительны. История, рассказанная в сагах, изобилует противоречиями, но ее можно довольно связно обобщить. В 987 году Бьярни Херьольфссон попытался отплыть из Исландии в Гренландию маршрутом, не знакомым никому из его команды, заблудился и увидел ранее неизвестную землю. Спустя 15 лет Лейф Эйрикссон, сын Эрика Рыжего, основателя скандинавской колонии в Гренландии, последовал за находкой Бьярни и проплыл вдоль длинного побережья, частям которого он дал названия Хеллуланд, Маркланд и Винланд. Описание последнего в саге во всех отношениях соответствует Северному Ньюфаундленду. Последовала колонизаторская миссия под руководством Торфинна Карлсефни, торговца, вдохновленного историей Лейфа, но скандинавы столкнулись с «отвратительными» местными, которых они называли скрелингами, и были вынуждены отказаться от нее в неизвестное время в начале XI века[453].
И все-таки не следует отрицать скандинавское открытие Америки. Возможно, оно началось случайно, но было продолжено в духе подлинных исследователей. Исландцы оставили запись об этом в традиции своего времени, и она сохранялась по крайней мере до 1347 года, когда в исландских анналах было упомянуто последнее торговое путешествие в Маркланд. Теперь, когда карта Винланда из библиотеки Йельского университета, некогда преждевременно провозглашенная подтверждением саг, оказалась подделкой, нельзя сказать, что традиция упоминать Винланд продолжалась впоследствии или передавалась с помощью изображений на картах до тех пор, пока ее не возродили антиквары XVI века. Предположение о том, что Колумб мог обнаружить соответствующую информацию во время своего путешествия в Исландию в 1477 году, выдвинутое некоторыми учеными почти без колебаний