Вскоре его перехватил для частного заказа Августин Киджи – друг и «спонсор» понтифика. Он создал целую торговую империю с собственным флотом, владел монополией на разработку в пригороде Рима месторождения минералов, применявшихся при окраске тканей, а также банком, снабжавший щедрыми займами Ватикан и римских аристократов.
За «заслуги» перед Святым престолом и лично папой римским Юлием II делла Ровере последний даровал банкиру привилегию включить символ дуба со своего фамильного герба в эмблему рода Киджи. В церкви S. Maria della Pace геральдический символ в капелле Августина состоит из четырех квадратов: на двух холмы со звездой (родной символ Киджи), на остальных дубы делла Ровере.
Точно такими же дубами усыпаны стены и своды Сикстинской капеллы в Ватикане, так как оба папы римских, заказавших ее строительство и росписи, принадлежали к роду della Rovere (дуб по-итальянски rovere).
Августина Киджи называли «богатейшим человеком Европы», его состояние было баснословным. Разумеется, банкир инвестировал в постройки, призванные подчеркнуть его статус.
Рафаэль стал одним из его любимых мастеров: он расписывал по его заказу лоджии загородной виллы Фарнезина в районе Трастевере, а также проектировал капеллу Киджи в церкви S. Maria del Popolo, где герои фильма «Ангелы и демоны» искали секретные коды иллюминатов.
Здесь, при монастыре, построенном Браманте, Рафаэль тоже не мог не присутствовать – отчасти из-за покровительства своего наставника, отчасти из-за того, что Августин Киджи решил и здесь обустроить себе частную капеллу.
Вряд ли он готов был согласиться на другого живописца, зная о непревзойденном таланте Рафаэля.
История соперничества и творческого копирования в Санта-Мария-делла-Паче почти идентична истории храма Св. Августина, о котором речь шла недавно.
Я всегда с осторожностью отношусь к тому, что подобные утверждения правдивы. И призываю воспринимать их со здоровой иронией, как и большинство римских легенд. Но делюсь ими всегда с удовольствием.
Новый заказ банкира в капелле Киджи в церкви S. Maria della Pace предполагал изображение сцены с сивиллами и ангелами. Совпадение или нет, но аналогичный сюжет Микеланджело Буонарроти закончил в Сикстинской капелле Ватикана двумя годами ранее. Искусствоведы по-прежнему спорят, копировал ли один великий гений другого. Полемику развернул их современник, биограф Джорджо Вазари.
«Еще до публичного открытия капеллы Микеланджело, однако уже увидав ее, Рафаэль изобразил в этой фреске пророков и сивилл», – пишет Вазари в книге «Великие художники: избранные жизнеописания».
По мнению биографа, Браманте специально пустил своего протеже в незаконченную капеллу, чтобы тот вдохновился идеей и сделал лучше: «Назло сопернику, ради пользы и славы Рафаэля».
И добавляет про фреску в Санта-Мария-делла-Паче:
«Это по праву считается его лучшим произведением, прекраснейшим в числе стольких прекрасных. Действительно, женщины и дети, там изображенные, отличаются своей исключительной жизненностью и совершенством своего колорита. Эта вещь принесла ему широкое признание как при жизни, так и после смерти, ибо она и в самом деле самое ценное и самое совершенное произведение, когда-либо созданное Рафаэлем за всю его жизнь».
Может, с характеристикой «самого совершенного произведения» не все согласятся с Вазари – у Рафаэля Санти много шедевров, которые могут претендовать на то же звание. Но фреска с сивиллами действительно полна утонченных деталей, на которые был способен только Рафаэль. Хотя художник не успел лично закончить работу – пророков, которых он только обозначил на эскизах, дописывали его ученики.
Из окна зала фреску видно даже лучше, чем когда вы стоите в церкви.
Сивиллы – Кумская, Персидская, Фригийская и Тибуртинская – прорицательницы из античной культуры, которая сформировала философию Возрождения. Женщины на фреске окружены ангелами с пергаментами и скрижалями, предсказывающими рождение и жертву Иисуса.
Все сивиллы молоды и прекрасны, кроме Кумской (первая фигура справа в желтой накидке). Согласно мифу, пожелав обрести бессмертие, она забыла попросить о вечной молодости. Ангелочек в центре держит факел – символ божественного провидения.
Кто из вас уже успел побывать в Ватикане, мог заметить яркие краски фрески Микеланджело в Сикстинской капелле, как и у Рафаэля в церкви S. Maria della Pace. Но бросается в глаза совершенно разный стиль двух гениев.
Мягкость женских лиц и детских локонов ангелов в исполнении Рафаэля против мужеподобных сивилл Микеланджело.
Даже если Рафаэль и правда побывал в Сикстинской капелле до ее официального открытия, желание повторить сцену с сивиллами может объясняться вовсе не стремлением насолить сопернику. А изобразить в своей живописной манере тот же сюжет.
И тут история снова повторилась, почти как с пророком из церкви Св. Августина.
Когда я впервые услышала эту версию, возникло отчетливое дежавю – где-то уже подобное было!
Вот что рассказывает другой современник Микеланджело – флорентийский писатель Франческо Бокки.
Банкир Августин Киджи выплатил Рафаэлю 500 скуди перед началом работы в его фамильной капелле S. Maria della Pace. Закончив фреску с сивиллами и ангелами, художник отправился к заказчику за остатком согласованного гонорара. Но получил ответ, что они уже в расчете.
Не растерявшись, Рафаэль предложил банкиру услышать альтернативное мнение – оценить стоимость проделанной работы. Зная об антипатии между художниками, Киджи пригласил на эту роль Микеланджело. Вместе с казначеем Джулио Боргезе они пришли в церковь.
Проведя немало времени в тишине перед фреской, Буонарроти заключил: «Эта голова стоит 100 скуди».
«А эта?» – указал казначей на соседнюю.
«Столько же», – ответил Микеланджело.
После этого Августин Киджи решил прекратить торги и выплатить обещанное Рафаэлю.
История утверждает, что, несмотря на человеческую антипатию между гениями, Микеланджело проявил к Рафаэлю то же профессиональное уважение, что и в церкви Сант-Агостино.
Мне кажется по меньшей мере странным, что Буонарроти не раз звали оценивать работу соперника, и что он каждый раз отзывался положительно.
Может быть, это одна и та же история, пересказанная на новый лад?
Во время реставрации фрески с сивиллами произошло открытие, которого никто не ждал.
Пока весь мир сидел на карантине во время пандемии ковид-19, реставраторы времени не теряли. Антонио Форчеллино, известнейший эксперт по искусству эпохи Возрождения (его книги о Микеланджело и Рафаэле переведены на русский язык), возглавил бригаду в Санта-Мария-делла-Паче.
В июне 2020 года, заглянув на кофе во дворик Браманте, я, как обычно, зашла проведать сивилл в церкви. Фреску покрывали леса, но работа уже близилась к завершению. Цвета стали еще ярче после того, как многовековой слой пыли смыли с поверхности стены.
Форчеллино был на рабочем месте. Я вежливо поздоровалась и спросила, как продвигается реставрация. Не знаю, помнил ли меня маэстро, но я ранее посещала его лекции по искусству, презентации новых книг и экскурсию для гидов после реставрации виллы Фарнезины.
Он поделился открытием, которое спустя пару дней облетело все газеты. Найден еще один фрагмент фрески Рафаэля!
Боковой пилястр слева от крайней сивиллы был закрашен штукатуркой.
Реставраторы соскребли верхний слой, под которым обнаружились золотые мазки. Расписывать золотом могли себе позволить только богачи (Киджи, например), значит, эта часть тоже относилась к сцене Рафаэля.
Продвигаясь микрошажочками по два сантиметра в день, Форчеллино вскоре добрался до росписи в стиле гротеска с сатиром и корзиной фруктов.
Эта манера живописи была особенно популярна в начале XVI века после того, как подобные узоры обнаружили на раскопках дворца Нерона в районе Колизея – Domus Aurea. Рафаэль использовал эту технику для росписи лоджии в Апостольском дворце Ватикана – той, которую продублировали в Эрмитаже.
Не было сомнений в том, что эксперты обнаружили еще один фрагмент, созданный Рафаэлем.
До того, как реставраторы принялись за фреску в капелле Киджи, вся церковь много лет была закрыта на ремонт.
В то время попасть внутрь можно было только во время службы в 7 утра. Старушки из окрестных районов спешили сюда ранним утром – правда, не ради шедевров Рафаэля, а чтобы поклониться иконе Богородицы, украшавшей главный алтарь.
Madonna della Pace – «потворствующая миру» или «миротворица» – в честь нее названа церковь.
В Средние века на этом месте стояла другая церквушка – S. Andrea de Aquarizariis (или Acquarenariis).
В ней собирались разносчики воды – такие, как персонаж фонтана il Facchino, «говорящей статуи» из 1 главы.
Под портиком церкви хранился образ Богоматери.
В 1480 году его чуть не разбили. Мужики играли в кости рядом, один из них разозлился из-за крупного проигрыша и швырнул камень в святой лик.
И тут вся компания молча застыла в изумлении, выронив кубики на пол, – Дева Мария плакала кровавыми слезами!
Весть об этом долетела до самого папы римского Сикста IV (его именем названа Сикстинская капелла в Ватикане).
Понтифик бросил все дела и лично прискакал верхом в церквушку на другом берегу Тибра.
После визита наместника Св. Петра храм поспешно переименовали в честь Девы Марии – S. Maria della Virtù (Благодетели).
По-хорошему, надо было бы и церковь новую построить по такому громкому случаю.
Но понтифик был хитер, а потому решил «договориться» с Девой Марией.
Святой престол в тот момент ввязался в войну с Феррарой, поделившей Апеннинский остров на два воюющих лагеря. Да еще и с Флоренцией назревал конфликт после покушения на Лоренцо Медичи. Вот бы пресвятая Богородица помогла прийти к согласию…
Тогда и церковь новую возведем, еще больше и богаче – в честь достигнутого мира.
Мадонна действительно помогла, и папа римский сдержал обещание.
Новую церковь назвали в честь Марии-миротворицы – S. Maria della Pace.