Весь дизайн маленькой часовни с алтарем и черно-белым кафельным полом собран из человеческих костей. Ветвистые люстры и подвесные лампадки из позвонков, огромный крест из черепов. Две раковины для святой воды «украшены» бюстами скелетов. На стенах висят носилки – простые для бедняков и золоченые для «вип-клиентов». С приходом технического прогресса братья-санитары пересядут на автокатафалк, как на фото в рамке рядом с носилками. На застекленных полках в стене ровными рядами выложены черепа. На лбу у некоторых чернильным пером написаны имя, дата и причина смерти – «умер в полях», «утонул»…
В отличие от крипты капуцинов, чей музей помог разрядить обстановку (и снизить градус ужаса), в подземельях этой церкви атмосфера тяжелая. Хотя бы потому, что знают о ней немногие, открыта она нечасто и посетителей всегда мало. Сувенирного магазина тоже нет. В XVIII веке интерьер крипты на виа Джулия использовали как декорации для сценок в честь недели поминок по умершим родственникам – Ottavario dei defunti. Ее отмечали ежегодно со 2 по 9 ноября, сразу после Дня всех святых. Смысл традиции заключался в молитвах о мятежных душах чистилища (тех, что в музее привидений из главы 2), исповедях, благих делах и единстве католической общины. Помимо инсценировки библейских сюжетов, организовывались инсталляции с искуплением грехов в чистилище. Для пущего реализма и повышения эмоциональной вовлеченности прихожан использовались не только восковые куклы, но и настоящие трупы. Верующие с интересом стекались на спектакли. В наши времена это может показаться невообразимым и отвратительным, но тогда подобные представления пользовались популярностью. Рисунки особо успешных сценок печатали на открытках и продавали прихожанам.
После того, как Рим стал столицей Италии в XIX веке, деятельность братства прекратилась, а старое кладбище было уничтожено при возведении стен вдоль Тибра. Крипта чудом уцелела, но попасть в нее можно не всегда.
Долгое время церковь была закрыта на реставрацию. Мне посчастливилось побывать в ней сразу после открытия на встрече для узкого круга лицензированных гидов, приглашенных самим ректором храма. Он рассказал нам о трудностях ремонта, о сохраненных фресках Ланфранко и изъеденных древесными жучками исповедальнях, которые рисковали рассыпаться в труху без бережной поддержки реставраторов. Церковь снова распахнула двери для верующих, но службы здесь редки, а визиты в крипту нужно согласовывать с монахиней, заведующей открытием. Если захотите побывать в подземельях во время вашей поездки в Рим, я подскажу, как это организовать.
В XVIII веке у конфрерии «церкви мертвых» появились помощники – Sacconi rossi. Орден красных мешков назывался так из-за узнаваемых ритуальных балахонов красного цвета. Колпак с отверстиями для глаз полностью покрывал голову, а талию подпоясывали веревкой. Братство обосновалось на соседнем острове Тиберина (о нем мы подробно поговорим в следующей главе) у церкви Св. Варфоломея. Их занятие было схоже с соседями с via Giulia, но ограничивалось вылавливанием утопленников из Тибра. Так же, как братья «Конфрерии молитвы и смерти», «красные балахоны» складывали останки на подземном кладбище в виде креативных композиций.
Но если про крипту на виа Джулия кто-то из римлян мог слышать, то предположить нечто подобное на острове мало кто способен. Эту тайну знают немногие жители города, а теперь еще и вы. Костехранилище открывается лишь раз в году, зато для всех желающих и бесплатно.
На закате 2 ноября, в день поминовения всех усопших (тоже часть недели поминок – Ottavario dei defunti), члены братства устраивают эффектную церемонию. Как и много веков назад, на острове проводится открытая месса в церкви S. Giovanni Calibita, которая завершается процессией к реке. Братья и сестры ордена, одетые в красные балахоны, освещая путь факелами и свечами в красных чашах, бредут к нижней набережной, чтобы спустить на поверхность воды венок из белых цветов – в память о душах, которые унес Тибр.
Орден уже давно не хоронит утопленников и даже сменил резиденцию. Теперь он относится к церкви S. Maria dell’Orto в Трастевере.
Ноябрьская процессия – лишь дань традиции и повод для общей молитвы, на которую приходит много верующих.
После нее всех гостей приглашают посетить подземное кладбище.
Безымянная дверь на главной площади острова ведет в недра крипты.
На выбеленных штукатуркой стенах проделаны ниши, как в древнеримских колумбариях, в каждой из которых покоится череп с костями. Над входом в погребальный коридор надпись гласит: Resurrectionem expectant – «В ожидании воскрешения».
Скелет, облаченный в красный балахон ордена, возлежит у импровизированного алтаря, окруженного горшками с красными цикламенами. Сотни горящих свечей в красных чашах на люстрах и полках, композиции в виде креста, статуи с горящими факелами, густой дым ладана и обилие костей слегка напоминают сатанинский ритуал. Но все ровно наоборот. Орден красных мешков был одобрен папой римским в 1784 году и получил разрешение обустроить подземную крипту для захоронения останков утопленников.
Ее оформили в духе обычаев XVIII–XIX веков: в них вписывались и ноябрьские сценки из подземелий церкви на via Giulia, и крипта с костями.
Как говорится, о вкусах не спорят. Так что если вы окажетесь в Риме во время католических праздников всех святых и усопших (1–2 ноября), воспользуйтесь маршрутом по трем секретным костехранилищам Рима из этой книги.
45. Деревянные башмаки
В доме под номером 22 на via delle Zoccolette находится известный ресторан креативной кухни. Между окнами витрины на рыжеватой штукатурке стены вмурован старинный овальный рельеф с двумя спящими младенцами, завернутыми в пеленки. Он напоминает о детском приюте, который раньше был на этой улице. Через дорогу на стене мраморная плита – еще один похожий след прошлого: Conservatorio dei S. Clemente per le povere zitelle zoccolette (Консерватория св. Климента для бедных незамужних сироток).
Название и улицы, и церковного института поставило бы любого римлянина в тупик. Слово zoccola на местном диалекте означает «женщина непристойного поведения», хотя и не с таким резким осуждением, как другие синонимы. Zoccoletta, почти ласковое уменьшительное, – это может быть и несносная невоспитанная девчонка, и пронырливая уличная мышь. Но в приличном обществе, конечно, это слово употреблять не стоит. Неужели в столице может быть улица с подобным названием? Впрочем, после того, как мы побывали на площади, названной в честь проститутки в городе папы римского, это уже не кажется таким уж парадоксом. Но здесь другой случай – речь идет о воспитанницах детского дома.
Из истории про «колесо подкидышей» вы, может быть, помните, что от девочек отказывались чаще. Социальных перспектив у них было меньше, круг женских профессий был ограничен, а на приданое семьям иногда приходилось копить всю жизнь. Практически единственной гарантией прочного финансового положения в обществе в те времена было замужество. Или известное «ремесло», о котором мы уже немало говорили в предыдущих главах. Во избежание последнего церковь стремилась дать девочкам хоть какое-то воспитание и навыки для самостоятельного труда. Папа римский Климент XII в 1731 году даже отменил старый запрет на азартную игру в лото, чтобы направить средства от выигрышей на помощь Консерватории (приюту, а не музыкальной организации).
Воспитательное учреждение заботилось о сиротах, подобранных на улицах города, и о малышах, оставленных в «колесе». Давало пищу и крышу над головой и помогало встать на ноги. Девочки с раннего возраста осваивали ремесло швей и вышивальщиц. Им позволялось оставаться в Консерватории, работая на производстве тканей: обычно молескина – грубого хлопчатобумажного полотна, из которого шили одежду простолюдины. Некоторым везло стать горничной при богатом доме или даже выйти замуж, поучаствовав в одной из ежегодных «ярмарок невест» для девушек на выданье. Остальные становились монахинями и в свою очередь заботились о других сиротах. Откуда тогда название zoccolette у безобидных воспитанниц приюта?
Есть два предположения. Одежда сирот состояла из скромного коричневого платья и деревянных башмаков. Вроде тех, что носят в Голландии, – кломпы или сабо. Позволить себе качественную обувь жители Консерватории не могли. Башмаки громко цокали по римской брусчатке, оповещая горожан о приближении сирот. В итальянском языке слово zoccolo – «копыто». В народе девочек с жалостью называли zoccolette.
Согласно второй версии, римляне слабо верили в то, что незамужние сиротки, став взрослыми, найдут себе достойный заработок. А значит, судьба их выкинет на улицу за профессией, от которой церковь так милосердно пыталась их уберечь.
Возможно, термин zoccolette также указывал на происхождение девочек от их неблагочестивых матерей. Большинство сирот действительно были детьми проституток. Стоит уточнить, что слово употреблялось всегда с большой нежностью и сочувствием к воспитанницам приюта, но никак не с порицанием. Потому мраморная мемориальная доска сохранилась до наших дней.
46. Сумасшедшие часы
Что было делать римлянам, стесненным в деньгах? Церковь помогала и тут. Римские кварталы рассказывают истории не только о роскоши аристократов, но и о простых жителях, которым повезло меньше. Святой престол порицал ростовщичество, считая, что займы под проценты – удел евреев. Но не оставлять же возможность наживаться на честных католиках!
Чтобы составить конкуренцию еврейским конторам, папа римский решил открыть в Риме свой собственный ломбард.
Monte della Pietà (дословно «Гора/холм сострадания») – площадь в пяти минутах от набережной Тибра. Громоздкое белоснежное здание с папскими гербами и рельефами, увенчанное башней с часами. Фасад реставрировали великие архитекторы Карло Мадерно и Франческо Борромини.
Беспроцентные (не то что в еврейском квартале!) ссуды выдавались римлянам под видом пожертвований, под залог скромных ценностей. Пара сережек, бабушкино колечко – для некоторых единственное сокровище в беспросветной бедности. Но именно оно давало надежду, когда наступал тот самый черный день. Небольшие суммы в виде горстки монет, полученных взамен, могли изменить жизнь тех, кто опустился на социальное дно. Позже за кредитами стали обращаться дворянские семьи, представители духовенства и даже коронованные особы, не рассчитавшие средства для жизни на широкую ногу. Например, уже знакомая нам королева Кристина Шведская, чьи финансы после нескольких лет пребывания в Риме не просто запели романсы, а горько зарыдали.