Мадерно с его громоздким фасадом. Райнальди он казался чересчур высоким и узким, как будто вот-вот завалится набок. А верхний ярус визуально продавливал нижний. Чтобы сделать его чуть более симметричным без применения типичных барочных вензелей, архитектор решил разместить по бокам две фигуры ангелов. Для их создания был вызван скульптор Эрколе Феррата, уже успешно выполнявший заказы Ватикана и королевы Кристины Шведской. Но в этот раз что-то пошло не по плану.
Когда мастер представил папе римскому Александру VII Киджи проект первой статуи, тот раскритиковал ее. Понтифику не понравилось задранное вверх ангельское крыло – слишком длинное и будто сломанное.
Получив негативный отзыв о своей работе, Феррата вскипел и заявил, что если папе римскому понадобится второй ангел (который предполагался по контракту), то пусть сам его и лепит.
Одинокая фигура так и осталась скучать на фасаде, между первым и вторым этажами церкви. Римляне решили, что это изначально был коварный план Райнальди, чтобы уколоть соперника Мадерно. Крыло ангела слишком напоминало подпорку нестабильной структуры церкви. Соревнование между архитекторами – типичная история эпохи барокко.
Правды мы не узнаем, но Пасквин «высказался» о происшествии в своем привычном сатирично-емком стиле. Vorrei volare al pari d’un uccello mai qui fui posto a fare un puntello. Переведу для вас:
«Хотел бы я как птица летать, но был здесь поставлен фасад подпирать».
53. Аббат совсем потерял голову
И снова о говорящих статуях. За углом церкви Sant’Andrea Valle спрятался еще один «коллега» Пасквина.
Из всех представителей «конгресса остроумных» он больше всего оправдывает свое звание публичного оратора: это античная статуя в тоге, изображавшая сенатора, судью или консула – точно неизвестно.
Вероятно, в древности он украшал портик у театра Помпея.
Но римляне, как водится, дали ему новое имя – Аббат Луиджи.
Почему именно это – угадать непросто. Луиджи – распространенное в Риме имя. Но, возможно, оно «приклеилось» к статуе из-за визуального сходства с тезкой – церковным старостой соседнего прихода Ss. Sudario. Его описывали как хромого и неуклюжего, даже странно, что римляне усмотрели в нем что-то общее с прямой горделивой фигурой в тоге.
А словом «аббат» никогда не называли церковных старост (или пономарей), так как они не имели духовного сана.
Аббат Луиджи – пожалуй, самый невезучий представитель «конгресса».
Во-первых, он много раз переезжал с места на место вокруг площади, где его обнаружили при раскопках. Персонаж в тоге постоял сначала с другой стороны дворца Vidoni, но потом переместился в его вестибюль. Заботливые хозяева особняка пожалели статую и решили защитить ее от нападков городских хулиганов, которые взяли привычку швырять в нее камни.
Тогда на пьедестале Аббата Луиджи появился ироничный стих, написанный римским краеведом Джузеппе Томассетти. Если вы читаете по-итальянски, приведу оригинал – настолько он мил.
FUI DELL’ANTICA ROMA UN CITTADINO
ORA ABATE LUIGI OGNUN MI CHIAMA
CONQUISTAI CON MARFORIO E CON PASQUINO
NELLE SATIRE URBANE ETERNA FAMA
EBBI OFFESE, DISGRAZIE E SEPOLTURA
MA QUI VITA NOVELLA E ALFIN SICURA
И мой перевод:
Был я в Древнем Риме гражданином,
Теперь Аббатом Луиджи меня величают.
Я завоевал с Марфорием и Пасквином
Городской сатирой вечную славу.
Я был обижен, унижен и закопан в могиле сырой,
Но тут ждут меня новая жизнь и долгожданный покой.
Надеждам Аббата Луиджи не суждено было сбыться. В 1924 году статую вернули на piazza Vidoni, где она стоит в уголке по сей день.
Но говорящую статую ждали новые испытания.
Вскоре после переезда Луиджи потерял голову. Но вовсе не от любви, а снова от рук вандалов. Они повадились воровать мраморную макушку. Это происходило неоднократно: началось в 1930-е годы, повторилось в 1966, в 1984, 1985 и 2013 годах. Римская администрация только и успевала подбирать ему новую голову. Пришлось даже учредить специальную мастерскую мраморно-пластической хирургии при Капитолийском музее, которая занималась «лечением» покалеченных вандалами статуй. В ней приклеивали разбитые носы, головы, руки и ноги. За что мастерская получила от римлян прозвище «банк носов» (это оказалась самая кропотливая часть для замены).
Каждый раз Аббату Луиджи доставалось новое лицо, не всегда совпадавшее с его идентичностью и размерами (и, вероятно, пожеланиями).
Когда оратор в очередной раз лишился головы, он в последний раз оправдал свое звание «говорящей статуи» и выставил на всеобщее обозрение листовку на пьедестале. Это была сатирическая угроза обидчику на римском диалекте:
«Эй ты, укравший мою голову, ну-ка верни ее обратно побыстрее, иначе знаешь что случится? Как пить дать меня отправят в правительство! А мне что-то неохота».
Постоянно менявший внешность «безголовый» Аббат стал синонимом политического хамелеона – того, кто заявляет одно, а делает другое.
Когда окажетесь в Риме, проверьте, обрел ли мраморный неудачник новое лицо.
Глава 6. Еврейское гетто и остров Тиберина. Отмель римской печали
54. Цезарь и кошкин дом
В Риме все привыкли к тому, что где ни копни, обязательно найдется что-то древнее.
Строительство новой ветки метро в центре уже не первый год буксует из-за археологических сюрпризов, в подвалах домов и погребах ресторанов нередко проглядывают неровные ряды тонких античных кирпичей.
Но того, что можно раскопать целый древнеримский храмовый комплекс, не ожидал никто. Даже диктатор Муссолини.
В начале XX века облик Рима сильно изменился. На месте трущоб разворачивались широкие проспекты и площади, а новые градостроительные планы предусматривали масштабную перестройку новой столицы Италии.
Наконец очередь дошла до старого района между берегами Тибра и Пантеоном. На месте средневекового хаоса вокруг церкви Св. Николая собирались возвести комфортный жилой квартал и административные здания. Для этого в 1926 году снесли остатки фамильной крепости Пьерлеони и соседнего монастыря.
Пропаганда фашистской партии строилась на сравнении современности с величием Древнего Рима. Поэтому бережно сохранялись античные детали, чтобы напомнить горожанам, в какой процветающей эпохе им предстоит жить – вот же пример! Был ли на фоне этого у средневековых построек шанс уцелеть? По всему, что напоминало о «темных веках», проходила муссолиниевская кувалда.
Но вдруг из-под земли стали появляться руины храмов республиканской эпохи. Сначала два. Потом еще два. Колонны, ступени, стены, статуи и портики – целый священный комплекс периода от IV до II века до нашей эры! Археологи не находили такого последнюю сотню лет.
Даже решительный Бенито оторопел и поддался на уговоры сохранить все как есть, а не консервировать руины в подвалах новых домов.
Сверху так ничего и не построили. Раскопки и реставрационные работы провели всего за три года.
Храмы окружили забором и оставили на виду, и уже 21 апреля 1929 года (символично, в день рождения Рима) был с помпой открыт «форум Аргентина».
Минуточку, а при чем здесь южноамериканская страна? Вы правы, ни при чем.
Аргентина не имеет никакого отношения к римской площади. Ее название звучит по-итальянски как largo di torre Argentina – дословно «площадь Аргентинской башни». Слово torre («башня») в спешке разговора часто выпадает, остается лишь «Арджентина» (в итальянском произношении).
В конце XV века в этом районе жил важный ватиканский чиновник Иоганн Буркард. Он успел стать епископом и послужить церемониймейстером при пяти разных папах римских. В его обязанности входила организация всех служб и торжественных событий Святого престола. Современным языком его можно было бы назвать ивент-менеджером Ватикана.
Чтобы ничего не забыть, Буркард вел подробный журнал всех встреч и разговоров между папами, послами и кардиналами. Потом они легли в основу книги Liber notarum – это сборник заметок, историй и сплетен во времена правления Сикста IV, Иннокентия VIII, Александра VI, Пия III и Юлия II. Особенно занятно читать про папу из семьи Борджиа, о котором мы недавно вспоминали.
Будучи родом из Страсбурга, Буркард носил титул Episcopus argentinus. Старинное название его города – Argentoratus – из-за месторождений серебра («аргентум» на латыни). На башне своего нового дворца он приказал написать сверкающими буквами Argentina. Так весь квартал с 1503 года стал называться в честь страсбургской башни (Torre Argentina). А вовсе не в честь южноамериканской страны.
Чтобы вас окончательно запутать, замечу, что это не та башня, что торчит на углу площади. Дом Буркарда находился на соседней via del Sudario, 44. Он по-прежнему там, зажатый между современными зданиями, но решетчатые округлые окна с непрозрачными стеклами и коричневый фасад не дадут усомниться в средневековом происхождении.
А на largo di torre Argentina стоит башня Папита (ударение на «и»). Вероятно, ее название – испорченный телефон слова papetto, дословно – «папка римский». Это обидное прозвище придумали противники семьи Пьерлеони, владевшей здесь крепостью в XII веке. Анаклета II (Пьетро Пьерлеони) продвигала на ватиканский трон оппозиция правящего в тот же момент Иннокентия II. Когда на Святом престоле царила смута и выбирали сразу нескольких пап, одного из них называли «антипапа» (или лжепапа).
После находки античного храмового комплекса Муссолини «пощадил» башню Папита, но соседний арочный портик в средневековом стиле перестроили из оставшихся от раскопок материалов. В нем теперь билетная касса и книжный магазин.
В 2019 году римская администрация приняла щедрый подарок от модного дома Булгари – полмиллиона евро на восстановление республиканских храмов. Еще столько же сохранилось от полуторамиллионного пожертвования, сделанного Булгари в 2014 на реставрацию Испанской лестницы. В общей сложности миллион евро был потрачен на создание музея на площади, похожей ранее на археологический склад. Впервые за много десятилетий жители города и туристы получили возможность увидеть вблизи эти удивительные руины.