Никто из присутствовавших 22 кардиналов, 49 епископов и 272 богословов не нашел, что возразить на подобное дерзкое заявление. Можно ли принять их молчание как признак согласия?
Позднее представители церкви все же прервали молчание. Ученый Бартоломео Сакки по прозвищу Платина (глава Апостольской библиотеки) в «Книге о жизни Христа и всех понтификов» упоминает папессу, но исключительно в жанре народной выдумки и «ошибки».
Здесь уместно вспомнить поговорку: нет дыма без огня.
Множество старинных гравюр изображают женщину в папской тиаре и сам эпизод крестного хода с родами.
Также одним из главных персонажей-арканов карт Таро, популярных в средневековой Европе, наряду с «Императором», «Императрицей» и «Папой», была «Папесса» («Верховная жрица»). Качества, которые ассоциируют с этой фигурой: мудрость, терпение, способность учиться и учить, уверенность в себе, секреты, которые откроются в должное время. В общем, все атрибуты героини легенды.
Но, пожалуй, самым любопытным проявлением «наследия» истории о женщине на Святом престоле долгое время оставалась традиция «прорезного стула» (sedia gestatoria или stercoraria).
После избрания нового понтифика ему надлежало пройти проверку на… принадлежность к сильному полу!
Засвидетельствовать ее поручали младшему дьякону – тот буквально щупал половые органы будущего главы церкви. Папа римский садился на специальный каменный трон с отверстием в сиденье, а его приближенный запускал руку под стул. Найдя нужное, он торжественно провозглашал: «Имеются два заметных яичка» (это цитата, на латыни она звучит так: Habet duos testiculos et bene pendentes). На что присутствующие отвечали: «И слава Богу!» (Deo Gratias!)
Церемония повторялась не одно столетие и проходила в Латеранском дворце. Последним «проверке» подвергся папа римский Лев X в 1513 году.
Подобные троны с отверстием действительно существовали, их было три: один мраморный и два порфировых.
Диковинные предметы мебели не придумали специально для ритуала, а по привычке использовали то, что осталось из древнеримских материалов. Оригинальное предназначение «трона» было куда прозаичнее, об этом говорит само название. Sedia stercoraria весьма грубо можно перевести как «экскрементный стул». Был ли он имперским унитазом (красный порфир – камень эксклюзивного пользования императоров) или родильным креслом, остается загадкой. Есть также версия, что мраморный трон служил в античные времена скамьей для водных процедур в термах. На нем удобно было обсыхать, пока вода стекала с тела в отверстие. Но версия с элитным унитазом мне нравится больше.
Увидеть собственными глазами необычный трон можно и сегодня.
Один из порфировых экземпляров был увезен из Рима в Лувр во времена Французской революции, где и остался.
Второму удалось «спастись» и вернуться на родину, но уже не в Латеранский дворец, а в музей Ватикана. Он украшает один из секретных залов, кабинет Масок. Обычные посетители его не видят, но на моих экскурсиях я не раз устраивала посетителям сюрприз и показывала его.
Судьбу третьего мраморного трона проследить не удалось. Если он уцелел, то, возможно, так и пылится где-то в кладовой Латеранского дворца.
Правда, не все историки связывают факт существования дырявых тронов с церемонией ощупывания папы римского и тем более с легендой о женщине на престоле св. Петра.
Ритуал, где понтифик восседал на кресле с отверстием, появился в Средневековье, чтобы донести совсем другой смысл. Так буквально демонстрировалась материнская сущность церкви – mater ecclesia.
Раз наместник св. Петра возглавлял христианский мир, значит, он символично принимал на себя родительскую роль. Церемония разворачивалась на глазах у верующих под портиком Латеранской базилики (носившей гордый титул «Главенствующей матери всех церквей города и мира»).
После избрания папа римский восседал сначала на мраморном троне, а потом пересаживался поэтапно на два порфировых, получая на каждом переходе атрибуты власти – посох и ключи от базилики. Действо сопровождалось раздачей монет народу – понтифик кидал их, сидя на том самом кресле.
Вероятно, со временем высокий смысл церемонии забылся, и не все присутствующие догадывались, что вообще происходит. Отсюда могли появиться сказочные объяснения о том, что в список понтификов затесалась женщина, а ритуал с «проверочным» троном якобы изобрели после ее разоблачения, чтобы такого безобразия больше не повторилось.
Откуда тогда у церкви Св. Климента часовня, напоминающая о родах папессы?
Правда ли, что она появилась для того, чтобы «очистить» греховное место?
Алтарь – один из самых старинных в Риме, но надписи на нем не имеют никакого отношения к легенде о «маме римской». Образ богоматери с младенцем относится примерно к эпохе раннего Возрождения, которая пришла намного позже.
В этом месте проходил последний отрезок пути под названием via Papalis (Папская дорога), по которому свежеизбранный понтифик в роли епископа города Рима должен был добраться верхом из базилики Св. Петра в Латеранский собор. Церемония называлась «овладением» или «захватом» (presa del possesso).
В роли нового главы церкви папа римский получал епископальную кафедру (трон) в главной базилике христианского мира. Не случайно и в Ватиканском соборе Св. Петра (куда со временем переместился центр власти) один из главных алтарей «Кафедры» изображает бронзовый трон.
Но если вспомнить детали легенды о папессе, история сообщает, что инцидент с преждевременными родами произошел, когда Иоанна правила уже более 2,5 лет. Значит, она никак не могла родить во время церемонии «захвата» Латерана. И не было причин, по которым стоило менять траекторию всех последующих шествий. Известно, что они продолжались по меньшей мере еще пару веков.
Возможно, церковные оппозиционеры выдумали сказку, чтобы довести до абсурда суть церемонии «захвата», появившейся в ходе соперничества двух главных базилик города.
Хотя если поверить в то, что действительно была в истории папства женщина, отважившаяся сломать патриархальный порядок, рискуя жизнью, это было бы вдохновляюще – в духе современного феминизма.
А вот переулок Папессы (vicus Papisse) действительно находился здесь же еще до печальной истории Иоанны, но его название было никак не связано с легендой. Окрестные владения принадлежали аристократическому роду Papa, чей дворец стоял ровно на том месте, где впоследствии появилась часовня. Синьора Джованна, матрона семейства, могла носить прозвище Papessa, а сочинители легенды – использовать топографическое название для подкрепления своей фантазии.
Но очень уж привлекательной для творцов оказалась авантюрная история о женщине-понтифике.
Кто только не использовал ее в своих произведениях!
Упоминания о ней встречаются у Боккаччо и Петрарки, а некоторые авторы написали о судьбе Иоанны целые романы – Эммануил Роидис, Ахим фон Арним и другие. Современная писательница Донна Вулфорк Кросс прославилась своим романтичным пересказом легенды, по которому был снят фильм «Иоанна – женщина на папском престоле» (2009). До него уже была попытка экранизации в 1970-е годы.
История о папессе будоражила умы и русских писателей.
В 1831 году римский поэт Джузеппе Джоакино Белли, состоявший в тесной дружбе с Гоголем, был гостем на загородной вилле княгини Зинаиды Волконской близ Латеранской базилики. На вечере он зачитал сонет об Иоанне. Неизвестно, составил ли русский друг ему компанию в тот вечер, но вскоре тема всплыла у Пушкина, который в Риме никогда не бывал. Зато в его домашней библиотеке на Мойке имелось несколько книг, откуда он мог почерпнуть подробности истории Иоанны: «Апофеоз Иоанна VIII, римского понтифика» Дитриха Шернберга, «Папесса Джоанна» Франсуа Леже (роман XVIII века) и несколько его более поздних вариаций.
В черновике «Сказки о рыбаке и рыбке» старуха произносила: «Не хочу я быть римскою папой, а хочу быть владычицей солнца…»
Об этом упомянул С. М. Бонди в 1929 году, читавший рукопись.
В финальной редакции Пушкин заменил старухины пожелания на «царицу» и «владычицу морскую».
Но к легенде о папессе поэт вернулся – спустя год.
В его заметках, сделанных в 1834 году на французском языке, вырисовывается сюжет целой пьесы о женщине на папском троне. Пушкин составил план произведения в трех актах, использовав сюжетные повороты легенды: героиню звали Иоанна, родом из Майнца, и под видом мужчины она получает образование в Англии, а после становится настоятельницей монастыря. В следующих актах описывается ее путешествие в Рим, связь с испанским посланником и роды у Колизея. В финале душу ее уносит дьявол. Поэт переместил действие в XV–XVI века, во времена Священной инквизиции. Вероятно, так ему хотелось усилить градус драмы в повествовании.
В конце заметок встречается самокритичный комментарий самого Пушкина, что произведение будет слишком напоминать «Фауста». Коктейль из любви, ватиканских тайн, ревности, дуэли и смерти наверняка сделал бы это произведение захватывающим. Жаль, что оно так и не увидело свет.
83. Из жизни затворниц
Дальше я приоткрою вам дверь в одно из самых уединенных и духовных мест в Риме. От «капеллы папессы» узкая улица взбирается на холм, резко поворачивая направо в конце. На вершине стоит не то крепость, не то церковь…
Угадывать не придется, это и то, и другое – комплекс называется SS. Quattro Coronati (у римлян в разговорном «Санти-Куаттро»).
А самое удивительное, что это по-прежнему действующий монастырь, за стенами которого обитают затворницы. Женщины и девушки, которые жили, как мы с вами, – учились, влюблялись, работали, сажали розы на балконе, гоняли с друзьями на море по выходным. И вдруг раз – и решили уйти в монастырь.
Звучит как в кино, потому и не сразу верится, что так бывает на самом деле. Никто лучше самих монахинь не расскажет об этом.
Представьте, что вы заходите к ним в гости.
На первый взгляд вид у здания не очень приветливый.