Неизвестная блокада — страница 82 из 138

в течение 10 суток.

Несмотря на то, что суды в своей деятельности не опирались на нормы немецкого гражданского права, а подчас руководствовались лишь здравым смыслом, население, тем не менее, шло в суд «за справедливостью». По мнению населения, суд был скорым и в основном справедливым⁹⁵.

К зиме 1942–1943 гг. на всей оккупированной территории группы армий «Север» уже существовала местная полиция. Ее состав был весьма разнообразным. Бывшие военнопленные, отпущенные из лагерей в Волосово, Тосно, Копорье и др., составляли примерно половину местной полиции. Около 20 процентов были беженцы из Ленинграда и его окрестностей. В районах Сиверская-Котлы и в деревнях на юго-западе области почти все полицейские были из числа староверов. Именно это обстоятельство придавало тамошним полицейским отрядам совершенно специальный характер:

«Староверы всегда ненавидели большевиков и совершенно серьезно считали Сталина если не антихристом, то во всяком случае его наместником. Никаких компромиссов с партизанами они не допускали и при отступлении немецкой армии в 1944 г. частично ушли с войсками, частично остались в лесах, образовав небольшие партизанские отряды»⁹⁶.

Все виды политической полиции в областях, где было городское управление, находились в ведении гестапо, а там, где армейское — СД. Гестапо и СД создавали органы политической полиции сразу же по приходе на место. Обычно нескольких проверенных и обученных сотрудников органы гестапо и СД приводили с собой. Это были в прошлом жители России, Прибалтики, Чехии или балканских стран. Очень многие были эмигрантами, которые решили сделать карьеру в СД и гестапо. По мнению Д. Карова, «стойкими принципами они не отличались»⁹⁷.

В Красногвардейск СД привезло нескольких эмигрантов-студентов из Чехии. Это были молодые и энергичные люди, но «ввиду того, что у них оказались слишком слабые нервы», они не выдержали. Выходцы из Прибалтики к службе в СД подходили больше, но их ненависть к русскому населению и природная жестокость даже в СД мешала их работе и, главное, их сотрудничеству с агентами из числа местных жителей. В итоге, большинство привезенных на оккупированную территорию эмигрантов погибло и с весны 1942 г. СД стало набирать политическую полицию из местного населения. По мнению Карова, сочетания необходимых для работы в политической полиции качеств (беспристрастности, жестокости, храбрости и чувства долга и одновременно «некоторой доли интеллигентности») среди жителей СССР найти было крайне трудно.

В конце концов в политическую полицию стали брать бывших жандармов, полицейских, некоторых земских начальников и лиц, служивших в НКВД, «если на них имелись заложники». В число полицейских также попали наркоманы и садисты.

«К концу 1942 г. кадры политической полиции были созданы, и она, на горе населения и немецких войск, начала работать»⁹⁸.

К задачам политической полиции относились в том числе и неполитические функции.[116] Борьбой с партизанами и советской агентурой политическая полиция практически не занималась. Политическая полиция была немногочисленной. Например, в Пскове в ее составе было 8–10 человек. Из-за отсутствия бюджета возможности содержания агентуры были очень ограничены.

По мнению Карова, за весь период войны ему не довелось видеть примеров того, чтобы политическая полиция принесла какую-либо пользу или раскрыла какое-либо крупное дело. По сравнению с политической полицией, криминальная полиция принесла много пользы населению и Вермахту.

Карательные отряды

В Пскове при СД существовала смешанная рота в составе 80 человек, состоявшая из эстонцев, литовцев, финнов и представителей местного населения. Отряд был привезен в город сразу же после его взятия немцами. Он участвовал в проведении арестов среди горожан, занимался охраной заключенных. Попытки создания карательных отрядов из числа военнопленных для борьбы с партизанами не увенчались успехом. Например, в 1942 г. СД попыталась сформировать «батальон 230», бойцы которого при выполнении первого же задания разбежались. Небоеспособной оказалась и созданная СД в окрестностях Пскова в конце 1942 г. рота из числа военнопленных. Вместе с тем, «карательные отряды СД и СС наделали очень много зла населению и сильно его озлобили против немцев»¹⁰⁰.

Полицейские отряды министерства пропаганды набирались главным образом из числа русских эмигрантов, проживавших в Германии и Чехии. Их задачей было наблюдение в типографиях за русскими наборщиками и другим ненемецким персоналом. Число этих полицейских на всей оккупированной территории не превышало 500 человек¹⁰¹.

3. Пропагандистская деятельность на оккупированной территории

3.1. Общая характеристика немецкой пропаганды

В пропагандистских акциях принимали участие подразделения службы безопасности, разные прогерманские общества. Под руководством местных отделений гестапо на оккупированной территории Ленинградской области действовали «Немецко-русское общество помощи германским войскам», «Нацонально-трудовой союз нового поколения» с центром в Берлине, русская группа «Эхо Европы», группа Викерса и др. В состав первого из названных обществ входили служащие немецких учреждений в захваченных районах. Они занимались восхвалением Германии и немецкой армии. В издававшихся на русском языке газетах члены этого общества выступали с антисоветскими статьями. Кроме того, они следили за настроениями населения. НТС, как отмечал заместитель начальника УНКВД по Ленинграду и области Басов, являлся довольно массовой организацией. Участники союза вели активную пропаганду. Суть ее сводилась к заявлениям о необходимости уничтожения советского строя в СССР, о создании национального государства под протекторатом Германии, о восстановлении частной собственности, уничтожении колхозов и т. п. В НТС готовились также специальные группы для сбора сведений разведывательного характера о положении в Ленинграде. В Гатчине осуществлялась подготовка «будущих» руководителей политической полиции в Ленинграде¹⁰². В 1941–1942 гг. органы СД принимали активное участие в распространении агитлитературы и кинофильмов¹⁰³.

Издательская деятельность оккупационной власти в течение первых 8–9 месяцев велась в основном на базе захваченных советских типографий. Поэтому до весны 1942 г. на территории Ленинградской области, подвергнутой оккупации, ротой пропаганды 16-й немецкой армии издавалась одна ежедневная газета на русском языке — «За родину». Большая же часть пропагандистских материалов поступала из Риги или самой Германии. Дновская газета «За родину» была одной из первых газет, издававшихся на захваченной советской территории. Сфера ее распространения была обширной — она охватывала 11 районов Ленинградской области. Первоначально немецкие газеты распространялись бесплатно, а затем «с целью поднятия престижа пропаганды и более бережного отношения к газетам» была введена плата за них. Доставку агитлитературы населению сельской местности оккупанты осуществляли путем организации месячной подписки на периодические издания, через розничную торговлю, а также при помощи платных распространителей газет.

Оккупационные власти поставили перед собой задачу добиться того, чтобы «газета была доставлена в самые отдаленные деревушки, в каждую отдельную хату крестьянина, где она принесет колоссальную пользу»¹⁰⁴. На местах распространение печати стимулировалось выделением специальных премий лучшим организаторам подписки. Например, начальник Локнянского района Михайлов выделил десять таких премий, в том числе по одной в размере 375 и 300 рублей, две — по 200 рублей, шесть — по 100 рублей¹⁰⁵.

В конце октября 1942 г. отдел пропаганды Гатчины попытался унифицировать работу всех киосков, в которых продавались книги и газеты, издав соответствующее постановление.

Руководство всем магазинам пропагандного отдела Гатчина

Оказалось нужным установить единую руководящую линию работы всех магазинов книг и газет.

В целях этого каждые 14 дней выдается письменное постановление продавщицам для предстоящей работы.

1. Продавщицы обращают особое внимание на постоянное обеспечение магазина газетами, брошюрами, плакатами и прочим материалом. В случае недостатка, в любое время требуют от пропагандного отдела Гатчина пополнения недостающего и это требование со стороны отдела по возможности будет немедленно удовлетворено.

2. В случае прихода газет с регулярным опаздыванием, тотчас сообщают отделу пропаганды о причинах, вызвавших запаздывание.

3. Письменные требования и сообщения к отделу пропаганды продавщицы сдают в районные и местные комендатуры в любое время, на конверте отмечая адрес на немецком языке: Propaganda Staffel Gatschina, Bluemenstrasse 6–8. Содержание запроса или сообщение может быть написано на русском языке, т. к. в отделе имеются переводчики.

4. Снабжение продавщиц продуктами питания производится через районные и местные комендатуры. В случае затруднений в получении продуктов, продавщицам следует обращаться к комендантам для выяснения вопроса.

5. Отчетность магазина производится в конце каждого месяца. Поступающие доходы ежемесячно переводятся почтовым переводом отделу пропаганды Гатчина, причем деньги продавщицы вносят кассирам комендатур, которые их препровождают в отдел.

6. Продавщицы имеют право причитающееся им жалование в конце месяца выбрать из кассы.

7. Продавщицы обязаны постоянно заботиться о чистоте и порядке в магазине.

Пропагандный отдел надеется, что продавщицы в своей работе окажутся достойными им дарованного доверия.

Заместитель отдела пропаганды Гатчина

Зондерфюрер (подпись)^106[117]

Устная пропаганда велась путем организации прослушивания радиопередач из Пскова, распространения ложных слухов. В Ораниенбаумском районе фашисты распространяли слухи о сдаче Москвы, бегстве правительства, «отлете Сталина вместе со всем золотом в Америку». В прифронтовых районах демонстрировался фильм «Парад немецких войск в Ленинграде». В Тосненском районе предпринимались настойчивые попытки убедить население в том, что финны взяли Выборгскую сторону и Васильевский остров Ленинграда, в Пскове и Старой Руссе немецкими военными комендантами были вывешены объявления, в которых желающим выехать в Ленинград, «занятый немецкой армией», предлагалось получить пропуска¹⁰⁷.

14 августа 1941 г. в дер. Плюсса было устроено торжество с раздачей вина по случаю «въезда Гитлера в Москву». Среди населения распространялись слухи о том, что Тимошенко «продал Германии все планы обороны страны». Этому способствовали также отставшие от своих частей и упавшие духом красноармейцы, которые заявляли, что их «продали генералы», что в РККА остались одни винтовки и она не в состоянии оказать сопротивление Вермахту¹⁰⁸. В Слуцком районе противник заявлял о роспуске советского правительства, разделе России на четыре области, во главе которых «находились» Молотов (Поволжье), Маленков (Сибирь и Урал), Ворошилов (Север и Ленинград), Сталин (европейская часть России)¹⁰⁹. В Порховском и Солецком районах вывешивались объявления о выдаче пропусков желающим выехать в Свердловск¹¹⁰.

В докладе начальника Политуправления Северо-Западного фронта дивизионного комиссара Рябчего «Об авантюристической и провокационной пропаганде в оккупированных районах СССР», датированном 16 августа 1941 г., указывалось на усиленное распространение провокационных слухов о Молотове и Тимошенко. В ряде населенных пунктов немецкие солдаты срывали со стен портреты Сталина, а портреты Молотова, Тимошенко, Ворошилова оставляли, заявляя при этом: «Это — наши друзья!»¹¹¹ В конце сентября этот сюжет дополнился слухами о «речи» Молотова из Берлина о прекращении войны¹¹². Для того, чтобы расположить к себе местное население, организовывались показательные мероприятия. Например, военнопленным позволяли мыться в реке, давали им мыло, еду и т. п.¹¹³

В первые месяцы войны пропагандистскую обработку проводили рассылаемые по деревням агитаторы, знавшие русский язык. В селах у больших дорог и в райцентрах устанавливались громкоговорители, мотоциклисты распространяли листовки, расклеивали плакаты и объявления в отдаленных населенных пунктах. Немецкие агитаторы призывали население «мирно работать», помогать солдатам Вермахта, обещая за это вознаграждение, особенно за выдачу партизан. Иногда оккупанты раздавали колхозникам то, что не могли увезти с собой или использовать, подчеркивая, что «большевики у вас забирали все, а мы даем»¹¹⁴.

Основным звеном пропаганды оккупационных властей на страницах печати в листовках и методами устной агитации стали критика колхозного строя и пропаганда «нового порядка», нового аграрного строя. Постоянным идеологическим фоном — вопросы о характере войны, сущности «перестройки», осуществляемой в России «великой немецкой нацией».

Ориентируясь главным образом на крестьянство, немецкая пропаганда стремилась доказать теоретическую и практическую враждебность к нему марксизма. Со ссылками на первоисточники повторялись высказанные К. Марксом слова о том, что крестьянское хозяйство ежечасно рождает капитализм и поэтому землю необходимо превратить в государственное достояние с тем, чтобы на ней трудился ассоциированный сельский пролетариат. Из этого делался вывод о бесперспективности крестьянства как класса при социализме. Декрет о земле был представлен как тактическая уловка большевиков.

Подчеркивалось, что истинно марксистская программа национализации земли, за которую выступал Ленин, была в последний момент заменена эсеровской. Указывалось также, что враждебность большевиков к крестьянству в период Октября выразилась и в том, что революция осуществлялась не под лозунгом союза со всем крестьянством, а под лозунгом нейтрализации основной массы крестьянства при опоре на бедноту.

НЭП также представлялся в качестве временной уступки крестьянству, а его сворачивание и коллективизация — как практическая реализация марксистских установок в аграрном вопросе¹¹⁵. В противоположность этому будущее крестьянства в «новой Европе» изображалось в самых радужных красках. Оно называлось «жизненной силой Европы, основой нового европейского порядка»¹¹⁶. Колхозники насильно вовлечены в колхозы и являются крепостными.

Большое внимание отводилось популяризации так называемого «нового аграрного закона», означавшего ликвидацию колхозов и восстановление частной собственности на землю. В том или ином виде эта тема присутствовала с середины февраля 1942 г. во всех газетах, адресованных населению оккупированной Вермахтом советской территории¹¹⁷,[118] в листовках, распространявшихся на фронте. Защитников Ленинграда противник призывал «спешить на великий раздел земли», восхваляя при этом «самую радикальную в русской истории земельную реформу»¹¹⁸.

Если учесть социально-экономическую структуру оккупированных областей, их принципиальное отличие от индустриально-технического Ленинграда, разницу в социальном составе населения — не только невысокий общеобразовательный и политический уровень, но и обилие мигрантов, переселенцев периода коллективизации — наличие финского, эстонского населения, если учесть и в целом нелегкую судьбу советского крестьянства после 1927 г., то объективно немецкая пропаганда новых агарарных отношений представляла реальную опасность для советского общества. Крестьяне получали в личное владение землю, шли на сотрудничество с новой властью, в результате доверия некоторые соглашались на отъезд в Германию и т. д.

Антисемитская пропаганда подкреплялась ссылками на высказывания о евреях Наполеона, В. Гюго, Вольтера, Гете. С начала войны примерно до февраля 1942 г. общими в пропаганде противника были идеи о «превентивной», «освободительной» войне «только против евреев и коммунистов». Расчеты на блицкриг обусловили относительно слабую сеть пропагандистских органов, особенно в захваченных районах Ленинградской области, активно пропагандировалась мысль, что Германия ведет «освободительную войну», являющуюся «не только вооруженной борьбой за экономические сферы влияния… но и борьбой идеологий».

Примером одного из наиболее распространенных на оккупированной территории периодических изданий может служить газета «За Родину», выходившая в г. Дно. Приведем наиболее характерные названия публикуемых в ней материалов: в 1942 г. о марксизме: «Ложь под маской науки» (З июля) «Первые шаги в философию» (3 октября), «Марксизм — евангелие ненависти» (4 октября); О Салине: «За родину, а не за Сталина» (3 марта), «Открытое письмо Сталину от русского народа» (25 марта), «Ни капли крови за кровожадного лженародного «вождя» Сталина» (30 апреля); об антисемитизме: «Еврейство и коммунизм» (11 июля 1943), «Советская промышленность в жидовских руках» (28 июля 1942), «Москва — жидовская столица» (24 июня 1943), «Под знаменем Дмитрия Донского» (3 апреля 1943), «Великие полководцы с нами» (25 мая 1943), о Власове: «Русские добровольцы» (7 января 1943), «Открытое письмо генерал-лейтенанта Власова» (14 марта 1943), «Идеи Власова в массы» (25 мая 1943) и т. д.

Итак, в оккупированной «провинции» работала редакция, способная охватить огромный спектр философских, политических, исторических проблем, оперативно откликнуться на любое событие, документ, личность. Сил, энергии было так много, что не всегда учитывался непосредственный объект влияния: крестьянство не очень интересовалось философией, тема «первых» лиц была уже из «пережитого» в недавнем, тема трагическая.

Немецкая пропаганда на оккупированной территории носила тотальный характер, но вынуждена была приспосабливаться к реальным условиям.

В общем плане можно выделить следующие хронологические периоды в идеологической пропаганде Германии на оккупированной территории Ленинградской области. Крах стратегии блицкрига, жестокие уроки зимы 1941–1942 гг. и, как отметил Э. Хессе, не в последнюю очередь рост партизанского движения¹¹⁹ настоятельно потребовали изменения оккупационной политики, интенсификации пропагандистской обработки советских людей, увеличения подразделений пропаганды вообще. Развернувшее свою работу в сфере деятельности группы армий «Север» подразделение пропаганды — «Пропаганда-абтайлюнг Б» (Балтикум или Норд) распадалось на более мелкие единицы — «пропаганда-штаффель», обозначавшиеся по месту их дислокации. В Ленинградской области они находились в Луге, Гдове, Острове, Тосно и Гатчине¹²⁰. Главная их задача состояла в издании газет во всех крупных городах и районных центрах, в использовании советских радиостанций и создании собственной немецкой радиосети, а также в ведении пропаганды против партизан в лесистой местности путем распространения листовок или через громкоговорители¹²¹.

В 1942 г. произошло значительное увеличение числа изданий на русском языке для оккупированных районов Ленинградской области. Газеты, выходившие в Риге, Пскове, Ревеле, Дно, а также присылаемые из Германии, носили преимущественно общеполитический характер. Кроме упомянутых выше, они, как правило, публиковали свои материалы под следующими постоянными рубриками: «Из моих воспоминаний о советском аде», «Германия — какой я ее увидел», «Письма русских из Германии», «В новой России», «Культурное возрождение» и пр. В большинстве газет помещались обзоры литературы, изданной на русском языке во время войны эмигрантами, антисоветские анекдоты и фельетоны, статьи по истории идеалистической философии, распоряжения оккупационных властей. С целью лучшего распространения агитлитературы в крупных населенных пунктах были открыты специальные киоски.

Сумма, полученная от продажи литературы в Сиверской, например, в середине июля 1942 г. за четыре дня составила 1500 рублей. Ежедневно там продавалось около 500 газет. В Волосово местному населению предлагались следующие издания: «Северное слово», «Мировое Эхо», «Труд», «Правда» (г. Рига), «Новый Путь». В большинстве районов области выбор ограничивался 2–3 наименованиями. В целом же положение с обеспеченностью пропагандистских киосков литературой зависело от удаленности их от издательских центров — мест дислокации подразделений пропаганды. Во второй половине июня 1942 г. осведомитель СД услышал на рынке Сиверской высказывание следующего содержания:

«Находясь вблизи фронта, мы можем купить журналы и газеты. Это начало культурной жизни. Мы уже сейчас можем себе представить, какова будет жизнь, если уничтожат коммунизм»¹²².

Однако подобное отношение к издававшимся немцами газетам не было доминирующим, особенно в деревнях, где население использовало газеты как бумагу для самокруток, хотя до вступления частей Вермахта в деревне отношение к листовкам было иным, бережным, их передавали из рук в руки¹²³.

Значительное место в идеологической и психологической обработке населения захваченных районов Ленинградской области оккупационные власти отводили устной и кинопропаганде, организации различных пропагандистских выставок, распространению плакатов. Особенностью кинопропаганды противника было то, что репертуар демонстрируемых фильмов включал в себя не только откровенно тенденциозные ленты, но и развлекательные. Кино, организация праздников, выступления «Русского передвижного театра» из Ревеля, «Псковского русского театра», различных самостоятельных групп во многих населенных пунктах оккупированной территории Ленинградской области, известных артистов должны были стать одним из клапанов, через который оккупанты пытались выпустить пар народного недовольства, увести людей от тяготивших их мыслей, создать иллюзию стабильности и основательности «нового порядка», не исключающего радостных дней общения с национальной культурой. Практически без отдыха в тыловых районах группы армий «Север» выступал оперный певец Печковский. На его концертах, как правило, был аншлаг. Однако в случаях, когда цена билетов достигала 15 руб., народу в залах собиралось мало. Осенью 1942 г. даже на варьете в Вырице при стоимости билетов в 2–4 руб. не удалось собрать полного зала¹²⁴.

Фильмы, которые имели сугубо пропагандистскую направленность («Фюрер и его народ», «Путь к свободе», «Корабль без классов», «Освобождение Руси») не пользовались успехом у зрителей. Наиболее популярными были развлекательные фильмы, такие как «Жизнь в старой Вене», «Веселые бродяги», «Звезда из Рио», «Аннушка», «Золотой город», «Официантка Аня», «Моя подруга Жозефина» и др. Об этом свидетельствуют отчеты о просмотре фильмов, сделанные осведомителями службы безопасности. Последние отмечали, что фильмы и киносборники о «радостной» сдаче в плен красноармейцев вызывали у зрителей едкую иронию.

Доверенные лица СД ловили малейшие проявления антисоветизма у аудитории, навеянные увиденным на экране. Выводы об «обнадеживающих тенденциях» в изменении настроения населения делались, например, из единичных реплик или отдельных высказываний после просмотра того или иного фильма.

О «больших возможностях» антисемитской пропаганды говорилось в рецензии на ленту «Товарищ Эдельштайн», показанную в ряде прифронтовых районов Ленинградской области в середине 1942 г. В фильме шла речь «об изощренной демагогии красного директора еврея Эдельштайна с целью подъема стахановского движения на вверенном ему предприятии». Образ Эдельштайна вызвал негодование зрителей. Некоторые, находясь под впечатлением фильма, обвиняли евреев во всех смертных грехах. В донесении начальника ауссенштелле СД Павловска о положении за период с 1 по 25 июня 1942 г. в связи с этим специально отмечалось:

«По мнению корреспондентов, пропаганда против евреев могла бы быть очень успешной. Русскому человеку нужен клапан для выхода своего гнева, и было бы целесообразно направить его на еврейство».

Перечень плакатов¹²⁵ дает представление об их содержании. Эволюция этого вида пропаганды характеризовалась максимальным упрощением подаваемого материала, сосредоточением внимания исключительно на текущих проблемах жизни. Немцы пытались учесть специфику восприятия наглядной агитации советскими людьми, которая заключалась в том, что они (сельское население) были приучены к моментальному восприятию лозунгов и зрительного образа.

В одном из отчетов службы безопасности Павловска упоминалось о неудачной пропагандистской акции, предпринятой в городе и районе 5 июля 1942 г. Предложенные населению плакаты оказывались слишком сложными для понимания и большинство из них остались без внимания. Для захваченных районов Ленинградской области также было характерно присутствие нескольких передвижных выставок, главным образом из Прибалтики. Основными их темами были «красный террор», а также восхваление национал-социа-лизма¹²⁶. Иллюстративный материал должен был подтвердить распространяемые немецкой пропагандой слухи о «приказе по РККА», согласно которому «уничтожению подлежат все, кто оказывает помощь оккупационным властям¹²⁷.

В 1942 г. дальнейшее развитие получила и устная пропаганда. Главным ее объектом стали жители деревень. Специальным распоряжением оккупационных властей старостам вменялось в обязанность ежедневно проводить среди населения коллективные читки газет¹²⁸. В тылу 18-й немецкой армии, кроме того, летом проводилась широкая компания под названием «Деревенский громкоговоритель».

С середины 1942 г. все больший удельный вес в пропаганде противника стало занимать информационное направление. Апелляция к прошлому, к советскому периоду истории стала невозможной ввиду того, что «она только будит воспоминания о былых временах и вызывает критику происходящего сегодня, т. к. жизненные условия здесь очень плохие», — отмечалось в донесении павловского отделения службы безопасности от 10 июля 1942 г. «Сравнение с прошлым большей частью не в нашу пользу, ибо люди забыли, что существующие условия определяются близостью фронта». В сводке Ленинградского штаба партизанского движения о положении в захваченных Вермахтом районах от 15 августа 1942 г. также говорилось о том, что порки, избиения, грабежи, насильственный угон людей в Германию, голод, безтоварье, дороговизна, спекуляция, бесконечные мобилизации на бесплатные работы — все заставляло крестьян открыто признавать, что «какая бы ни была советская власть, но все-таки она наша и лучше любой немецкой власти», что «лучше колхозы, чем немецкая власть»¹²⁹.

В конце августа ЛШПД привел высказывание одного из крестьян дер. Черепицы Островского района о настроениях в зоне оккупации:

«Вот я бывший кулак, обиженный советской властью, ждал немцев, как освободителей. Пришли немцы и все у меня отобрали. Раньше при советской власти у меня было масло и крупа, а сейчас питаюсь ягодами. Жду теперь красных, скорее бы наши пришли»¹³⁰.[119]

Негативное воздействие на население оказывали и письма уехавших в Германию. В сообщении отделения СД за период с 29 июня по 11 июля 1942 г. отмечалось, что население обсуждало письма, полученные из Германии. В отчете СД указывалось:

«Если раньше они оказывали очень благоприятное впечатление, то теперь наступил перелом. Некоторые пишут об очень тяжелой работе в Германии, а также плохом и недостаточном питании. В связи с этим у населения возникло недоверие к немецкой пропаганде по этой проблеме. В маленьких деревнях настроение очень плохое (например, в Менково, Тишковицах, Сусанино и др.) Там говорят, что колхозная система была лучше, так как при ней не было такого голода».

По мнению офицера СД, положение должно кардинально измениться после уборки урожая¹³¹. Так оно и случилось. Военная цензура подразделения, расположенного в нас. пункте Ящера, отмечала, что в письмах в рейх «русские выражали полную уверенность в будущем, страха перед грядущей зимой не было. Вновь и вновь в письмах сообщалось об обильном урожае и производимых запасах на зиму, с тем чтобы находящиеся в Германии родственники не беспокоились за оставшихся в России». Вместе с тем отмечалось, что некоторые работающие в Германии из населенного пункта Мехно сообщали в письмах родным и знакомым о плохом положении с продуктами и советовали не вербоваться для работы в Германии¹³².

В 1943 г. активность немецкой пропаганды на оккупированной территории Ленинградской области достигла своего апогея. О размахе печатной пропаганды противника говорят цифры, приведенные на совещании распространителей печати Пожеревицкого района, состоявшегося в июне 1943 г. Ежедневно в районе распространялось 1100 экземпляров газеты «За Родину» (г. Дно), 2000 экземпляров рижской одноименной газеты, 500 экземпляров журнала «Новый путь». Общая сумма от продажи литературы в районе составляла около 10 тыс. рублей¹³³. Стремясь придать своей пропаганде тотальный характер, немцы старались вовлечь в агитационную работу интеллигенцию и молодежь. Они должны были организовать «разъяснительную» работу среди малограмотного деревенского населения. В связи с этим дновская газета писала, что «безусловно необходимой представляется организация кадров хорошо подготовленных и по преимуществу молодых людей, способных разоблачать всем слоям населения основные пункты большевистской лжи»¹³⁴.

Подготовка пропагандистов осуществлялась на специальных курсах. Все курсанты подвергались специальной проверке на политическую благонадежность со стороны органов СД. С 23 февраля по 11 июня 1943 г. в Сольцах прошли подготовку 5 групп пропагандистов для оккупированных районов Ленинградской области¹³⁵. Десятидневная программа обучения включала доклады о международном положении, национал-социализме, партизанах, о значении текущей войны и о «беспринципной» политике Сталина.

Специальный курс лекций «русских профессоров» был посвящен критике марксизма и советской действительности, «разложению» семьи, общества и государства в СССР, выяснению причин кризиса советского искусства и литературы¹³⁶. Большое внимание уделялось также разъяснению программы «Русского освободительного комитета». Слушатели курсов посещали «добровольческие лагеря»¹³⁷,[120] присутствовали на маневрах. О большом значении, которое противник придавал созданию широкой сети пропагандистов из русского населения, а также рекламе проводимых в этом направлении мероприятий, говорит тот факт, что курсы посещал фельдмаршал Буш, а Власов неоднократно выступал перед их слушателями с докладами. Подготовка пропагандистов РОА проводилась на солецких курсах и через созданный еще в марте так называемый «Порховский комитет». Каждый из пяти секторов этого «комитета» занимался агитацией за вступление во власовскую армию¹³⁸.[121]

Большие усилия прилагались для улучшения качества пропаганды. С этой целью органы пропаганды группы армий «Север» обязывали группы прессы в городах регулярно составлять обзоры газет, распространявшихся на окупированной территории, указывая на их сильные и слабые стороны. Особое внимание уделялось критическим высказываниям читателей на публикации. Предпринимались меры по расширению корреспондентской сети, улучшению доставки газет в населенные пункты. Например, группа прессы отдела пропаганды Гатчины в мае 1943 г. распространяла следующие бланки извещения о назначении корреспондентом:

Господин …

На основании письменного уведомления… областной комендатуры от … 1943 года Вы назначены корреспондентом газеты «Северное слово».

Для повседневного руководства посылаем Вам примерный тематический план статей, которые интересуют газету. На любую из указанных в плане тем пишите статьи сами, привлекайте других. Но строго придерживаться только указанных тем вовсе не обязательно. Писать следует на любую тему, обо всем.

Особое внимание уделите повседневной информации, хронике: в районе, волости, поселке, деревне появилась кустарная мастерская, открылся магазин, частный ларек, кто-то отстроил мельницу, кузницу, какой-нибудь крестьянин или ремесленник пустил в ход крупорушку, керзальную машину, кто-то открыл столовую, буфет, чайную — все, в чем проявляется частная инициатива, личная предприимчивость — все это очень интересует газету…

Материалы направляйте через Вашу комендатуру в Гатчинский отдел Пропаганды — г. Гатчина, Цветочная ул., № 6–8, отдел пропаганды, группа прессы.

Ф. Никитин¹³⁹

Сотрудники газет, чьи статьи публиковались, ежемесячно получали гонорары¹⁴⁰.[122] Продавцы немецкой литературы были прямо заинтересованы в результах своего труда, поскольку имели право забирать причитавшееся им жалование из средств, вырученных от продажи агитлитературы. Кроме того, они пользовались правом получения продуктов через районные и местные комендатуры. Такие популярные фигуры, как Печковский, поддерживавшие немцев, получали не только большие гонорары, но и выезжали за границу¹⁴¹.[123]

С целью улучшения качества пропагандистских материалов предпринимались дополнительные меры. В августе 1943 г. отдел пропаганды Остланд обязал группу прессы Гатчины раз в две недели составлять обзоры газеты «Северное слово» и направлять их в Ревель, обращая внимание как на позитивные, так и негативные моменты. Обзор предлагалось строить следующим образом:

1. Замечания относительно статей общеполитического характера, особенно передовиц.

2. Замечания относительно местных тем.

3. Темы, которых лучше не касаться.

4. Отношение населения к газете.

5. Общие замечания.

6. Замечания технического порядка, особенно о неработающих предприятиях¹⁴².

Такой контроль осуществлялся и ранее, но носил нерегулярный характер. Примеры реагирования на неудачные публикации приводились в переписке немецких органов пропаганды.

Отделение пропаганды Гатчина

Адресат: Отдел пропаганды Остланд. 10 июля 1943 г.

Предмет: о статье «Мы верим в Россию», опубликованной в газете «Северное Слово», № 76

Рике переслал в приложении выдержку из статьи «Мы верим в Россию», опубликованную в № 76 «Северного Слова» 4 июля 1943 г. Игорем Свободиным, которая была также напечатана в № 27 «Правды» 8 июля 1943 г. под названием «Страдания нашей Родины» и в № 152 газеты «За Родину» под заглавием «Отомстим за расстрелянных».

Речь идет о статье, которой группа прессы придает особое значение. В статье, помимо всего прочего, сообщается о зверских преступлениях большевиков в отношении родственников тех, кто воюет в составе Русской Освободительной Армии. Это может способствовать тому, что:

1. Читатели газет «За Родину» и «Северное Слово» в тыловых районах примут решение не вступать в восточные батальоны.

2. Читатели «Правды», находящиеся в частях Красной армии по ту сторону фронта, …вряд ли примут решение переходить на нашу сторону.

3. Негативное воздействие этой статьи усиливается еще и тем, что изображение злодеяний вызвало у русской интеллигенции недоверие¹⁴³.

Отделение пропаганды Гатчина

Адресат: Отдел Пропаганды Остланд. 20 июля 1943 г.

Предмет: о публикации в газете «За Родину», № 164 (259) от 17/18 июля 1943 г.

В статье «Немецкая помощь русскому населению» говорится о выделении немецким правительством местной комендатуре в дер. Котлы одежды на сумму 200 тыс. руб. с целью распределения ее среди местных жителей. Население этому не верит.

Незнание советских реалий, довоенных цен и т. п. и использование непроверенной информации приводит к тому, что …население с еще большим недоверием относится к газете «За Родину»¹⁴⁴.

Отделение пропаганды Гатчина

Адресат: Отдел Пропаганды Остланд. 24 июля 1943 г.

Предмет: о публикации в газете «За Родину».

…В № 167 (262) от 21 июля 1943 г. помещена статья «Безответственное использование детей», в которой говорится, что в Англии 14-летние подростки должны работать 55 часов в неделю. Эти факты квалифицировались в статье как «безответственный капитализм».

Однако то, что на территории отделения подростки 14-ти лет и младше работают такое же количество времени, может привести к заключению, что немецкие власти на оккупированной территории используют те же самые методы, что и английские капиталисты.

Отделение просит принять меры, чтобы воспрепятствовать публикации таких абсолютно контрпропагандистских материалов…¹⁴⁵

Прослушивание радиопередач и последних известий на русском языке организовывалось в бывших избах-читальнях, но не было повсеместным¹⁴⁶. В большей степени эта форма пропаганды использовалась оккупантами в городах и районных центрах. Псковским радиоузлом, например, до шести раз в день передавались «последние известия», статьи из местных газет¹⁴⁷.

С приближением 1944 г. времени на дальнейшие пропагандистские эксперименты с «оформлением политического лица» столь желаемой немцами «русской оппозиции» советской власти на местах уже не осталось.

В конце 1943 г. было прекращено издание большинства газет на русском языке, из-за потерь заметно ослабла деятельность рот пропаганды. Таким образом, в конце 1943 — начале 1944 г., с точки зрения размаха и содержания, немецкая пропаганда не представляла более серьезного фактора, оказывающего влияние на морально-политическое состояние населения оккупированной территории области.

3.2. Православная миссия в освобожденных районах Ленинградской области

Вскоре после оккупации части районов Ленинградской области в 1941 г. немецкое командование приступило к открытию церквей и к активизации деятельности православного духовенства. Мероприятия, проводившиеся духовенством по указанию немцев, и вся церковная политика немцев были направлены на решение трех основных задач:

1) проведение пропаганды, имеющей целью представить немцев в роли защитников русского народа, доказать прочность успехов Вермахта;

2) оказание активного содействия немцам в проведении экономических и политических мероприятий, направленных на порабощение и ограбление советского населения;

3) сбор сведений о политических настроениях населения, экономическом положении районов и выдача советских патриотов немецким оккупационным властям.

Главой русской православной церкви немцами был назначен отлученный от церкви экзарх Эстонии — митрополит Сергий (Воскресенский), проживавший Риге.

На оккупированной территории Ленинградской области руководство осуществлялось через созданную в августе 1941 года «Указом» Сергия так называемую «Православную миссию». Управление «Миссии» находилось в гор. Пскове. Его возглавлял протоиерей К. И. Зайц, в прошлом крупный латышский миссионер. На допросе 2 ноября 1944 г. он заявил:

«В связи с продвижением немецких войск вглубь территории России встал вопрос о создании специального органа, который бы возглавил всю церковную работу в оккупированных областях и под флагом церкви развернул активную пропагандистскую работу против большевизма, сумел бы привлечь население к активному сотрудничеству с немецкими оккупантами в деле установления «нового порядка», воспитывал бы в народе доверие к немцам, как к своим «освободителям». Такой орган и был учрежден на заседании синода с членами миссии и представителями немецкого командования 15 августа 1941 г. под названием «Русская православная миссия в освобожденных областях России»»¹⁴⁸.

Во многих районах области открывались церкви, в которых 2–3 раза в неделю проводилось богослужение. В Порховском районе, например, менее чем за год была восстановлена служба в шести церквях¹⁴⁹. В конце 1941 г. в Гдове и Гдовском районе были открыты три православные церкви, а в Пскове и Острове — соборы епископов. Открытие церквей и соборов производилось по специальному решению высшего церковного совета. Об этом давалась информация в газетах. Такие мероприятия проводили в воскресные дни. Через старост деревень на них сгонялось большое количество народа.

Как отмечалось в сводке ЛШПД от 4 декабря 1941 г., обязательный характер носили обряды крещения, регистрации браков в церкви, исповеди. В церквях существовали книги записей перечисленных обрядов и их несоблюдение рассматривалось властями как посягательство на существующий на оккупированной территории порядок¹⁵⁰. Общее количество появившихся за время оккупации церквей только на территории нынешней Новгородской области, составлявшей менее трети от прежней Ленинградской и входившей в ее состав, равнялось 40¹⁵¹.

Однако на начальном этапе немецкие власти не проявляли большой активности, наблюдая за тем, как происходит восстановление религиозной жизни. В феврале 1942 г. СД отмечала:

«Почти повсеместно не хватает священнослужителей. Поэтому они одновременно обслуживают несколько церквей. Отмечается рост интереса к церкви, некоторые храмы во время богослужения переполнены, так что верующие даже вынуждены стоять на улице. Большинство прихожан — лица среднего и старшего возрастов. В своих проповедях попы упоминают о заслуге немцев в деле освобождения от большевизма и возможности под защитой Вермахта без помех заниматься богослужением. Население более не боится открыто носить кресты. Примечательно, что жители крестят уже выросших детей, во многих случаях достигших уже 17- летнего возраста. До сих пор ничего неизвестно относительно попыток священнослужителей основать организованные общины»¹⁵².

Оккупированные районы Ленинградской области были разбиты на одиннадцать округов в составе 150 приходов. Во главе округов «Миссией» назначались благочинные, которые осуществляли непосредственное руководство священнослужителями всех церковных приходов¹⁵³. В их руках было сосредоточено управление как духовной, так и административно-хозяйственной жизнью прихода. Такая форма церковной организации исключала возможность конфликтов между настоятелем и приходом, обеспечивала в приходской жизни единство церковно-политических убеждений и упрощала надзор за настроением прихода со стороны немецких властей.

Как уже отмечалось, назначение всех священников производилось после тщательной их проверки и главным образом из числа лиц, враждебно настроенных к советской власти и подвергавшихся репрессиям за контрреволюционную деятельность. Священник Завлоцкий в 1944 г. на допросе в УНКГБ ЛО показал:

«…Духовенство брали в основном из приезжих. Это были попы, бежавшие из ссылки. Они подавали заявления и им разрешалось благочинным совершать службу с последующим оформлением в управлении православной миссии».

О необходимости тщательного отбора и проверки кандидатов в настоятели и священнослужители миссия издала ряд циркуляров. Циркуляр управления миссии от 6 февраля 1942 г. предписывал:

«Согласно распоряжения высокопреосвященнейшего экзарха митрополита Сергия к проверке прав и прошлого местных священнослужителей, особенно прибывших из других областей или оставивших служение при советской власти, надлежит относиться с чрезвычайным вниманием, ни в коем случае не оказывать им преждевременного доверия и отнюдь не торопиться с выдачей им разрешения на священнослужение.

Высокопреосвященный экзарх находит, что в настоящее время в деле проверки местных священнослужителей обнаруживается излишняя доверчивость и недостаточная бдительность».

О специальном подборе миссией кадров духовенства из числа враждебных советской власти лиц свидетельствует также выдержка из опубликованного в газете «Северное слово» интервью с благочинным Гатчинского округа Амосовым, который заявил:

«…По распоряжению митрополита Сергия в монастыри принимаются монахи, которые при большевиках находились в гонении».

Бывший благочинный Лужского округа, репрессированный до войны советской властью, протоиерей Завлоцкий на допросе показал:

«…К 1943 году в округе было открыто около 10 церквей. В числе священников были: Образцов Михаил, который отбывал наказание на Беломорканале. В качестве дьякона Казанского собора из числа находившихся в лагере военнопленных был по предложению коменданта лагеря взят военнопленный Самгин Сергей. Самгин ранее отбывал наказание в лагере под Москвой».

Кроме того, в качестве священников в «Миссии» работали ранее репрессированные советской властью настоятель Вырицкой церкви Успенский, иеромонах Анатолий Стальников, протодиакон Гатчинского собора Василевский, бежавший с немцами настоятель церкви в селе Рождественно протоиерей Петр Кудринский. Священниками церквей, открытых в Волосовском районе, были: Никитин М. И. — быв. кулак, раскулаченный, Георгиевский А. Г. — отбывавший наказание по 1938 г. за антисоветскую деятельность. Священником церкви в селе Муссы Солецкого района был сын осужденного за контрреволюционную деятельность священника Васильев Н. В., сам в прошлом монах. Настоятелем церкви в селе Погост-Михайловское был назначен Макаренко С. А., который был дважды судим за антисоветскую деятельность и отбывавший наказание с 1933 по 1941 гг.

В штате управления миссии состояли священники из числа эстонцев и латышей, враждебно относящихся не только к советской власти, но и к русскому духовенству. К их числу относились заместитель начальника миссии Цепиксон, секретарь миссии протоиерей Жунда, пом. начальника миссии протоиерей Легкий, секретарь канцелярии экзарха латышский священник Венглас, начальник канцелярии Гримм.

Представители командования немецких войск, используя церковь в своих пропагандистских целях, соответственно, направляли деятельность церкви и оказывали ей помощь. Помощь эта выражалась в открытии церквей, в подготовке для них кадров, в оказании денежной и другой материальной помощи как миссии в целом, так и и отдельным приходам и священнослужителям. О характере этого руководства и помощи можно судить по следующим документам:

Журнал «Православный христианин» в декабре 1941 г. писал:

«27 ноября в Риге состоялась торжественная церемония. Представитель штаба Имперского руководителя Розенберга, д-р Першинг указал, что названный штаб, исполняя приказ, данный лично самим вождем, ведет духовную борьбу против основ большевистского мировоззрения и охраняет культурные ценности, созданные национальной традицией и поэтому уничтожаемые большевиками».

Выходившая в Дно газета «За Родину» писала:

«…Теперь в освобожденных областях население снова пользуется не только свободным правом исполнять свои религиозные обряды, но и полным покровительством германского командования, которое помогло восстановить разрушенные храмы и отремонтировать те, которые большевиками были приведены в негодность.

Материально помогая священнослужителям, германское командование дает полную возможность населению беспрепятственно молиться в своих храмах, совершать священные таинства и устраивать крестные ходы».

Один из активных деятелей миссии, священник Амосов 1 февраля 1942 г. заявлял на страницах газеты «Северное слово»:

«Следует отметить очень чуткое отношение к делам церкви со стороны Германского командования. Германское командование оказало церкви большую помощь. Оно снабдило монастыри картофелем, овсом и рожью».

Приведенное заявление члена миссии Амосова было подтверждено Гатчинским духовенством: Гатчинский собор получил безвозвратную ссуду из городского управления на восстановление храма в сумме 100 000 рублей, Иоанно-Предтеченская церковь получила ссуду в сумме 6000 рублей, а мужская монашеская община в Вырице поддерживалась большим клином отпущенной немцами земли и семенными ссудами, зерном и картофелем.

О количестве церквей, открытых при содействии немецкого командования на территории оккупировавшихся районов Ленинградской области, и о численности, священников дает представление опубликованная в журнале «Православный христианин» таблица:

В течение 1943 г. немцами дополнительно был открыт еще ряд церквей.

Фактической проверкой УНКГБ ЛО после освобождения районов было установлено, что немцами было открыто (не считая оккупированных Псковского, Палкинского и Островского районов) 168 церквей и 2 католических костела, в то время как до оккупации действовало всего 5 церквей.

Кроме материальной помощи, оккупационные власти ставили «Миссию» и подчиненное ему духовенство в привилегированное положение и стремились укрепить его авторитет, необходимый для более эффективного использования духовенства в их целях. Священник Гатчинской церкви Забелин отмечал:

«…Авторитет священников и вообще церковных сотрудников поддерживался немцами высоким.

Церковная работа квалифицировалась немецкими властями как активная работа в пользу германского фашизма».

Журнал «Православный христианин» в декабре 1942 г., описывая «торжество» передачи священных книг, писал:

«Представитель Имперского комиссара отметил, что Германия, уничтожая большевизм, с пониманием и уважением относится к религии и культуре освобожденных народов.

Германия вправе рассчитывать на то, что верующий русский народ высоко оценит подвиги освободительной германской армии и во всем окажет ей лояльную, деятельную жертвенную поддержку.

В своем ответном слове высокопреосвященный экзарх дал заверение в том, что чувство благодарности разделяют с ним все православные русские люди, как уже освобожденные от советского ига, так и все еще под ним томящиеся. Это чувство вновь побудит их молиться о поражении большевиков и честно, усердно, жертвенно помогать германцам».

Особую активность проявила «Миссия» в деле проведения систематической пропаганды. Она широко использовала с этой целью устные проповеди, беседы, церковные службы и профашистскую печать. При этом один из постоянных авторов дновской газеты в статье «Роль церкви в переживаемый момент» заявлял:

«Мы вовсе не за то, чтобы церковь стала политической трибуной, но в связи с переживаемым моментом с амвона можно и нужно проповедовать верующим о роли евреев в деле развития коммунистического движения, о гонении коммунистов на церковь и верующих христиан и о заслугах германской армии в деле освобождения России от ига большевизма»¹⁵⁴.

Протоиерей Иоанн Легкий в журнале «Православный христианин» в статье «Церковь в судьбах России» писал:

«Отныне верит русский народ, что воскреснет святая Русь, но тогда, когда воскреснет во всей полноте вера в Бога и его святую церковь и когда будет сброшено безбожное коммунистическое иго».

В обращении к пастырям о необходимости систематического чтения проповедей для народа, начальник «Миссии» писал:

«Члены миссии при посещении приходов будут обращать внимание, в каком положении находится дело проповеди. Горе нам, если не благовествуем особенно в наше, чрезвычайно ответственное время».

О характере этих проповедей можно судить по проповеди митрополита Сергия от 11 июня 1942 г., в которой он говорил:

«В ночь с 21 на 22 июня исполняется год освободительной борьбы, которую ведет победоносная великогерманская армия с большевизмом во имя спасения человечества от сатанинской власти расхитителей и насильников.

В связи с этим предписываю всему духовенству 21 сего июня, после божественной литургии и произнесения соответствующего слова, совершить богослужение о даровании Господом сил и крепости германской армии и ее вождю для окончательной победы над большевизмом».

Примером антисоветских проповедей служит проповедь, произносившаяся с амвона Казанского собора Амосовым:

«Благоденственное, мирное живое здравие за благое поспешение на врага, победу подай великому вождю народа германского — Адольфу Гитлеру, освободившему нас от тирании нечестивых людей, а также военачальникам армии германской и сохрани их долгие лета.

Освободителям земли российской от нечестивых людей и избавителям православной веры от гнета большевизма, всем ревнующим о благе народа и церкви и всем предстоящим и молящимся — долгие лета».

Не ограничиваясь проповедями, миссия предлагала настоятелям приходов проводить среди населения беседы по отдельной программе. С этой целью в сентябре 1942 г. «Миссия» разослала инструкцию, в которой говорилось, что темами собеседования должны быть:

а) выяснение слабости и несостоятельности материализма;

б) гибельность для человечества материалистического учения;

в) разъяснение тех оснований, на которые указывают большевики;

г) выяснение несостоятельности ссылок на науку и научные открытия для опровержения религиозных основ жизни;

д) согласованность науки с Библией в вопросе о происхождении мира, жизни и т. п.

О бывших собеседованиях, их характере, о задаваемых слушателями вопросах и отношении их как к собеседованиям, так к религии вообще — правление миссии просит давать сведения ежемесячно, а об особых случаях доносить немедленно.

Немецкая пропаганда активно велась и через издаваемые на русском языке газеты и журналы, большую роль в этом играл журнал «Православный христианин», начавший выходить в июне 1942 г. В первом номере этого журнала была помещена редакционная статья под названием «С нами Бог», в которой редакция писала:

«Православная миссия, выпуская первый номер «Православного христианина», от души желает, чтобы печатное церковное слово послужило общему делу восстановления нашей родины, делу воспитания нашего нового поколения, делу нашего духовного исцеления и выздоровления, в твердой вере в светлое будущее нашего народа, в искоренение силы зла на нашей земле».

В последующих номерах журнала также помещались антисоветские статьи. В журнале за июнь 1943 г. говорится:

«Надо разрушить большевизм, — необходимо воздвигнуть такой государственный строй, который бы зиждился на справедливых законах, воплощающих в жизнь волю народа».

В качестве дополнительных мер пропаганды в школах было введено преподавание «Закона Божия» и населению были предъявлены требования обязательного совершения религиозных обрядов.

Об этом благочинный Дновско-Порховского округа Рушанов в речи, произнесенной им на съезде духовенства округа, говорил:

«Требовать от священников преподавать в открываемых школах «закон Божий». Требовать у каждого совершать обряд крещения над некрещеными и церковного обряда брака над невенчанными в церкви».

Одной из задач, проводившейся православным духовенством с целью антисоветской пропаганды, являлось активное содействие в осуществлении мероприятий, направленных на экономическое и политическое порабощение советских людей.

Широко отмечались религиозные праздники, участие в которых иногда стимулировалось освобождением от работы. Каждое сколько-нибудь значительное мероприятие захватчиков, будь то введение «нового аграрного закона» или торжества по случаю годовщины «освобождения» того или иного города или населенного пункта Ленинградской области, неизменно сопровождалось богослужением и крестным ходом. В Псковском же районе, например, «в память освобождения от ига большевизма» помпезно отмечалось открытие Никандровской пустыни¹⁵⁵. Как отмечала СД, проповеди носили «исключительно религиозный характер, хотя в каждой упоминался фюрер, немецкое правительство и Вермахт»¹⁵⁶.

С марта 1942 г. предпринимались попытки подготовить новые кадры священнослужителей из числа пожилых лиц¹⁵⁷. В целом, по данным СД, более 90 % прихожан были женщины и дети. Молодежь в возрасте 15–25 лет церковь не посещала. Лишь во второй половине октября 1942 г. информаторы службы безопасности отметили, что у молодежи стал проявляться интерес к церкви. В частности, было установлено, что именно она стремилась купить молитвенники¹⁵⁸.

Экскурсы в прошлое российского православия в период полемики с советской пропагандой об истинном патриотизме и его корнях неизменно завершались утверждениями, что именно вера, столь ненавистная большевизму, «рождала Донских и Пожарских»¹⁵⁹. В выпущенном миссией в марте 1942 г. воззвании по поводу проводимой германскими властями земельной «реформы» говорилось:

«Канули в вечность годы советского рабства. Никто не переносил этих ужасов долгих и кошмарных так, как перенес их русский крестьянин. Он, бедный и честный труженик родной земли, вражескою рукой был оторван от своего дела, от своего хозяйства, его трудолюбие получило позорное название «кулачества», «вредительства», «саботажа», «разорений», он шел на советскую каторгу работать на своих угнетателей. Сейчас все личные интересы должны быть принесены в жертву великому делу, делу освобождения всего мира от пут сатанинской власти, делу восстановления и возрождения нашей Родины».

В циркуляре управления православной миссии было сказано:

«8 марта с. г. по всей стране будет опубликован закон об отмене колхозной системы и новый порядок землепользования. В связи с этим нам надлежит служить в воскресенье благодарственный молебен с провозглашением многолетия вождю народа германского и с оглашением прилагаемого воззвания… В тех приходах, где имеются отделы германских хозяйственных комендатур, этот молебен предполагается соединить с германским актом.

Вам надлежит всячески разъяснять населению о великом историческом значении этой аграрной реформы, призывать население к труду и исполнению предписаний власти».

Циркуляр миссии от 8 июня 1943 г., разосланный в связи с годовщиной проведения земельной «реформы», гласил:

«В день св. Троицы германское командование объявило торжество передачи земли в полную собственность крестьянства, а посему предлагается управлению миссии дать распоряжение всему ведомственному духовенству специально в проповедях отметить важность сего мероприятия».

По указанию германского командования православная миссия через местное духовенство оккупированных районов области собирала сведения разведывательного характера, информацию о настроениях населения и выявляла антифашистски настроенных лиц с целью выдачи их немецким властям.

В циркуляре «Миссии» от 4 марта 1943 г. говорилось:

«Предписуется нам, согласно распоряжения соответствующих учреждений германской власти, не реже чем раз в месяц доставлять в управление миссии подробный отчет о положении в наших приходах: о настроениях населения, о деятельности городских, волостных и сельских учреждений, о вашей приходско-духовной деятельности».

9 июня 1943 г. управление «Миссии» предписывало всем благочинным:

«Представить в управление миссии сведения следующего характера: охарактеризовать популярность власовского движения, отношение к нему местного населения. Сделать сопоставления между отношением населения к власовскому движению и к партизанам, указав на чьей стороне находятся симпатии населения, какое из них пользуется большим доверием и сочувствием».

10 августа 1942 г. «Миссия» предлагала настоятелям в кратчайший срок и с соблюдением строжайшей конспирации собрать сведения о наличии зерновых и овощей у населения, а также осветить настроения жителей. Об этом в циркуляре сказано:

«Управление православной миссии просит представить объективные и правдивые сведения о нижеследующем:

1. Каков в нынешнем году урожай хлеба с одного гектара; плохой, средний или выше среднего: какое количество можно снять с одного гектара при плохом урожае, среднем и выше среднего; сведения надо дать отдельно об урожае яровом и озимом;

2. Сколько зерна надо оставить на семена с одного гектара;

3. Сколько хлеба надо оставить на месяц на прокормление одного человека;

4. Сколько хлеба надо было бы оставить с гектара для продажи на свободном рынке;

5. Сколько хлеба с одного гектара можно передать хозяйственным учреждениям по официальной линии.

Такие же сведения надо дать на вопросы упомянутых 5 пунктов о картофеле, об овощах; например: капуста, огурцы, морковь, брюква, свекла».

Кроме того, «Миссия» через благочинных и священников занималась сбором сведений о настроениях населения в отношении его к власовскому «движению», о партизанах, а также собирала сведения о наличии запасов продовольствия и видах на урожай.

На территорию, оккупированную немцами, были заброшены книга «Правда о религии в России», патриотические воззвания митрополита, а впоследствии патриарха Сергия, Ленинградского митрополита Алексия, которые оказывали свое влияние на население и часть духовенства.

В связи с этим немецкое командование через «Миссию», печать и проповеди в церквях распространяло провокационные листовки, пытаясь дезавуировать эти документы.

Пытаясь организовать борьбу против Московской патриархии, немцы в то же время жестоко подавляли проявления патриотизма со стороны духовенства на территории оккупированных районов.

За отказ от служения молебнов в честь германской армии и за призыв к населению сопротивляться насильственной эвакуации немцами были расстреляны гатчинский священник Петров Александр, священник Орлинской церкви Суслин и священник Югостицкой церкви Лужского района Воробьев.

Факты проявления патриотизма и оказания сопротивления немцам отмечены в ряде районов Ленинградской области. Так, например, священник церкви в с. Хохлово Порховского района Пузанов, 56 лет, в течение 2 лет был связан с партизанами и по заданию командования партизанской бригады неоднократно ходил в разведку в тыл к немцам. Пузановым среди верующих в период оккупации были собраны средства в фонд обороны.

Священник Христово-Рождественской церкви дер. Бельской Середкинского района Богданов оказывал помощь партизанам, в период оккупации района собрал в фонд обороны среди верующих 6400 рублей деньгами и переслал их Ленинградскому митрополиту для передачи государству.

В Карамышевском районе священник церкви д. Дубановичи Кирилл также оказывал помощь партизанам, ходил в разведку в немецкий тыл.

Он же собрал в фонд обороны 50 тыс. рублей деньгами. По окончании богослужения священник Кирилл в церкви среди группы верующих проводил читку сводок Совинформбюро.

В «юбилейный» день взятия немцами Вырицы священник Вырицкой церкви Ноздрин заявил с кафедры: «радоваться нечему, когда повсюду кровь и страдания людей». Ноздрина вызвали к митрополиту, который предъявил ему обвинение в неправильности его рукоположения. Ноздрин вступил в спор с митрополитом и «дело» кончилось запрещением Ноздрину служить в церкви.

Но в целом враждебное отношение к советскому строю большинства духовенства в районах, подвергшихся временной оккупации, обеспечивало с его стороны активную помощь немцам. В связи с этим среди духовенства оказалось значительное количество предателей и пособников немцев.

Характерным примером активного сотрудничества с немцами является дело арестованного священника Гатчинской церкви, агента немецких контрразведывательных органов Апраксина В. Н., 1891 г. р., русского, со средним образованием, окончившего духовную семинарию. До 1930 г. он был священником, а затем за контрреволюционную деятельность был осужден к 5 годам исправительных работ.

До Отечественной войны проживал в г. Гатчина, где работал плотником ремстройконторы. Проживая на временно оккупированной немцами территории, Апраксин в 1942 г. был завербован начальником полиции. По заданию немецкой разведки занимался выявлением политических настроений жителей поселка Мариенбурга г. Гатчина и о всех лицах, проявляющих антигерманские настроения, он доносил в гестапо.

В своих проповедях Апраксин всячески восхвалял государственный строй нацистской Германии и Гитлера, призывал верующих вступать в «Русскую добровольческую армию» и организовывал сбор денежных средств на поддержание «РОА».

Об антисоветской деятельности Апраксина в период немецкой оккупации арестованный по другому делу Терентьев показал:

«...Антисоветскую пропаганду Апраксин проводил как в церкви, так и среди своего окружения. В церковных проповедях он призывал «молиться, чтобы закончилась победно для немцев война». Среди окружения вне церкви он заявлял: «Немецкая армия совместно с «РОА» укрепит тот строй, при котором будет легко и зажиточно жить»».

Свидетель Шуев К. С., осужденный по другому делу, в отношении контрреволюционной деятельности Апраксина показал:

«…В начале учебного 1942/43 гг. в Мариенбургской прогимназии в присутствии городского головы Рассказова и немецких офицеров Апраксин перед учениками в своей речи провозгласил «Победоносному германскому воинству и вождю Адольфу Гитлеру многия лета»».

В годовщину нападения Германии на СССР Апраксин отслужил благодарственный молебен, на котором он говорил:

«…Верующие граждане! Пришел освободитель на нашу землю и освободил нас от большевизма. Надо собрать средства на содержание «РОА», которая будет вести борьбу против Красной Армии».

(Из показаний свидетеля Вишневской Д. В.)

Арестованный Апраксин подтвердил показания свидетелей о его антисоветской деятельности, признался в сотрудничестве с гестапо. По этому вопросу он показал:

«Проживая на оккупированной территории, я всячески помогал немцам в борьбе против советской власти. Летом 1942 г. я был завербован начальником полиции для шпионской работы.

Выполняя задание немецкой разведки, я предал советского патриота Левшина, которого немцы арестовали и расстреляли…. Я сообщил об антинемецких настроениях Шестовой, Зорина и др. лиц».

Одним из агентов немецкой контрразведки являлся также Налимов Алексей Михайлович, 64 лет, русский, сын священника, священник Ольгинской церкви в г. Луга. Налимов служить в церкви начал при немцах. Был завербован для предательской деятельности. На допросе Налимов показал:

«Я дал немецкому офицеру согласие выявлять людей, недовольных германской армией и советских граждан. Мое согласие, данное немецкому офицеру выявлять людей, недовольных германской армией и советских граждан было оформлено подпиской»¹⁶⁰.

«Миссия» также поддерживала тесный контакт с «Русским Комитетом», находившемся в Пскове. На допросе в УНКГБ ЛО К. И. Зайц по этому вопросу показал:

«После своего приезда в гор. Псков Власов пригласил меня и других представителей миссии явиться к нему в помещение немецкой комендатуры для беседы о деятельности миссии.

Познакомившись с нами, Власов стал интересоваться положением миссии и ее антисоветской деятельностью и взаимоотношениями миссии с немецкими властями.

Власов просил, чтобы миссия через священнослужителей повела агитацию за вступление молодежи в ряды «русской освободительной армии», установила тесный контакт с «Русским комитетом», находившимся в Пскове и использовала его пропагандистские кадры в своей агитационной работе.

В конце беседы Власов выразил уверенность в том, что Управление православной миссии даст соответствующее указание всем священнослужителям о популяризации «РОА».

В ответ на это я заверил Власова, что его просьбы будут выполнены, так как они полностью совпадают с задачами православной миссии».

В дальнейшем по указанию Псковского СД «Православная миссия» и «Русский комитет» развернули среди населения оккупированных районов активную профашистскую агитацию, всячески восхваляли власовское движение и призывали молодежь вступать в ряды «РОА». В течение 1943 г. «Русским комитетом», совместно с «Православной миссией» был выпущен ряд антисоветских листовок, содержащих призывы к вступлению населения в ряды «РОА».

Используя устные проповеди, беседы, церковные службы и профашистскую печать, духовенство призывало население к беспрекословному повиновению немецким властям и выполнению всех проводимых немцами мероприятий. Служились благодарственные молебны в честь германской армии, распространялась клевета о Советском Союзе и Красной Армии, всячески разъяснялось значение проводимой немцами земельной «реформы» и ликвидации колхозов.

Факты совместной антисоветской деятельности «Православной миссии» и «Русского комитета» подтвердил арестованный Жунда:

«Совместная деятельность «Миссии» и «Русского комитета» в основном шла по линии развертывания широкой антисоветской и профашистской пропаганды, организации специальных докладов, лекций, бесед, выступлений по радио и совместном выпуске антисоветских листовок.

Помимо этого, «Миссия» через подведомственное ей духовенство проводила среди населения и русских военнопленных широкую пропаганду за вступление в ряды «РОА»»¹⁶¹.

«Религиозный ренессанс» в период немецкой оккупации имел серьезные последствия для отношений власти и церкви не только применительно к населению освобожденных районов, но и Ленинграда. Воспринимая возрождение религии и институтов православия практически исключительно через призму деятельности «Православной миссии», УНКГБ ЛО приложило немало усилий как по сворачиванию деятельности церкви в Ленинградской области, так и в Ленинграде.

Утверждая, что «почти все священники являлись агентами немецкой разведки и вели контрразведывательную работу по заданию «Управления православной миссии»», УНКГБ ЛО в феврале 1945 г. рапортовало, что в районах Ленинградской области число действующих церквей сократилось почти в три раза, но все же их число осталось значительным. Все 57 церквей были православного толка и обслуживались 24 священиками.

Вместе с тем и после освобождения Ленобласти от оккупации УНКГБ ЛО вынуждено было признать наличие «широкого движения церковников за открытие церквей в Тихвинском, Всеволожском, Мгинском и других районах области». В частности, в Тихвинском районе была открыта одна православная церковь, на ремонт которой было собрано среди населения около 250 000 рублей.

Активизировали свою деятельность и сектанты: в Павловском и Лужском районах — чуриковцы, в Волосовском, Кингисеппском и Гатчинском районах — евангелисты, адвентисты и др.¹⁶²

3.3. Новые немецкие школы

Центром перевоспитания советской молодежи должны были стать реорганизованные на «новый» лад школы. Вместо уничтоженных 2800 советских школ¹⁶³ оккупационные власти организовали немногочисленные так называемые «народные» начальные школы.

От начала и до конца это был экспромт командующего тылом группы армий «Север», который инициировал создание новых школ еще в 1941 г.

7 марта 1942 г. он издал приказ, регулирующий деятельность русских школ. В нем, в частности, говорилось, что еще 23 сентября 1941 г. было дано указание полевым и местным командирам с декабря 1941 г. открыть школы «только в самых крупных городах» и при этом руководствоваться следующим:

1. В тылу группы армий «Север» обучение в первых 4-х классах начинается при наличии следующих условий:

а) занятия могут начинаться только там, где нет партизан;

б) преподавательский состав должен быть проверен органами СД или полевой полиции (ГФП) на предмет их политической благонадежности;

в) учебники коммунистического содержания должны быть уничтожены.

2. Для начала работы школ провести следующие мероприятия:

а) подготовленным в педагогическом отношении представителям Вермахта провести краткосрочные курсы для русских учителей с целью инструктажа о проведении занятий;

б) полевой и местным комендатурам в обязательном порядке обеспечить наличие подготовленных кадров из числа военнослужащих Вермахта для учебного процесса. Полевые комендатуры могут создать некий объединенный координационный орган при главе района (школьный совет) по вопросам обучения;

с) в первых двух классах народных школ следует преподавать русский язык, арифметику, рисование, физкультуру, пение. В третьем и четвертом классах добавляются природоведение, география и по возможности немецкий язык;

д) в качестве учебных материалов сперва можно использовать изданные Вермахтом на немецком и русском языках газеты, плакаты и т. п.

3. Старшие школьники, закончившие 4 класс, должны привлекаться для общественных работ¹⁶⁴.

В соответствии с этими указаниями идеологическая направленность обучения в школах характеризовалась антикоммунизмом и антисемитизмом. Органы СД тщательно проверяли учителей. Например, в Сиверской во второй половине июля 1942 г. был составлен список из 63 человек, которым разрешалось работать в местных школах¹⁶⁵. Строжайшей ревизии были подвергнуты учебники, из которых удалялись малейшие упоминания о советской власти и ее вождях.

В Демянском районе немцы организовали начальные школы и курсы для обучения детей. Кроме того, в некоторых селах были открыты курсы переводчиков для обучения молодежи немецкому языку. В качестве преподавателей немцы использовали своих переводчиков и антисоветски настроенных учителей. УНКВД ЛО в апреле 1943 г. докладывало в Москву:

«В организованных школах-курсах учащиеся воспитывались в духе преданности и покорности оккупационным войскам. По указанию немецких комендантов в школах на стенах были развешены портреты фашистских главарей и расклеены фашистские лозунги. Первое время для преподавания использовались советские учебники, из которых военные комендатуры изымали портреты вождей, статьи политического содержания»¹⁶⁶.

Издание новых учебников на русском языке для школ Ленинградской области началось осенью 1942 г. В связи с этим немецкие газеты предложили местным «отделам народного образования и просвещения» через отделения пропаганды в соответствии с количеством учащихся делать на них заявки¹⁶⁷.

Основу новой программы составили география, история, русский и немецкий языки, отечественная литература и религиозное воспитание¹⁶⁸. Пресса оккупантов подчеркивала, что все предметы «будут лишены марксистской окраски». Общее руководство по организации учебного процесса осуществляли начальники районов, заведующие «отделами народного образования и просвещения», главы религиозных округов. Задачи школьного образования были изложены в «Обращении к учительству Дновского района» в газете, датированной 20 августа 1942 г.:

«…Мы должны будем не только учить детей, но, главное перевоспитывать их. Из всех пор детской души надо вытравить подлый большевистский дух, который нет-нет и просачивается у них наружу. Надо создать в школе чистую и благородную атмосферу труда, безусловную дисциплину, освятить детский труд молитвой, благоговением»¹⁶⁹.

Газета призвала «господ учителей» «дружно, бодро, единым идеологическим фронтом» взяться за почетную работу в школе.

Привлечение к учительству педагогов, трудившихся на этом поприще в дореволюционное время, не сняло острой кадровой проблемы в «возрожденной» школе. Несмотря на значительное сокращение, особенно в прифронтовых районах Ленинградской области, количества школ дефицит учителей ощущался повсюду. Немецкие газеты с горечью констатировали, что приходится иметь дело с преподавателями «воспитанными на…марксистской идеологии советских школ». Поэтому еще в августе 1942 г. до начала занятий противник попытался «перевоспитать их и влить в их научный багаж свежую и здоровую струю чистой от марксизма науки»¹⁷⁰. Эта задача решалась на учительских курсах в Дновском и Волосовском районах, а также через созданную в октябре 1942 г. специальную рубрику в дновской газете «В помощь учителю», в которой публиковались материалы, призванные «разоблачить большевистскую систему воспитания новой религии — диалектического материализма», «разобраться в тех голословных и крайне сумбурных утверждениях, которые большевики называли философией и которые в качестве некоего катехизиса были изложены в IV главе из «Краткого курса истории ВКП(б) 1938 г.»»¹⁷¹.

Программы учительских курсов в Дно и Волосово совпадали и включали в себя лекции по идеалистической философии, критике марксизма, принципам христианской этики. Обязательным было также разучивание нескольких молитв¹⁷². Через дновские курсы в сентябре 1942 г. прошло около 140 учителей¹⁷³.

23 октября 1942 г. в газетах сообщалось о поступлении большого количества новых учебников из Риги. Особо отмечалось, что впервые за 25 лет издано «Наставления о законе Божьем» протоиерея А. Темномерова, а иллюстрированный учебник по истории М. Агапова «освобожден» от большевистских принципов¹⁷⁴. Настольной книгой в школе стала Библия. Псковское издательство «Новое время» для 3–4 классов выпустило учебники «Родной язык» и «Грамматика и правописание». В учебнике А. Я. Флауме и М. И. Добротворской «Родной язык» содержалось немало вкраплений идеологического характера. Ряд текстов был посвящен религиозным праздникам («Рождество», «Пасха», «Христос Воскрес»). Нередко встречались антисоветские пословицы типа: «Лучше своя малая доля, чем колхозное поле». На страницах учебника пропагандировалось «беззаботное детство» в Германии (текст «Дети в Германии»). Для того чтобы расположить советских детей к русским эмигрантам, печатались рассказы о горькой доле последних (текст «На чужбине»).

В феврале 1945 г. УНКГБ ЛО направило секретарю Ленинградского ГК ВКП(б) А. Кузнецову спецсообщение под характерным названием «Об антисоветских проявлениях среди учителей сельских школ Ленинградской области». В нем говорилось, что, по имеющимся в Управлении НКГБ данным, значительная часть учителей, работающих в сельских школах, проживала на оккупированной территории и сотрудничала с оккупационными властями. Так, из 2035 учителей, работающих в районах, подвергшихся оккупации, проживало на территории противника 685, из них сотрудничало с немцами и финнами 328.

В Кингисеппском районе из 122 учителей оставалось на оккупированной территории 62, из них работали в школах и учреждениях 49. В Подпорожском районе из 78 учителей на оккупированной территории проживали 24. В школах при финнах работали 15 человек. В Лужском районе из 238 учителей на оккупированной территории оставались 115, из них в школах работали 35 человек, в немецких учреждениях — 7. В Тосненском районе из 74 учителей во время оккупации оставались 26, учительствовали при немцах 14. В Оредежском районе из 56 учителей на оккупированной террритории оставались 31. Из них в школах преподавало 26 человек. В Волосовском районе в школах преподавали 75 человек¹⁷⁵.[124]

В спецсообщении указывалось, что часть учителей из числа прошедших у немцев идеологическую обработку, были «настроены профашистски и вели антисоветскую деятельность в школе и среди населения».

В Волосовском районе заведующая начальной школой А. И. К., выступая на районном совещании учителей, заявила:

«Вот мы здесь обсуждаем вопрос, как проводить агитацию среди населения, но ведь это бесполезное дело. Крестьяне настроены против колхозов и говорят, что с немцами им было жить лучше»¹⁷⁶.

Учительница Гакручевской начальной школы Вознесенского района А. С. Е. среди своего окружения заявляла:

«Я ребятам преподаю только общее образование, политику мне стыдно преподавать. Когда я начну говорить о политике, мне стыдно становится, потому что приходится врать, да и как об этом говорить, когда я сама против советской власти»¹⁷⁷.

Учительница Черновской школы Мгинского района А. Д. З. «распространяет среди педагогов профашистскую агитацию»:

«Я жила на оккупированной территории и мне было там хорошо, ни в чем не нуждалась. Говорят, что немцы над русскими издеваются, я этого не видела».

Учительница Волосовской средней школы Э. А. В. в начале текущего учебного года, высказывая нежелание выполнить распоряжение РОНО о преподавании в 4-м классе, заявила среди учителей:

«Я не могу заниматься с учениками 4 класса и удивляюсь, как будут заниматься с ними учителя, проживавшие у немцев. Ведь надо рассказывать о каких-то немецких зверствах, а в 4 классе учатся взрослые ребята, которые знают, что никаких зверств не было. Как же я им буду рассказывать об этом. Не могу этого делать и не буду».

Учительница начальной школы в пос. Старо-Сиверская Гатчинского района Р. Н. Ч. заявила:

«Советская власть не может обеспечить учителей, дать им возможность жить без нужды, у немцев жилось лучше, они заботились о людях»¹⁷⁸.

Приводимые УНКГБ ЛО доказательства нелояльности некоторых учителей отражали настроения той части населения, которое было против восстановления колхозов либо действительно не испытывало тягот оккупации. В ряде случаев работа в школах являлась элементом стратегии выживания в условиях окупации. Например, вина заведующей Кузренской школы Воскресенского района О. А. Котовой, отец которой был осужден за «контрреволюционную деятельность», состояла в том, что она «пользовалась привилегиями у финских властей, в лагере не содержалась» и «распространяла клевету о бытовых условиях молодежи при советской власти».

Реальный же пример сотрудничества с оккупационными властями в пропаганде проводившихся ими мероприятий был дан лишь на третьей странице спецсообщения. Учительница начальной школы Сланцевского района А. М. Соловьева работала в дер. Дубок и активно сотрудничала в немецкой газете на русском языке «Гдовский вестник». В ней было напечатано стихотворение Соловьевой антисоветского характера, посвященное «Земельной реформе» немцев. По распоряжению немецких властей оно широко распространялось среди учителей и населения района.

Доказательством нелояльности к советскому режиму были заявления о приеме на работу. В изъятых органами госбезопасности после освобождения Кингсеппского района делах школьного отдела городской управы было обнаружено прошение А. П. К., работавшей директором школы в дер. Пустомержа, следующего содержания:

«Педагогическую работу знаю и люблю и отдам все свои силы для воспитания молодого поколения строителей новой Европы».

Приводимые далее в спецсообщении УНКГБ ЛО примеры сотрудничества с немецкими властями учителей основывались на доносах. В одном случае причиной беспокойства УНКГБ была работа в немецкой комендатуре и сожительство с немецким комендантом, в другом — «распространение профашистских настроений», в третьем — преподавание по учебнику с закленными и зачеркнутыми материалами о соцстроительстве в СССР, а в четвертом — заявления учеников школы о том, что учительница «раньше заставляла нас за Гитлера молиться, а теперь перекрасилась»¹⁷⁹.

Реальным примером сотрудничества с немцами была арестованная органами госбезопасности заведующая Меженской средней школой Гатчинского района И. Н. Т., дочь репрессированного священника, которая «воспитывала детей в профашистском духе, развесила в школе портреты фашистских главарей, заставляла учеников посещать церковь. Т. являлась участницей конференции местной интеллигенции, на которой выступал изменник родины быв. генерал Власов.

После освобождения района среди своего окружения Т. вела антисоветскую агитацию, цитировала выдержки из контрреволюционных власовских листовок.

Среди учителей Гатчинского района Т. заявляла:

«Мы ожидали, что с приходом Красной Армии будут уничтожены колхозы, не станет коммунистов, что изменится в сторону демократизации политический строй в стране. Получилось все вопреки нашим ожиданиям. Советская власть не успела освободить, как задушила налогами. Колхозники недовольны, не хотят работать, саботируют. Это и правильно, при такой системе управления.

Я недовольна победами Красной Армии и думаю, что для нас лучше был бы Гитлер»¹⁸⁰.

В целом Управление НКГБ в районах, освобожденных от противника, «за проведение подрывной деятельности в пользу немцев» арестовало 15 учителей, из них 7 были «разоблачены как агенты немецких контрразведывательных органов».

Заместитель начальника УНКГБ ЛО подполковник госбезопасности Швырков предложил «освободить от руководящей работы в школах лиц, скомпрометировавших себя связями с немецко-финскими оккупантами и не внушающих политического доверия»¹⁸¹.

4. Аграрная реформа в оккупированных районах Ленинградской области