БУХАРИН, характеризуя пройденный нами путь борьбы с партией, говорил, что ставка наша на завоевание большинства в ВКП(б) бита окончательно, но это не значит, что мы должны сложить оружие. “С изменением обстановки и времени меняется и тактика”, – говорил БУХАРИН и ставил перед нами задачу перейти к более активным методам борьбы.
БУХАРИН прямо сказал, что необходимо немедленно приступить к созданию террористических групп для подготовки террористических актов против СТАЛИНА и его ближайших соратников. Даже к тому времени такая прямая постановка вопроса со стороны БУХАРИНА ни у кого из присутствующих не вызывала никакого удивления.
Большинство присутствовавших приняли эту директиву БУХАРИНА как должное. В подтверждение этого хочу привести выступление КУЗЬМИНА, который тут же, в присутствии БУХАРИНА, выразил готовность убить СТАЛИНА и потребовал оружие. БУХАРИН ответил, что практически этот вопрос должен обсуждаться не на этом совещании».
(Из показаний РОЗИТА от 9 февраля 1937 года).
Это же подтверждает НЕСТЕРОВ:
«Нечего скрывать, что уже в это время для нас было ясно, что осуществление своего влияния на политику партии и правительства возможно только через устранение СТАЛИНА от руководства партией…
Между тем, как с людьми, непосредственно связанными с РЫКОВЫМ, из его непосредственного окружения, БУХАРИН, как и Рыков, также твердо высказывался за террор как метод борьбы, давая прямую директиву на организацию террористических актов…»
(Из показаний НЕСТЕРОВА от 4 февраля 1937 года).
Бухаринцы-рыковцы ставили перед собой задачу свержения советской власти путем устройства государственного переворота. Вот, что показывает по этому вопросу БУХАРИН:
«Зарождение идеи государственного переворота в организации правых надо отнести еще к периоду 1929–1930 гг.
Это было время, когда РЫКОВ был председателем Совнаркома, когда ТОМСКИЙ, РЫКОВ и я являлись членами ПБ ЦК ВКП(б), когда государственный переворот, сводившийся в ту пору к идее дворцового переворота, мог быть осуществлен арестом небольшой группы лиц из состава Политбюро: СТАЛИНА, МОЛОТОВА, ВОРОШИЛОВА, КАГАНОВИЧА, ОРДЖОНИКИДЗЕ».
(Из показаний БУХАРИНА от l4 июня 1937 года).
То же подтверждает АЛЕКСАНДРОВ:
«СЛЕПКОВ говорил, что перед правыми стоит задача добиться власти, использовать это недовольство всеми мерами, вплоть до организации забастовок рабочих и восстаний в деревне.
Установка на восстание как на метод захвата власти получила особенно большое признание в рядах организации во 2-й половине 1929 года.
Помню одно собрание на квартире МАРКУС осенью 1929 г., где присутствовали СЛЕПКОВ, РОЗИТ, МАРЕЦКИЙ, АСТРОВ, МАРКУС Е., ЗАЙЦЕВ, ГУРВИЧ и др., где говорилось о том, что политика партии остается неизменной, правым не удалось свернуть партию с ее пути, предстоит полоса репрессий против правых и что поэтому надо действовать решительней, добиваясь всеми средствами свержения руководства партии, вплоть до организации восстания, используя недовольство кулацких элементов в деревне и могущие возникнуть на почве трудностей снабжения волынки среди рабочих. При этом члены контрреволюционной организации высказывались в духе крайней ненависти и озлобления против партии и её вождя СТАЛИНА, что являлось прямым призывом к террору.
Во второй половине 1929 года в связи с тем, что перед организацией со всей остротой встал вопрос об активизации борьбы против партии, а также об использовании в целях этой борьбы кулацких восстаний и “волынок” в городах, на собраниях правых был поставлен вопрос о необходимости расширения кадров организации и об усилении вербовки ее членов».
(Из показаний АЛЕКСАНДРОВА от 5 февраля 1937 года).
В неразрывной связи с подготовкой антисоветского переворота, центр бухаринско-рыковской антисоветской организации дал директиву о переходе к вредительству во всех областях социалистического строительства.
Ближайший ученик БУХАРИНА – участник антисоветской организации бухаринцев-рыковцев – питомец бухаринской «школки» ЗАЙЦЕВ на следствии показал:
«В противовес этим “тенденциям к органической работе”, как издевательски выражался БУХАРИН, он давал тогда от имени центра правых установку на открытую пропаганду взглядов правых на партийных собраниях – с одной стороны, и с другой стороны – установку на саботаж мероприятий партии в своей практической работе. “Сейчас у нас – не время для органической работы, – говорил БУХАРИН, – мы не можем нести ответственность за курс, проводимый СТАЛИНЫМ. Пусть СТАЛИН сам расхлебывает кашу, которую он заварил, а мы тут ни при чем. Для нас чем хуже, тем лучше: чем хуже экономическое положение страны, чем острее переживаемые трудности, тем для нас лучше…”
Одновременно БУХАРИН говорил, что сами они – лидеры правых – также проводят в своей работе установку на саботаж». (Из показаний ЗАЙЦЕВА от 9 января 1937 г.)
То же показал на следствии активный участник бухаринско-рыковской антисоветской организации ЯКОВЛЕВ:
«ВОПРОС: В своем заявлении на имя народного комиссара внутренних дел Союза ССР тов. ЕЖОВА Вы указываете, что помимо организационной и террористической деятельности Вы проводили также вначале саботаж, а затем и вредительскую работу и что эту работу вы вели по прямому указанию всесоюзного центра организации правых. Когда и где была получена Вами эта директива центра правых?
ОТВЕТ: Директива эта была получена как мною, так и другими членами московского центра организации правых в 1930 году на квартире УГЛАНОВА по Гранатному переулку на очередном совещании московского центра.
…На совещании московского центра были: УГЛАНОВ, КОТОВ, КУЛИКОВ, АФАНАСЬЕВ и я – ЯКОВЛЕВ.
ВОПРОС: Кем была передана директива всесоюзного центра о вредительстве?
ОТВЕТ: Она была передана УГЛАНОВЫМ.
ВОПРОС: Изложите ее содержание.
ОТВЕТ: Совещание московского центра, как я уже выше показывал, состоялось осенью 1930 года, если не ошибаюсь, примерно, в августе. Я пришел к УГЛАНОВУ под вечер и застал там, кроме УГЛАНОВА, КОТОВА /или КУЛИКОВА/ и односельчанина УГЛАНОВА, фамилию которого я не знаю. Беседа шла о положении в деревне, причем этот углановский односельчанин резко высказывался против коллективизации…
Я информировал участников совещания о своей организационной деятельности на строительстве Сталинградского тракторного завода и о созданной мною там группе правых. В ответ на мое сообщение УГЛАНОВ сказал: “Вася /т. е. я – ЯКОВЛЕВ/ идет по правильному пути. Надо идти по линии создания наших групп именно внутри партии, ибо это дает большие возможности в нашей работе и делает ее более эффективной”.
На предыдущих допросах я уже показывал, что создание групп внутри партии являлось директивой БУХАРИНА, которую я получил в 1929 году при встрече с ним в Кремле на квартире БУХАРИНА. Моя же деятельность в Сталинграде была прямым результатом выполнения этой директивы.
В процессе этого совещания встал вопрос и о нашем отношении к враждебной советскому строю интеллигенции. Наше мнение в этом вопросе было единодушно. Припоминаю, АФАНАСЬЕВ заявил: “Чего же тут особенного, вредителей тоже нужно использовать”, КУЛИКОВ, поддерживал АФАНАСЬЕВА, пытался дать террористическое обоснование намечающемуся нашему блоку с враждебной интеллигенцией. “Если борьба, значит борьба, – говорил КУЛИКОВ, – нужно сформулировать нашу программу, надо посоветоваться с Николаем Ивановичем”. УГЛАНОВ на эту реплику КУЛИКОВА ответил, что с БУХАРИНЫМ он говорил, программный документ нашей организации составляется РЮТИНЫМ и что нужно наметить дальнейшую тактику борьбы. Выступление УГЛАНОВА сводилось к следующему:
“…Нужно дискредитировать руководство всеми возможными методами. Необходимо активизировать нашу борьбу, нужно разжигать недовольство среди населения, используя для этого все недовольные и враждебные элементы. В целях общей борьбы с партией нужно блокироваться с представителями кулачества в деревне и не препятствовать в работе вредителей из среды инженерства в городе и на строительствах, что будет подрывать авторитет руководства страны”.
Это была директива на саботаж индустриализации, темпов строительства и на саботаж коллективизации. УГЛАНОВ говорил, что эта директива исходит от всесоюзного центра правых, в частности от БУХАРИНА. Свалить руководство партии и правительства являлось нашей основной задачей. Эту директиву всесоюзного центра правых я понял, принял, целиком был с ней согласен и проводил в жизнь до самого своего ареста, т. е. до октября 1936 года. Мотивировки и прогнозы УГЛАНОВА, данные в 1930 году, давно отпали, трудности страной были пережиты, политика ЦК давала реальные результаты мы же, оставаясь на позициях активной борьбы против партии, от саботажа в 1930–31 гг. перешли с 1931–32 гг. к прямому вредительству в промышленности».
/Из показаний ЯКОВЛЕВА от 4 февраля 1937 года./
Вот что показывает другой участник антисоветской организации бухаринцев-рыковцев – ГОЛЬДМАН:
«Дальше РЫКОВ развил два варианта вредительства. Первый – это создать благоприятную обстановку для работы вредителей путем дискредитации политики партии в области борьбы с вредительством, “Для этого, – говорил РЫКОВ, – необходимо, как можно сильнее, дискредитировать все судебные процессы над вредителями, распространять слухи о том, что вредительство выдумано руководством партии с целью свалить свои ошибки с больной головы на здоровую и что в действительности никакого вредительства нет”. РЫКОВ подчеркнул, что такой метод дискредитации и высмеивания борьбы партии и советской власти с вредительством является реальным способом борьбы против партии в хозяйственном строительстве.
“Но это только полдела и при этом более легкая, – продолжал дальше РЫКОВ, – одновременно с дискредитацией борьбы партии с вредительством необходимо перейти к прямой активной работе по вредительству, к созданию вредительских групп на наиболее важных стройках и предприятиях”.
В заключение РЫКОВ предложил мне завязать в Горьком, а позднее и в Кирове знакомства с работниками и руководителями крупных строительств, тщательно присмотреться, научить этих людей и по