Осуществление первой пятилетки означало огромную победу социализма в СССР.
В докладе на объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) об итогах первой пятилетки 7 января 1933 г. тов. СТАЛИН говорил:
«В итоге осуществления пятилетки в области промышленности, сельского хозяйства и торговли мы утвердили во всех сферах народного хозяйства принцип социализма, изгнав оттуда капиталистические элементы…
В результате осуществления пятилетки мы добились того, что выбили вконец последние остатки враждебных классов из их производственных позиций, разгромили кулачество и подготовили почву для его уничтожения.
Таков итог пятилетки в области борьбы с последними отрядами буржуазии».
(СТАЛИН. «Вопросы ленинизма». 10-е изд. Партиздат ЦК ВКП(б), стр. 507, 509).
Эти победы партии ЛЕНИНА – СТАЛИНА окончательно развеяли какие бы то ни было надежды бухаринско-рыковской антисоветской организации на создание массовой базы для борьбы против партии и Советской власти.
Вот что показывает по этому поводу Бухарин:
«В 1933 г. выявилась победа линии партии и не только в смысле перелома к победе, а в смысле закрепления этой победы.
Индустриализация страны дала свои результаты и позволила подвести высокую техническую базу под коллективизированное сельское хозяйство и совхозы. Социальная реконструкция получила техническую основу. Кулачество оказалось разгромленным. Бывшие середняки и беднота стали наращивать свое благосостояние на социалистической основе. Выросли кадры новой социалистической интеллигенции. Отношения между городом и деревней сложились на прочных основах народного социалистического хозяйства, где прежний социалистический сектор превратился почти в полный круг. Социализм не только завоевал деревню, но уже стал приносить и здесь свои материально-экономические и общекультурные плоды.
Эта обстановка означала полный разгром ставки наших организаций на кулацко-крестьянские восстания против государства пролетарской диктатуры. Всякие расчеты на Украину, Северный Кавказ, Сибирь провалились вместе со всеми теоретическими и общеполитическими прогнозами о гибели страны, о гибельности политики советской власти. Ставка на кулака, индивидуального мелкого собственника, мелкобуржуазную стихию – все эти соображения и расчеты были биты. Раньше была у нас спекуляция на части мелкобуржуазной массы. Эта часть массы входила в расчет, ее недовольство учитывалось, ее хотели использовать. Теперь стало ясным, что этот рычаг выбит навсегда.
Логика борьбы, однако, делала свое дело. И даже в это время вывод был – не прекращение борьбы против партии и советской власти, а сужение ее базиса, переход к голому контрреволюционному заговорщичеству. Это означало, что раз ставка на кулацко-крестьянские восстания бита, тем самым нужно сделать центральной тактической идеей идею государственного переворота. На руках организации правых осталось только это оружие, а из арсенала исчезла ставка на какие бы то ни было массы, ибо партия своей политикой завоевала всю массу, вое народы, разгромив, уничтожив и обезвредив кулаков, как класс.
Идея голого государственного переворота выступила, тем самым, во всей своей широте, и именно она стала центральной тактической идеей организации правых в 1933–1934 гг.».
(Из показаний БУХАРИНА от 14 июня 1937 г.)
Готовя антисоветский переворот, бухаринцы-рыковцы стараются как можно теснее связаться с троцкистами, а также со всеми антисоветскими и антипартийными элементами.
Участник антисоветской бухаринско-рыковской организации долгое время бывший личным секретарем Рыкова, Нестеров рассказал о беседе, которую с ним имел Рыков в 1932 году.
Вот что показывает Нестеров:
«В тактике правых должны быть выдвинуты новые положения, решительно заявил Рыков. Это новое положение касается двух вещей:
а) установление блока с бывшими оппозициями: троцкиста-
ми, зиновьевцами, правыми, право-левацкой группой и
б) перехода к новым, “силовым”, как он выразился, методам
борьбы, борьбы всеми средствами с нынешним руководством.
Обе эти задачи, заявил Рыков, связаны между собой, так как только при условии объединения всех сил бывших оппозиций можно рассчитывать на успех в захвате и удержании затем руководства в партии и в стране.
Ход дальнейших рассуждений Рыкова в этом разговоре со мной, который, по своей принципиальной и тактической значимости, определял собою новую веху в нашей борьбе против партии, был такой.
Блок возможен и необходим. Он, во-первых, облегчен тем, что прежние принципиальные разногласия бывших оппозиций сгладились под влиянием жизни. Троцкий и троцкисты давно уже бьют отбой по индустриализации. Зиновьевско-каменевская установка – “кулак гульнул” в современных условиях потеряла всякий смысл, что и сами зиновьевцы видят отлично».
(Показания НЕСТЕРОВА от 4 февраля 1937 г.)
Практическим шагом к созданию и закреплению блока бухаринцев-рыковцев и троцкистов-зиновьевцев явилась так называемая рютинская платформа.
Содержание так называемой «рютинской» платформы сводилось к требованию полного восстановления капитализма – уничтожения колхозов и совхозов, отмены национализации промышленности. Платформа выдвигала террор, как средство борьбы с партией и Советской властью.
Следуя своим обычным двурушническим методом, руководители правого центра Бухарин, Рыков, Томский, Угланов и др. тщательно законспирировали свою роль, как составителей программы. Только позднее выяснилось, что программа была названа «рютинской» в целях лучшего укрытия от партии контрреволюционных целей правого центра и его подрывной деятельности.
О «рютинской» платформе Рыков показывает:
«Таким образом политические связи между центром правых и Зиновьевым и Каменевым существовали все время, начиная с 1928 г. Все время программа и тактика контрреволюционного центра правых и троцкистов-зиновьевцев сближались, пока это не привело к выработке программы, которая явилась бы одинаково приемлемой для тех и других. Это и было осуществлено в т. н. “рютинской” платформе.
Она явилась итоговым документом для того пути, который прошла контрреволюционная организация правых под руководством своего центра в 1930-33 гг. Основные ее положения сводятся к допущению насильственных методов для достижения власти, допущению террора. Я участвовал в выработке этой “программы”. Согласно решению центра правых, в целях конспирации она была выпущена РЮТИНЫМ и группой членов контрреволюционной организации правых, тесным образом связанных с ним и Углановым».
(Из показаний РЫКОВА от 6 июня 1937 г.) To же самое подтверждает Бухарин:
«Декларируя основной программный документ борьбы против партии и советской власти, мы исходили из того, что платформа эта должна служить базой для объединения всех антисоветских сил в стране. Поэтому центральным лозунгом платформы являлась установка на свержение советской власти силой, т. е. установка, предусматривавшая и террор, и государственный переворот в сочетании с массовым движением.
В этом отношении т. н. рютинская платформа себя оправдала, именно на основе этой платформы в конце 1932 г. был заключен блок с троцкистско-зиновьевской организацией».
(Из показаний БУХАРИНА от 14 июня 1937 г.)
И троцкисты-зиновьевцы и бухаринцы-рыковцы отчетливо сознавали полное единство своих позиций, методов контрреволюционной антисоветской деятельности также, как и единство социальных корней.
Вот что говорит по этому поводу в своих показаниях Рыков:
«Социальная база у нас, правых, и у троцкистско-зиновьевцев оказалась одна и та же: это обломки старых капиталистических классов, это те ничтожные по количеству и нулевые по значению элементы, которые не могут выносить суровой дисциплины пролетарской диктатуры в капиталистическом окружении и, наконец, прямые наемники фашизма /шпионы, диверсанты./ Такая контрреволюционная база и определила на протяжении 1930-33 гг. нашу /правых/ контрреволюционную политику и блока нашего с другими контрреволюционными организациями».
(Из показаний РЫКОВА, 6 июля 1937 г.)
Зиновьевская часть блока также признавала необходимость союза с правыми. Пятаков так рассказывает о своей беседе с Каменевым на этот счет:
«В конце 1932 года после моей последней встречи с Седовым у меня произошел разговор с Каменевым.
Каменев сказал мне, что у центра установилась связь с правыми (Бухариным, Рыковым, Томским). “Хорошо – сказал Каменев – если бы и вы сейчас поддерживали необходимую связь с Бухариным, с которым у Вас хорошие отношения”.
Желая выяснить, насколько Каменев приемлет директивы Троцкого, я задал Каменеву вопрос: “Как центр представляет себе связь с правыми? Ведь только недавно у нас с ними были острейшие разногласия”. Каменев ответил мне: “Ю[рий] Л[еонидович], когда вы, наконец, выйдете из школьного возраста и станете политиком? Вчерашние разногласия не могут быть препятствием для соглашения сегодня, если сегодня есть общая цель, а эта общая цель:
свержение Сталина и ликвидация сталинского режима;
отказ от построения социализма в одной стране и, следовательно, соответствующие изменения экономической политики.
На этих двух пунктах мы с правыми очень легко договорились”».
(ПЯТАКОВ, протокол следствия от 1936 года).
Переговоры с Томским о заключении блока зиновьевским и троцкистским центром были возложены на Сокольникова.
Томский полностью согласился с требованиями и установками троцкистского центра и заявил, что правые принимают предложения троцкистов и соглашаются на вступление в блок. Тогда же было обусловлено, что Томский, как представитель от правых входит в состав «запасного центра».
Когда троцкисты и зиновьевцы запрашивают мнение и согласие Троцкого на блок с правыми, он им отвечает, что полностью соглашается с этим предложением. Он обуславливает этот блок только признанием со стороны правых преимущественного и ведущего положения в практической деятельности блока за троцкистами.
«От Троцкого была получена директива, одобряющая блок с правыми, являющаяся ответом на запрос троцкистско-зиновьевского центра о линии Троцкого по вопросу о блоке».