Так, например, видный участник антисоветской троцкист ской организации БЕЛОБОРОДОВ показал на следствии о своей беседе со СЛЕПКОВЫМ:
«СЛЕПКОВ тогда заметил: “Ничего, еще мужик заставит отступить, и довольно далеко, я думаю, нам больше всего подходит американский путь”. Я ему сказал: “Ведь это гораздо шире ‘Заметок экономиста’, а Николай Иванович БУХАРИН как думает, как же с построением социализма в одной стране?” СЛЕПКОВ ответил: “Социализм в одной стране оставим СТАЛИНУ, а американский путь – как единственный для русского мужика – разделяет не только Николай Иванович, но и многие другие и без разногласий”.
Тогда я вернулся к вопросу об американском пути развития и спросил СЛЕПКОВА: “Если, по-вашему, для мужика полезен американский путь, то что же следует делать для города?” Он ответил: “Идти по тому же пути. Америка же имеет крупную промышленность”. “Ага, – ответил я, – значит капитализм”.
СЛЕПКОВ говорит: “Ну да”.
Что касается вопросов программных, то СЛЕПКОВ совершенно откровенно развил передо мной план восстановления капитализма в городе и деревне, намеченный к осуществлению руководством правых».
(Из показаний БЕЛОБОРОДОВА, 14 февраля 1937 г.)
Социальную сущность бухаринско-рыковской антисоветской организации не могли скрыть и сами ее главари.
Вот что показал на следствии РЫКОВ:
«В действительности дело обстояло так, что наши выступления против партии по своим методам, по составу привлеченных нами людей, по своей политической сущности – в самом начале приняли характер нелегальной контрреволюционной борьбы против ленинской политики ВКП(б) и ее руководства. Во главе этой борьбы стали люди (я, БУХАРИН, ТОМСКИЙ), многократно выступавшие против ЛЕНИНА еще при его жизни.
Стержнем, вокруг которого кристаллизовалась наша борьба против партии, явилось яростное сопротивление социалистическому строительству в деревне и противопоставление этой политике – защиты частных собственников. Наиболее полную поддержку мы получили в деревне со стороны кулаков. Поэтому наименование позиции правых в тот период как кулацкой явилось точным отражением не только объективного смысла этой борьбы, но и вытекало из классовой сущности тех кадров в деревне, которые являлись нашими рьяными защитниками».
(Из показаний РЫКОВА, 16 июня 1937 г.)
Победа социализма в нашей стране и окончательный разгром всех капиталистических элементов как в городе, так и в деревне лишили бухаринцев-рыковцев точно так же, как и троцкистов, надежды на создание сколько-нибудь массовой базы. Они могли рассчитывать только на капиталистическое окружение СССР, на фашизм, на незначительные резервы в нашей стране – остатки разбитых эксплуататорских классов.
Программа уничтожения советской власти, реставрации капитализма в нашей стране и распродажи Советского Союза фашистским государствам объединила бухаринцев-рыковцев не только с троцкистами, но и со всеми другими контрреволюционными группами.
Основа блока троцкистов-зиновьевцев, бухаринцев-рыковцев, меньшевиков, эсеров, остатков контрреволюционных националистских партий, матерых белогвардейцев на службе германской, японской и польской разведок – в социальных корнях этих групп и организаций. Все они – агенты фашистских разведок – являются представителями разгромленных капиталистических классов, господство которых в нашей стране навсегда свергнуто 20 лет тому назад Великой Пролетарской Социалистической Революцией в октябре 1917 года.
Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 671. Оп. 1. Д. 286. Л. 1–308. Машинопись. Подлинник.
Приложение
Док. № 1. Сообщение Ежову об интервью Л. Д. Троцкого норвежской газете «Арбайтербладет»
11 сентября 1936 г.
Совершенно секретно
Тов. Н. И. Ежову
Перевод с немецкого языка. Напечатано в центральном органе норвежской рабочей партии «Арбайдербладет» 21.08.36 г.
«Арбайтербладет» (НРП) от 21.08.36 г. публикует интервью под заголовком:
«Троцкий указывает на то, что обвинения Москвы фальсифицированы…
Господа фальсификаторы думают, что свет глуп. На этот раз они оперируют ложью». – «Что стало с мистическим консулом из прошлого процесса Кирова?» – «В разговоре с “Арбайдербладет” Троцкий отвечает на обвинения Г.П.У.».
«“Это мое первое интервью в Норвегии. Уже ряд лет, как я решил вообще не давать никому никаких интервью. Я не хотел делать сенсаций вокруг моего имени. Но в настоящем положении нужно отбросить все эти размышления. В процессе, проходящем в Москве, поставлены на карту человеческие жизни. Вопрос стоит о моей политической репутации”.
Это слова Троцкого. Мы, несколько журналистов, сидим в его рабочем кабинете; мы пришли узнать, что он может сказать о предъявленных ему политической полицией перед лицом советской общественности обвинениях, от которых волосы дыбом становятся. Усадив нас вокруг себя и убедившись в том, что мы удобно уселись, он садится за письменный стол, на котором разложены бумаги. Он хорошо выглядит. Солнце Зерландета немножко окрасило его лицо. Он говорит медленно, спокойно, изредка прибегая к жестам для того, чтобы подчеркнуть ту или иную мысль. “Это очень важно, господа, очень важно”, – говорит он, прерывая себя и подымая вверх указательный палец. Подобно адвокату строит он свои мысли с сильными логическими выводами и ставит свои вопросы, которые в малоблагоприятном свете представляют все обвинение. От времени до времени прорываются его чувства. Голос его принимает какой-то более интенсивный тон.
Он встает и начинает ходить по комнате.
– Я готов ответить на все вопросы, которые вы мне поставите в связи с процессом. Я оставляю право каждому оценить согласно со своими политическими убеждениями то, что я скажу, но я изложу все. Это чрезвычайно важный вопрос не только для меня, но и для всех».
Одним из лучших доказательств того, что речь идет о фальсифицированном процессе, является, по мнению Троцкого, то, что он предвидел, что рано или поздно такой процесс будет иметь место: «В феврале 1929 г. я был выслан против моей воли из Советского союза в Константинополь. Три или четыре недели спустя я напечатал статью в «Бюллетень де Опозисион».
У Троцкого в руках экземпляр этой статьи. Это орган троцкистской оппозиции. Он печатается в Париже на русском языке.
«Я редактирую его уже 7,5 лет. Это значит, что наиболее важные статьи идут за моей подписью. В первом номере этого бюллетеня, вышедшем в июле 1929 года в Париже, я писал следующее:
“Оппозиция оказалась права во всех вопросах. Но бюрократия борется не за программу, а за интересы новой господствующей касты. Вот почему они не могут вести с нами политическую борьбу. У Сталина один лишь выход: попытаться протянуть кровавую линию, отделяющую официальную партию от оппозиции.
Ему абсолютно необходимо связать оппозицию с покушениями, вооруженными восстаниями и т. д. Именно против этого восстает руководство оппозиции. Отсюда вытекает план Сталина о посылке руководства заграницу (в это время предполагались многие высылки), чтобы таким образом свободно расправиться с молодыми мелкими оппозиционерами, имена которых для масс, особенно заграничных, неизвестны. Поэтому можно было с уверенностью предполагать, что после высылки вождей оппозиции сталинская клика попытается втянуть в ту или иную авантюру какую-либо оппозиционную группу, а если это не удастся – сфабриковать «покушение» или «военный заговор», а затем вину свалить на оппозицию”».
– Господа, – продолжает Троцкий, значение этих строк ясно. Каждый мыслящий человек поймёт значение этого предостережения. Уже тогда в 1929 г. я говорил моим молодым друзьям в России: «Будьте осторожны. Провокаторы попытаются втянуть некоторых из вас в авантюру. Итак, господа, – Троцкий берет годовой переплетенный сборник бюллетеня (Троцкий. Террор и марксизм), – если вы перелистаете его и прочтете эту статью, то вы увидите, как далеки все мои мысли от индивидуального террора, который, кстати, категорически отвергнут МАРКСИЗМОМ. Троцкий решительно подчеркивает слово “категорически”. Я предостерегал не меньше 20 иди 30 раз. Бюрократы хотели покушений, чтобы оправдать террор. Нужно лишь изучать бонапартизм во Франции, чтобы видеть точно то же самое. Диктаторы так изображают дело, что они хотят дать свободы народу, но вот начинаются покушения и мешают этому…»
Итак, – говорит Троцкий, вновь продолжая разговор после этого небольшого отклонения, – вернемся к истории. Первое покушение было покушением против Кирова в… Троцкий вопросительно смотрит на своего секретаря, – в декабре 1934 г. Все даты я называю по памяти. Но я могу вам дать точные даты, если посмотрю. – Видите ли, господа, – Троцкий встает, – все в данном случае разбивается при встрече с хронологией. ГПУ, может быть, овладело всеми искусствами, но оно не овладело искусством хронологии. Он присаживается, посмеиваясь, – Итак, покушение на Кирова… Да, Киров. Я должен здесь сказать несколько слов о главном лице. Киров не был политиком. Он был средним администратором с некоторыми административными способностями, но в моих глазах он не имел никакого политического значения. Когда узнал, что он убит, я думал, что это должно быть личная месть или какая-нибудь история с женщинами. Французы часто говорят в таком случае: «Где женщина? Ищите женщину».
Я никак не мог себе представить, что Киров был избран целью для политического покушения. Спустя две недели советское правительство сделало двусмысленное заявление. Прежде всего указывалось, что покушение совершено белогвардейскими террористами, пробравшимися десятками через польскую, румынскую и др. границы. В этой связи несколько сот человек было осуждено…
Затем 17 декабря впервые сообщалось, что убийца Николаев состоял в 1926 г. в ленинградской зиновьевской оппозиции. Но это сообщение не имеет никакой цены, так как в 1926 г. вся ленинградская организация была в оппозиции.