Тетя Катя смущенно поджалась.
— Да мне бы задаток… За свет надо платить…
Олег безропотно вынул из кармана тысячную купюру. Тетя Катя потянулась было к деньгам, но отдернула руку:
— Нет уж, как окончательно сговоримся, тогда и возьму. А пока тряхну заначкой. Главное дело, позавчера только расплатилась и за квартиру, и за свет, и за коммунальные услуги, и за телефон, а сегодня глядь — на счетчике аж двести киловатт откуда ни взялось! Да я и за три месяца столько не выжгу. Молния их, что ли, съела?
Олег незаметно пошевелил пальцами, и Женя вмиг смекнула, чего он хочет.
— А вид с балкона какой открывается? — спросила она, и тетя Катя послушно ринулась вперед.
— Вид хороший, просто замечательный! Амур — он и есть Амур. Вы не бойтесь, в окна не сильно задувает. На зиму я, конечно, заклеиваю, да и топят хорошо. А вам надолго комната нужна?
— Пока не знаю, — промямлила Женя, растерянно оглядываясь, и тотчас рядом возник Олег.
— Да, вид потрясный! — сообщил столь жизнерадостно, что у Жени стукнуло сердце: значит, что-то нашел. — Ну, давайте сделаем так: мы подумаем, а завтра вам позвоним. У нас еще одна квартирка на примете, обещали сегодня подъехать посмотреть.
— Смотрите, конечно, — с обиженным выражением разрешила тетя Катя. — А квартирка та где будет?
— На Масложиркомбинате, — не моргнул глазом Олег.
— На Масложиркомбинате?! — ужаснулась тетя Катя. — Да вы что, отцы родные! Там же экология вся насквозь гнилая, шум с утра до ночи, а ехать до города сколько? То ли дело у нас, в Прибрежном: красота, тишина, воздух чистый… Я к своим квартирантам не лезу, у вас и холодильничек будет, старенький, правда, «Саратов», но свой, и шкафчик для посуды… И городским телефоном я пользоваться не запрещаю, звоните, сколько хотите…
— Вы с телефоном поосторожнее, — сердобольно посоветовала Женя. — А то знаете, какие люди бывают: наговорят, а хозяева потом расплатиться не могут.
— А у меня племянница в междугородке работает! — с торжеством сообщила тетя Катя. — Я всегда все про своих квартирантов знаю. Вот как звонил мой-то последний в Нижний Новгород на прошлой неделе, так Лариска мне сразу и доложила.
Звонил в Нижний Новгород! Женя нервно стиснула руки. Стоп… На прошлой неделе! Но в это время Корнюшин и сам был в Нижнем — во всяком случае, в этом уверен Олег.
— Да он и не отказывался платить, — продолжала тетя Катя. — Человек тихий был, приятный, даром что урод, каких свет не видывал!
— Урод, говорите? — рассеянно переспросил Олег, роясь по карманам пиджака. — Ручка… телефончик ваш записать… А что ж в нем такого уродливого?
— Да как сказать… Пол-лица как у человека, красавец да и только, а пол-лица все перекорежено, изрезано, выдавлено. Жуть!
— И долго он жил у вас, этот урод? — спросил Олег, бросив на Женю недоуменный взгляд.
У хозяйки опять сделалось обиженное лицо:
— Снял комнату 15 июля на три месяца, а сам почти сразу уехал в командировку. Не было его неделю, потом появился, опять уехал, опять появился, пожил недельку, а сегодня утром и говорит: «Извините, мол, Катерина Андреевна, обстоятельства переменились, не поминайте лихом!» — и сгинул. — Она длинно, горестно вздохнула. — Что же, я понимаю. Говорю: «Ну что ж, Игорь Иваныч, мне это, конечно, не так чтобы радость, ты уж извини, но задаток я тебе не отдам, потому что, по нашему соглашению, ты предупреждать должен был, что съезжаешь, заранее, за…»
— Вы сказали, квартиранта вашего Игорь Иваныч звали? А фамилия его как? Не Литвиненко? Я потому спрашиваю, что знал одного Игоря Литвиненко, вот уж урод так урод, что моральный, что физический.
— Нет, фамилия его была Стоумов, — сообщила тетя Катя. — А на Масложиркомбинате еще и криминальные структуры окопались, так что вы лучше возвращайтесь ко мне!
Дар речи они обрели только в лифте.
— Да… а он очень даже не дурак, — выдавил Олег. — Хитрый Митрий! Сказать, что это убийство с заранее обдуманным намерением, — значит просто ничего не сказать. Еще как обдуманным!
— Стоумов, Стоумов! — прошептала Женя. — Игорь Стоумов! Но он же в драке убит. Или не убит? Слушай, нельзя ли уточнить, в самом деле тогда погиб именно он? Тот самый Игорь Стоумов?
— Ну, уточнить, конечно, можно. Однако я сам проверял его судьбу по просьбе Грушина всего несколько дней назад. Умер, умер. Хотя… мертвые иногда имеют обыкновение воскресать, что да, то да! Но почему тебя так заинтересовал Стоумов?
— То есть? — озадачилась Женя.
Не отвечая, Олег вышел из подъезда и чуть ли не бегом ринулся через двор. Женя едва поспевала за ним.
— Почему — зачем? — спросила, задыхаясь не столько от бега, сколько от волнения, но Олег ответил не прежде, чем добежал до притулившейся за рулем «Тойоты» и прыгнул за руль.
— Сейчас, вот в эту данную конкретную минуту, для меня важно одно: убийца не Корнюшин. Во всяком случае, Алину убил не он, хотя было у меня такое подозрение. А кто — мы еще успеем разобраться. Ничего, разберемся! — упрямо ответил на недоверчивый Женин взгляд. — Гораздо интереснее другое: если Корнюшин не палач, то почти наверняка следующая жертва. И поскольку мы с тобой ничего не знаем о нем со вчерашнего вечера, вполне возможно, что казнь уже свершилась.
Женя сжалась в комок на сиденье, обхватила плечи ладонями. Олег, не выпуская руля, содрал одной рукой с себя пиджак, протянул ей:
— Надень. Это тебя, наверное, на крыше продуло. Хорошо бы, конечно, полечиться добрым старым проверенным методом, но, увы, недосуг…
В его глазах таилось беспокойство. Женя кивнула: если бы вчера Олег не был так уверен, что Корнюшин и есть убийца, все могло сложиться иначе. А теперь… целый день прошел!
Поток автомобилей к вечеру несколько поиссяк, и «Тойота» в считаные минуты прошила крутые улицы, врезалась в уже знакомую Жене тенистую аллейку и замерла как вкопанная у крыльца «Танатос».
На крыльце дама в черном костюме запирала дверь.
— Минуточку! — крикнул Олег, выскакивая. — А где Кирилл Петрович?
— Ушел часа два назад, — ответила дама, вынимая ключ из замка и пряча в сумочку. — Придется вам прийти завтра.
— Послушайте… — Олег шагнул к крыльцу. — Послушайте, вы не впустите меня? Я был здесь вчера и забыл одну вещь… выронил…
— О, ну конечно, а я-то думаю, где вас видела! — обрадовалась дама. — Но не беспокойтесь, вашу записную книжку нашел Кирилл Петрович. Только-только вы ушли, он мне говорит: «Лидия Сергеевна, этот господин выронил книжку, я попытаюсь его догнать, там может быть что-то важное!» И сразу уехал, ну прямо за вами следом. Значит, не догнал?
— Увы, — медленно выговорил Олег, с трудом сгоняя с лица обалделое выражение. — Значит, не догнал.
— Но вы не беспокойтесь, книжечка ваша никуда не денется, Кирилл Петрович никогда ничего не теряет. Завтра придете — и получите все в целости и сохранности.
Олег с вожделением оглядел запертую дверь, над которой уже светился синенький скромный глазочек включенной сигнализации, и, словно невзначай, заступил дорогу секретарше.
— Завтра, говорите… — пробормотал задумчиво. — Завтра, завтра… а сегодня никак нельзя? Я бы и домой к нему съездил. Больно уж записи у меня там важные!
— Ах как жаль! Кирилла Петровича и в городе-то нет, на дачу уехал. Все-таки придется вам до завтра подождать.
— Спасибо, огромное спасибо, преогромнейшее! — успел вклиниться в образовавшуюся паузу Олег, прижимая руки к груди и кланяясь, будто японец или Ванька-встанька. — Тогда до завтра! Счастливо! До свидания!
Он оказался за рулем столь стремительно, что Женя едва успела вскочить в машину, прежде чем та сорвалась с места. Лидии Сергеевне подобный кульбит оказался не по силам, и ее остолбенелая фигура так и осталась у крыльца.
— Такое впечатление, что ты сбрасываешь балласт, — покосилась Женя на хмурое лицо Олега. — Или я ошибаюсь, или ты готов был уехать без меня.
— Имел такое намерение, — спокойно признался он. — Хотя и достойное осуждения. Вот ключ, возьми, сейчас подвезу тебя домой, а сам…
— А сам — на дачу к Корнюшину, — понимающе кивнула Женя. — Только не трать время на высадки и пересадки: я не останусь. Поедем вместе.
— Это далеко, часа два идти на скорости, — предупредил Олег. — И дорога не из лучших.
— Ничего, я пристегнусь, — успокоила его Женя и в самом деле заключила себя в объятия ремня безопасности.
— Ох, — обреченно выдохнул Олег, — это ведь может быть опасно…
— Ты подозреваешь, этот Стоумов или как его, убийца, уже там?
— Не исключено. Хорошо хоть, что два часа назад наш друг Корнюшин определенно был жив. И сейчас он только-только добрался до Маньчжурки — если, конечно, его не сняли по дороге, как Неборсина.
— Ты забыл, — сказала Женя. — Он должен погибнуть иначе. Не хочется уточнять, как…
Олег притормозил, подъехав к кромке тротуара.
— Все, давай решай: может, выйдешь? Я серьезно, Жень. Там я буду слишком занят, чтобы присматривать за тобой…
— За собой присмотри! — окончательно обиделась она. — Вспомни, что могло случиться вчера, если бы я не появилась в нужное время в нужном месте.
— Резонно, — согласился Олег. — Так и быть, поехали. Все-таки мы… — он запнулся, — деловые партнеры.
Женя прижала руку к груди. Сердце трепетало, словно бабочка, накрытая ладонью. Какое счастье, что она, еще не до конца избавившись от вчерашнего озноба, надела джинсы, кроссовки и плотную футболку вместо невесомых одежек! Не то Олег уж наверняка высадил бы ее. А сейчас форма одежды вполне подходит для «делового партнера». Только надо согнать с лица это выражение влюбленной восьмиклассницы и завести какой-нибудь сугубо деловой разговор:
— А откуда ты знаешь, где дача Корнюшина? Что это за Маньчжурка такая?
— Это дачный поселок Союза художников на протоке Маньчжурке, больше сотни километров во владивостокском направлении, да еще пятнадцать или двадцать по проселочной дороге. Волшебное местечко! Отец Корнюшина был довольно неплохим художником — кстати, у меня есть одна его картина. Я тебе ее по