чен убийцей и брошен где-то в углу, рядом с Корнюшиным, тогда-то и послышался тихий свист.
Все в порядке! Это сигнал ей: можно войти!
Ноги от облегчения подкашивались, когда она переступала порог. Олег оказался тут как тут: ладонью заботливо заслонил ей глаза, а сам включил свет в прихожей. Щелкнул замок.
Женя вывернулась из-под его руки, огляделась, щурясь: дорожка смята комом, обувь раскидана…
— Во всей квартире подобный тарарам, однако ни души, — сообщил Олег.
— А Корнюшин?
— Нет ни живого, ни мертвого. Пошли в комнату, мне позвонить надо. Только, ради бога, ни к чему не прикасайся. Совсем ни к чему, чтобы все происшествия сегодняшнего вечера связали еще и с этой квартирой.
Женя перебралась через свалку в прихожей, потом через свалку в комнате и притулилась на ручке кресла. Олег тотчас выключил свет и, помигивая фонариком, начал накручивать диск городского телефона, держа трубку платком.
Женя уткнулась в собственное плечо. Табаком воняло одуряюще. Некоторые сорта она просто не выносила и сразу узнавала их. Здесь разило «Примой». Кто в наше время курит «Приму», интересно?!
— Сашка? — быстрым шепотом спросил Олег. — Привет, извини, что разбудил. Проснись побыстрее, ладно? Твоя «Тойота» стоит в Маньчжурке, где дачи художников, практически без колес. Езжай туда не один, возьми Лао или Костеньку-костолома. Чем скорей, тем лучшей. Со сторожем будь поосторожнее — большая тварь! Кстати… посмотрите для начала, жив ли он вообще. Нет, не я. Не я, говорю же! Там и без меня есть кому на него зубы точить! Теперь дальше. Позвони Катерине, пусть сразу с тобой свяжется с чистого телефона. Да, у нее сегодня дежурство. Попроси для меня срочно проверить пост ГИБДД километрах в пятидесяти от Маньчжурки. Прапорщик Сидоров и его напарник — молодой, по прозвищу Салага. Все, что есть на них. Еще какой криминал! Такие волчары… Кстати, фамилия сторожа с Маньчжурки — Андрюхин: среднего роста, не плечистый, не крепкий, лет пятидесяти — больше не знаю о нем ничего, а хочется. Пусть Катя соберет все, что можно и нельзя. Тоже к утру. Ну, Сашка, пока, удачи. Будь осторожен, слышишь? Кто, Женька? Со мной, где же еще. Спасибо. И тебе.
Положил трубку, и Женя почувствовала его взгляд:
— Тебе привет от Саши Лю. Я набрался смелости и передал ответный.
— Правильно сделал. Так это что, его машина?
— Вернее, его матушки. Я ездил по ее доверенности. У меня, конечно, своя тачка есть, даже не одна, но я периодически «угоняю» машины у друзей. Они в это время раскатывают на моем автопарке. Какая им разница, на чем ездить? А я ничем не рискую. Представляешь, если бы «Тойота» по документам принадлежала мне?! А так — дело простое: с гаишниками ралли устраивал неведомый злодей, а Сашка сам нечаянно нашел угнанную машину.
— Ты помнишь, что сказал Сидоров? — спохватилась Женя. — Катер ночью приходил дважды. Значит, он не к Корнюшину приходил, а к Андрюхину!
— Одно другого, кстати, совершенно не исключает. Товар, товар… Что они там насчет товара бубнили? Я почти не слышал.
Женя напряглась, пытаясь вспомнить, но тут ее снова затрясло, и Олег вскочил, притянул к себе:
— Не надо, не думай, это все совершенно неважно. Все, забыли, все!
— Забыли, — с облегчением улыбнулась Женя. — А теперь мы куда?
— Сначала в полицию позвоню. Пусть приедут, посмотрят, что здесь и как. Не пойму: то ли искали что-то, то ли дрались, то ли просто в безумной ярости свалку устроили. Но мы с тобой ждать не будем, быстренько свалим отсюда.
Набрав 02, Олег неразборчивым стариковским голосом забубнил, что вышел среди ночи покурить на площадку и увидел соседскую дверь открытой, заглянул, а там все вверх ногами и хозяина нет. Продиктовал адрес и, смеясь, бросил трубку:
— Ходу, ходу!
Отступали с теми же предосторожностями. Подъезд по-прежнему был безлюден, но Женя свободно вздохнула, только оказавшись в машине. «Королла», присвистывая на поворотах, опять пошла нырять из улочки в улочку, из переулка в переулок… Женя уже начала привыкать к городу, и когда слева внезапно воздвигся белым затейливым призраком театр Музкомедии, догадалась:
— Мы в «Танатос» едем?
Олег свернул в тень, приткнулся к тротуару:
— Здесь оставим машину, дальше пешком. Давай проверим — может быть, с Корнюшиным все в порядке и он в фирме? Гроб к завтрашнему достругать надо, то, се… Не исключено, квартиру вскрыли в его отсутствие. Обратила внимание, как там разило табачищем? А ведь Корнюшин не курит. Кстати, бросил после гибели своей семьи. Он ведь жив остался лишь потому, что вышел покурить в тамбур! У меня такое чувство, будто он жалеет, что остался жив. И возможно, не он один…
Прокравшись в узорчатой тени деревьев, свернули за угол. Ветер усилился, как всегда ночью, и раскидистый клен махал своими пятипалыми растопыренными листьями по стене и двери «Танатоса», словно требовал, чтоб его непременно впустили.
Синего огонька сигнализации над входом видно не было.
— Кто-то там есть, внутри, — шепнул Олег.
— Но в окнах темно…
— Ничего не значит. Его кабинет во двор выходит, а в половине помещений вообще окон нет. Пошли, со двора посмотрим.
Свернули за очередной угол и долго шли между домами — как показалось Жене, совершенно в противоположном направлении, — пока не уткнулись в вертикально стоящую бетонную плиту. Забор!
Олег велел Жене остаться, сам сбегал куда-то, но почти тотчас вернулся и сообщил, что калитка заперта, ворота — тоже, но около них стоит снаружи джип Корнюшина.
— Надо взглянуть, как он там, бледнолицый брат наш!
Олег выбрал местечко потемнее, отошел, разбежался с невероятной, как показалось Жене, прыгучестью, и, сделав два-три шага вертикально вверх по стене, оседлал ее. Всмотрелся во двор, обернулся к Жене и шепнул:
— Разбегайся и прыгай, руки вверх. Я тебя поймаю, здесь не так уж высоко.
Женя еще несколько мгновений отходила от только что увиденного. А «высоко», по его мнению, — это сколько шагов вверх? Нет, надо и ей не оплошать. В конце концов, это, наверное, не намного сложнее, чем заскочить в корзину шара, который уже отрывается от земли…
Она разбежалась, оттолкнулась, почувствовала, как Олег поймал ее запястья и резко рванул вверх, полежала немножко животом на холодном бетонном гребне и благополучно перевалилась во двор.
— Кто-то там есть, — шепнул он, ставя Женю наземь. — Я слышал треск, будто дрель работала, только очень тихо.
Подкрались к крыльцу. Олег пощупал дверь и кивнул: не заперто. Опять! Ох уж эти незапертые двери…
Изогнувшись, вынул из-под ремня пистолет и ногой тихонько подтолкнул створку.
Дверь подалась внутрь без скрипа — тяжело, мягко, и сразу в лицо ударил знакомый душноватый запах. Сандал, свечи, табак…
Табак? «Прима»!
Женя быстро коснулась Олегова плеча, но тот уже и сам насторожился: помахал возле носа ладонью, показывая, что тоже почувствовал этот неожиданный запах.
Кругом царила полная тишина. Ни из-под одной из множества дверей, которые, как помнила Женя, выходили в холл, не сочился свет. Так что, Корнюшина здесь нет, что ли? А кого ждет его машина? И что за звуки слышал Олег?
Постепенно глаза привыкали к темноте, и она казалась вовсе не такой уж кромешной, как сначала. Под одной из дверей угадывается еле заметное золотистое мерцание…
Вот сюда им и надо!
Олег легонько ткнул ее в плечо, давая знак перебежать под защиту стены. Женя послушалась.
Золотистое свечение усилилось — это Олег приоткрывал дверь, вглядывался, сам оставаясь незримым под надежной защитой тьмы. Вдруг резко рванул дверь — да и застыл на пороге, так что Женя, ринувшаяся следом, наткнулась на него — и тоже остолбенела.
Это был тот самый демонстрационный зал, где Олег нахулиганил во время первого визита, но теперь нагромождения «богатого ассортимента» было не разглядеть: оно таилось в тени, и только один великолепный темно-коричневый гроб блистал позолотой и полировкой в сиянии множества свечей, расставленных в изысканном беспорядке. Кое-где по углам тускло мерцали, будто светлячки, огоньки курительных палочек. В лампадках — Женя только сейчас заметила на стенах несколько икон — тоже трепетали язычки пламени.
— Тот самый гроб, помнишь? — шепнул Олег, подходя ближе. — Так его никто и не купил. Дороговат, наверное… А это что такое?
Снял с ручки бирочку-ценник, поднес к свече и недоуменно обернулся к Жене:
— Взгляни.
На кусочке картона была изображена белка в обрамлении букв: «АОЗТ „Таежное золото“».
— Таежное золото? — пожала плечами Женя и вскрикнула шепотом: — Эй, ты что?
Олег, сунув пистолет за пояс, пытался поднять крышку гроба, но ему не удавалось.
— Зачем его закрыли, интересно? Чтобы никто из посетителей не вздумал отдохнуть на халяву? Накрепко привинчено…
И вдруг, хрипло чертыхнувшись, с силой рванул крышку на себя.
Женя подбежала с другой стороны, попыталась помочь, но и это оказалось безрезультатным.
Олег, растерянно оглядевшись, поднял с пола какой-то предмет, от которого к розетке тянулся длинный шнур. Электрическая отвертка, она же закрутка! Так вот оно что! Раздался негромкий скрежет — Олег ткнул отвертку в один поблескивающий винт, в другой…
Наконец, отшвырнув инструмент, с силой толкнул крышку — и та с грохотом съехала на пол, открыв человека, лежащего в гробу со скрещенными на груди руками.
Это был Корнюшин.
Женя вцепилась в его запястье и тотчас выпустила: как лед! Рука безвольно упала. Но Олег поднес пальцы к артерии.
Секунды шли…
— Он жив.
Приподнял, затряс что было сил:
— Кирилл Петрович, очнитесь! Вы меня слышите?
Голова Корнюшина безвольно моталась из стороны в сторону.
Олег хлестнул его по щеке, еще и еще раз:
— Очнитесь же! Вы живы, откройте глаза!
Женя невольно прижала к щекам ладони, остро вспомнив, как несколько часов назад ее приводили в чувство таким же образом. Что-то царапнуло кожу. Да это бирочка с белкой! Белка… таежное золото… мех…