Вместо того, чтобы бить прикладом, я пнул парня ногой между ног, чего он точно не ожидал (зря, между прочим). Он не согнулся, но сморщился, а рука, державшая оружие, на какой-то миг ослабила хватку. Вот, а теперь мой штык, и не в грудь, как положено, а в глаз. Тьфу ты, как чавкнуло…
А что у нас там? А там мой друг Витька, наш комиссар и орденоносец, отмахивается от штыка наганом! Надолго его не хватит, а добежать не успеваю. А, будь что будет!
Я метнул винтовку, словно копье, и штык воткнулся между лопаток, на которые была натянута шинель с погонами прапорщика. Ух ты, даже не знал, что так можно! А теперь быстро, двумя прыжками, схватить винтовку, пока сам не стал чьей-то лёгкой добычей.
– Вовка, спасибо, – едва выговорил комиссар.
Ах ты, собака такая, знаешь ведь, что я терпеть не могу, если меня называют Вовкой. Ладно, сегодня прощаю. Да, а в царской-то армии положен Георгиевский крест за спасение командира.
Рукопашный бой, что называется, «выгорал». Подозреваю, что имей мы дело с настоящими солдатами, радеющими за «Белое дело», нам бы пришлось хреново. Но здесь, в основном, были вчерашние красноармейцы, силой поставленные в строй, и мобилизованные крестьяне, мечтающие о доме, а не о войне. То тут, то там, белые бросали оружие, сдаваясь в плен. Теперь мы с комиссаром, командирами и более-менее отрезвевшими после боя бойцами бегали и спасали военнопленных. А иначе переколют, не поглядят на поднятые руки. Бывало так, и не раз, в горячке боя.
Подступы к Яренску наши, а теперь нужно брать и сам город. Эх, сюда бы кавалерию, хотя бы сотню Хаджи-Мурата, пронеслись бы джигиты по улицам с гиканьем, помахали саблями, а там, глядишь, белые сами бы сдались.
Город удалось взять почти без боя. Разве это бой, если раздалось несколько одиночных выстрелов из окон да пулемётная очередь башни? Ишь, красота-то какая. Каменное здание с колоннами, башня с часами. Это что, здание Городской думы? В маленьких городках экономили средства. Тут тебе и пожарное депо, и местная власть, и полицейский участок. Может, дом с каланчой – виноват, с башней, – архитектурный изыск, не характерный для русского Севера, или создание какого-нибудь местного гения? М-да, красивое здание, но пять выстрелов из трёхдюймовки его изрядно попортили. Наверное, можно было и парочкой обойтись, но решили иначе, чтоб наверняка. Зато и пулемёта теперь нет, и пулемётчиков.
Пленных оказалось немного. Не то белые уже успели сбежать, не то они все основные силы выдвинули на подступы. Я на их месте не стал бы этого делать, а попытался организовать оборону в самом городе – в нём гораздо больше укрытий. Ну да кто знает, чем они руководствовались? Возможно, надеялись остановить нас на подступах, не пропустить в Яренск, который хотели оставить в целости и сохранности. Позже узнаем, если удастся взять живыми командира белогвардейского отряда. А нет – тоже ладно, сами додумаем.
Яренск взят. Теперь, как водится, нужно оказать помощь раненым, позаботиться о пленных и о погибших товарищах. Нет, погибшие могут немного подождать. Вначале нужно самим перевести дух.
Глава 9. Будни
Всё-таки чекист, сидящий во мне, время от времени даёт о себе знать. Иначе зачем мне самому допрашивать пленных, захваченных в Яренске? А может, просто необходимо было себя чем-нибудь занять, пока народ выполнял более важную работу – отлавливал разбегавшихся белых, копал могилы.
Удалось выяснить, что командовал отрядом некто Орлов, по одной версии – жандармский ротмистр, по другой – штабс-капитан. Его подразделение именовалось весьма напыщенно: «Особый добровольческий Вычегодский отряд», а лёгкое проникновение сквозь наши позиции объяснялось просто – ещё в августе Орлов послал в эти края эмиссаров, вербовавших нужных людей, в основном бывших офицеров, выходцев из зажиточных крестьянских или купеческих семейств, по каким-то причинам не попавших в Красную армию и не ушедших к белым. Разумеется, эти люди прекрасно знали родные места, ориентировались среди местного населения, имели нужные связи. Кое-кто занимал неплохие должности, позволявшие иметь доступ к оружию, – волостные военруки, инструктора Всевобуча.
Они также знали, в каком населённом пункте развёрнуты команды красноармейцев, их численность и вооружение. Что-то это мне напоминало… Ба, так это же калька с родимого Шекснинского восстания, один к одному! Впрочем, откуда взяться иной схеме? Я и сам действовал бы точно так же. Искал надёжных людей, обладающих связями, имеющих выходы на мелких и средних начальников, с доступом к небольшим секретам, ориентирующихся на местности. Классика! Люди, деньги и оружие.
Что тут сказать? Молодец, капитан Орлов. И что интересно – он погиб в рукопашной схватке, а убил его я. Да-да, тот самый офицер, мой ровесник, или чуть старше, умелый боец, и был опознан пленными как командир отряда.
В Усть-Сысольском уезде отряд возглавил господин Латки – бывший председатель земской управы. Там что, офицеров не нашлось?
Даже странно, что здесь, далеко от линии фронта, отыскались те, кто ещё верил в прочность Северного правительства. А вот судя по допросам пленных солдат и офицеров, явившихся из Архангельска, там настроение совсем иное. В городе снова уменьшили паёк, Миллер лихорадочно ищет деньги на закупку американского зерна, потому что «посылка» адмирала Колчака, прибывшая через льды, смогла обеспечить потребности области лишь на десять процентов. Спрашивается – где взять валюту, если Америка отчего-то не желает получать плату ни в дензнаках Северного правительства, ни в бумажках царской России? Ответ напрашивается сам собой – принудить всех архангельских предпринимателей в принудительном порядке менять фунты и доллары на рубли, по завышенному курсу. Но буржуазия солидарности с генералом не проявляет, валюту прячет и норовит сбежать куда-нибудь за границу – хотя бы в Швецию, а ещё лучше во Францию.
В армии полный раздрай. Окопники, приезжающие на побывку, пускаются в рукопашную с тыловиками, матерят старших офицеров и возвращаться в окопы не желают. А общее мнение среди военных – после ухода англичан и американцев с Красной армией воевать нельзя. Считалось, что некие поползновения Миллера – глупости окопавшихся в тылу генералов, имеющих бонапартовские амбиции, не подкреплённые материально. Что самое лучшее из возможного – срочно сдаться в плен большевикам. Велика вероятность, что расстреляют, но есть и шанс уцелеть. Но вот упираться, пытаясь отстаивать никому не нужные квадратные вёрсты лесов и вечной мерзлоты, – это верная смерть!
Среди офицеров появилась новая «мода» – затеять пьяный скандал, желательно с мордобоем и стрельбой в потолок, чтобы быть разжалованными в солдаты. Мол, красные придут, так с нижних чинов и спрос меньше.
Вот тут вы, ребята, просчитались. Как придём в Архангельск, проведём такую фильтрацию, что выявим не только бывших офицеров среди солдат, но и их родословную до седьмого колена. Впрочем, нам и выявлять ничего не надо, ваши же солдаты вас и сдадут.
Я уже мысленно начал листать Крестинина, прикидывая, как зашифровать такие слова, как «валюта», «падёж скота», «гужевая повинность», «пьяные офицерские дебоши», но потом с некой толикой ностальгии вспомнил, что мне уже не требуется отправлять в Центр шифрованные послания. К тому же эти новости – уже и не новости вовсе, а обыденность, прекрасно известная и Кедрову, и Троцкому. Впрочем, им это всё было известно ещё в прошлом году, когда только-только начал обсуждаться вопрос о засылке разведчиков в Архангельск.
Наши дела в Яренске подошли к концу, и мы вновь погрузились на пароходы. По течению, вроде бы, и идти веселее, да и побыстрее.
Прибыв в Котлас, обнаружили в городе оживление. Сюда прибыл целый дивизион гаубиц, а ещё десятка два родных трёхдюймовок. Не иначе, готовится наступление.
В последнее время я начал терять счёт не только дням, но и месяц-то вспоминал с трудом. Так, нынче у нас октябрь. Насколько я помнил, наступление на Архангельск должно начаться не раньше января тысяча девятьсот двадцатого, а завершиться взятием города ко второй годовщине РККА. Не рановато ли? Я даже немножечко испугался. Не повлекло ли моё «попаданчество» в эту реальность некое ускорение? Что ни говори, но ваш покорный слуга чуточку подтолкнул старушку-историю. В той истории англичане ушли с Русского Севера в конце сентября, а у нас, если пленные не врут, – в начале. Вполне возможно, что моя подрывная деятельность (одни только карикатуры чего стоят!) по сталкиванию лбами белых и их союзников свою роль сыграла. История как шла по своему основному руслу, так и идёт, но кое-какие камушки сдвинулись. Я и в Череповце чуточку наследил, и в Архангельске. Может, что где и сработает? А много ли порой нужно, чтобы произошли невосполнимые изменения? Вот-вот. Как в той кузнице, в которой не оказалось гвоздя.
Хотя кто его знает… Появились «лишние» пушки на Петроградском или на Восточном фронтах, их и переправили сюда, чтобы потом не возиться. Но для наступления понадобятся ещё и люди, а также лошади и подводы. Нет, сейчас наступления не будет. Неделя-другая, и начнётся ледостав, а если наступать прямо сейчас, понадобятся тральщики, чтобы мины вытаскивать. А разминирование займёт не меньше недели, а то и больше. Нет, не начнётся.
Команды отправляться в Вологду бригада не получала, но красноармейцы по этому поводу не слишком переживали. В Котласе кормили неплохо, в казарме тепло, можно отоспаться, а что ещё нужно настоящему солдату?
Но так продолжалось недолго. Наконец-таки поступил приказ, отыскались вагоны, загудел паровоз, и мы тронулись-таки с места, чтобы на следующий день прибыть в Вологду.
Бригаду разместили в Красных казармах, за рекой. Взяв у командира бригады удостоверение, что «тов. Аксёнов В. И. является прикомандированным к Энской стрелковой бригаде», на случай встречи с патрулём, я отправился в Особый отдел Шестой армии, располагавшийся по-прежнему в гостинице «Пассаж».
После некоторого препирательства с часовым, не желавшим впускать незнакомого человека в самое секретное место Шестой армии после сейфа товарища Самойло, вызовом дежурного, новым ожиданием, я оказался внутри. Увы, знакомых, помнивших бы меня по отправке в тыл белых, я не встретил. Как водится, меня добрый час «футболили» от одного начальника к другому, пока мне не удалось прорваться к самому начальнику Особого отдела.