В момент прокламации независимости Белоруссии только в общих чертах была определена концепция границ, которая формировалась вплоть до конца 1918 года. Границы, на которые претендовала БНР, были начерчены на карте под заглавием «Карта Беларускай Народнай Рэспублікі – Carte de la Republique Democratique Blanche Ruthenienne» (Карта Белорусской Народной Республики), разработанной с мыслью о мирной конференции на двух языках: белорусском и французском. На тему делимитации границы весной 1918 года делегация БНР вела переговоры с представителями Украинской Народной Республики. Планировалось начать переговоры с латвийским правительством.
От провозглашения независимости БНР в 1918 году до подписания Рижского мирного договора, стабилизирующего политическую ситуацию в Восточной Европе, существовало пять правительств Белорусской Народной Республики: Иосифа Воронко, Романа Скирмунта, Ивана Середы, Антона Луцкевича, Вацлава Ластовского. Как главную цель они определяли добиться признания Белорусской Народной Республики на международной арене, но эта деятельность не увенчалась успехом. Белорусская Народная Республика не смогла состояться как государство, на что повлияли факторы не только внутреннего характера, но и отсутствие поддержки на международной арене. Среди таких факторов следует назвать, по крайней мере – отсутствие покровителя БНР среди европейских государств, разделение белорусского национального движения, деятельность большевиков и белорусских социалистов-революционеров, отсутствие консолидации и построения широкой общественной платформы по отношению к государственной программе и выдвижение на первый план радикальных социальных постулатов, неприязнь соседей по отношению к белорусским государственным стремлениям, запрет немцами организации независимых белорусских военных формирований (такие формирования существовали под литовским и польским командованием), присутствие чужих войск на территории, на которую претендовала БНР (немецких, большевистских, польских, не позволяющих строить внутренние государственные структуры), нехватка финансовых средств на зарубежную деятельность, политическая игра между Советской Россией, Польшей и Литвой. Зато на восточных белорусских землях как квази-государство формировалась Белорусская Социалистическая Советская Республика, провозглашенная 1 января 1919 года под патронатом Советской России. Возникла она по инициативе и под гегемонией Москвы в противовес Белорусской Народной Республики с одной стороны, и как защита от польского влияния на этой территории – с другой.
Олег КазакИсторическая память. Как она складывется?
Рефлексия по поводу событий Первой мировой войны была и остается заметной краской национально-культурной жизни в большинстве стран и регионов, в том числе и находящихся на периферии Центральной Европы. Как правило, представители различных идеологических течений выборочно акцентируют внимание на определенных аспектах той эпохи, пытаясь таким образом сконструировать приемлемую для себя модель исторической памяти. Успешность подобных операций во многом определяет доминирование тех или иных элит в общественном ландшафте региона. В качестве примера такого феномена рассмотрим события национально-культурной жизни Подкарпатской Руси в период ее пребывания в составе Венгрии.
Первая мировая война стала одним из самых драматичных периодов в истории Подкарпатской Руси (сегодня – Закарпатская область Украины). С сентября 1914 года по весну 1915 русские войска занимали большую часть австрийской Галиции, включая так называемую Лемковину. После того, как армия Российской империи покинула эти земли, в регионе, а также в соседней Подкарпатской Руси, которая после установления дуалистической монархии Австро-Венгрии подчинялась Будапешту, развернулся настоящий террор в отношении местного населения, преимущественно именовавшего себя этнонимом «русины» и придерживавшегося русофильских симпатий. Преступления австрийских и венгерских войск были подробно описаны в литературе (в качестве примера – работы П.С. Гардого «Военные преступления Габсбургской монархии 1914–1917 годов», В.Р. Ваврика «Терезин и Талергоф» и др.).
После краха империи Габсбургов Подкарпатская Русь вошла в состав Чехословакии. Представители местной интеллигенции имели довольно широкие возможности свободного выражения своих воззрений в прессе и публицистике, впрочем, при определенных преференциях Праги приверженцам проукраинских идей (особенно в 1920-е гг.). В указанный период интеллектуальные элиты региона представили на суд общественности несколько моделей идентичности местного восточнославянского населения. Русофилы трактовали русинов как самую западную ветвь единого русского народа от Карпат до Тихого океана, указывали на огромный духовный потенциал русской цивилизации, к достижениям которой, по их мнению, должны приобщиться русины. Украинофилы считали местное население частью украинского народа с «неразбуженным» украинским самосознанием. Из русофильского направления постепенно выделилось русинофильское течение, считавшее русинов отдельным славянским народом, а не частью русских или украинцев.
После повторного присоединения территории региона к Венгрии власти сделали ставку именно на третье направление. В рамках официального курса «угро-русинизма» утверждалось, что русины являются отдельным народом, которому одинаково чужды как прорусские, так и проукраинские идеи. При этом подчеркивалось, что русины связаны с венграми тесными историческими узами, а Будапешт позиционировался как покровитель самобытной русинской культуры. Отмечалась также традиционная верность русинов идеям венгерской государственности.
В официальном дискурсе события Первой мировой войны позиционировались как один из примеров верности русинов, которые якобы на протяжении всей истории сражались рука об руку с венграми против общих врагов. В этой связи представляет интерес программная речь А. Гергейфи в нижней палате венгерского парламента. Депутат отмечал, что русины мужественно боролись против захватчиков даже в тех трагических условиях, когда Венгрия, будучи частью империи Габсбургов, не могла вести политику, полностью отвечающую ее интересам. Ревизия Трианона и «возвращение» Подкарпатской Руси в состав Венгрии, по мнению А. Гергейфи, стало закономерным итогом «унизительного краха Бенеша и унизительного падения грубо сфальсифицированной государственности». Восстановление венгерской власти в регионе преподносилось как исправление исторической несправедливости, вызванной событиями Первой мировой войны.
В Подкарпатской Руси проводились разного рода мероприятия, посвященные событиям Первой мировой войны. Например, в ноябре 1943 года в Хусте в присутствии премьер-министра Венгрии М. Каллаи и ряда высокопоставленных особ был открыт мемориал в честь воинов той кампании. На мероприятии присутствовали русины и венгры, принимавшие участие в боевых действиях. В своей речи М. Каллаи указал на общность судьбы всех народов, проживавших на территории Венгрии.
В официальной пропагандистской публицистике появлялись (хотя и не часто) заметки о событиях Первой мировой войны. В одной из статей воспевался подвиг «простой русинской девушки» М. Голущек, которая якобы под видом помощи русским войскам завела их в засаду, крикнув перед смертью: «Пусть живет Венгрия». Автор данного материала следующим образом описывает поведение войск Российской империи: «Однажды под градом пуль появились на угроруськой земле русские. Московское войско разоряло, опустошало, грабило все, что попало». Подобным пафосом проникнута статья И. Контратовича в официозе «Новая неделя». Автор говорил о дикости солдат русской армии по отношению к русинам, которых в одном из сел «изрубили на куски». Действительно, отдельные случаи неподобающего отношения представителей русских войск к населению Галиции и Лемковины имели место, однако в официальной публицистике именно эти факты преподносились как типичные для ситуации в регионе в 1914–1915 годах. В свою очередь, жестокости австро-венгерского террора против русинского населения русофильской ориентации венгерская пропаганда, естественно, замалчивала.
Факт проявления в годы войны прорусских симпатий местным населением Карпат также практически не озвучивался. Некоторые сведения о тех событиях содержатся в венгероязычных монографиях Ш. Бонкало и К. Ратца, изданных соответственно в 1940 году и 1941 и не предназначенных для массового читателя. Ш. Бонкало в работе «Русины» утверждал, что население региона на протяжении всего периода войны сохраняло верность венгерскому государству, но русская и панславистская пропаганда привели к тому, что в среде местного восточнославянского населения нашлись «один – два предателя». Схожий взгляд на события предлагал и К. Ратц в монографии «История панславизма». Прорусские симпатии местного населения трактовались исключительно как продукт пропаганды немногочисленных политиков во главе с братьями А. и Г. Геровскими, действовавшими на деньги Российской империи. Но подобные заявления венгерских историков не выдерживают никакой критики. Зафиксированы многочисленные случаи приязни русинов к русской армии, например, предоставление русинами информации о перемещениях австро-венгерских подразделений и т. п.
Особым взглядом на проблему отличался один из самых влиятельных политиков и общественных деятелей Подкарпатской Руси С. Фенцик. Будучи убежденным русофилом, он считал, что оптимальное развитие региона возможно в рамках венгерской государственности. В опубликованном на страницах газеты «Карпаторусский голос» манифесте С. Фенцик проводил параллели между концентрационным лагерем в Талергофе, действовавшем в годы Первой мировой войны, и концентрационным лагерем близ Рахова, который был создан в период деятельности автономного проукраинского правительства А. Волошина (октябрь 1938–март 1939.). В это время проходила политика агрессивной украинизации всей общественной и культурной жизни региона. Проводя параллели между двумя концентрационными лагерями, С. Фенцик акцентировал традиционное среди русофильской интеллигенции и во многом отвечающее действительности представление об активистах радикального украинского национального движения как пособниках преступлений австро-венгерских войск. В этом же манифесте С. Фенцик утверждал: «При помощи братского венгерского народа мы стрясли с себя нависшее украинское ярмо. Русско-венгерское братство было снова наглядно продемонстрировано». Таким образом, рефлексия по поводу событий Первой мировой войны для политика стала одним из аргументов в разоблачении украинского идеологического направления в регионе. Такие взгляды С. Фенцика шли в фарватере курса официального Будапешта.