Проблема массового отхода от православия бывшими греко-католиками и дестабилизирующие империю революционные события существенным образом повлияли на польско-русские отношения в этот период. Однако следует отметить, что римско-католическое духовенство и население Царства Польского абсолюютно иначе реагировали на либеральные реформы. Хотя римско-католическое духовенство достаточно спокойно восприняло информацию о планируемых изменениях в законе о религии. Это официальное спокойствие проистекало главным образом из опасений перед репрессиями со стороны царских властей, решительно преследующих даже малейшие проявления «польско-латинской пропаганды», любые формы продвижения католицизма. Однако неофициально новые правила вызвали огромный энтузиазм, который также проявляла большая часть польского общества. Это не ускользнуло от внимания царских властей. Например, Варшавский генерал-губернатор Константин Максимович в письме к министру внутренних дел подчеркивал, что римско-католическое духовенство оптимистично смотрело в будущее и проявляло желание сотрудничать с администрацией в борьбе с социалистическим движением.
Этот период также был полон официальных жестов признательности. Католические иерархи направляли царю и чиновникам письма с благодарностями, а в костелах на территории Люблинской епархии епископ Франчишек Ячевский рекомендовал после богослужения исполнять благодарственный гимн Te Deum laudamus. Подобным образом реагировали иерархи из других римско-католических епархий.
Население реагировало еще более бурно. Изначальное недоверие сменилось несдерживаемой эйфорией, а толпы людей открыто манифистировали свою принадлежность к римско-католической церкви, исполняли католические песнопения и собирались на совместные молитвы. Сельское население отправляло множество благодарственных телеграмм царю и чиновникам высокого ранга.
Для нескольких десятков тысяч бывших грекокатоликов Толерантный указ был исполнением их самых сокровенных желаний. В течение многих лет они стремились исповедовать католицизм, отправляли жалобы и петиции царю и высокопоставленным петербургским чиновникам. За свое сопротивление они понесли тяжелые наказания, часть из них была лишена собственности и сослана в глубь России. И хотя слухи о возможности изменений в законодательстве появлялись уже многократно (особенно активно их сеяли их эмиссары подпольного Товарищества Опеки над Униатами), однако чаще всего население относилась к ним с недоверием.
Непосредственно перед опубликованием Толерантного указа в листовках ТОнУ беспардонно критиковалась российская религиозная политика и были дискредитированы заслуги царя Александра II – «фальшивого освободителя». В них также восхвалялась героическая позиция бывших униатов и содержался призыв к ним оставаться в сопротивлении. Массовая пропагандистская акция началась в апреле и мае 1905 года, то есть день перед и сразу после выхода Толерантного указа. В распространяемых в то время листовках широко комментировались российские поражения на Дальнем Востоке, трактованные как кара Божья, отмерянная «москалям» за преследования католиков. Также в них предполагалось, что российское правление скоро кончится и униаты смогут перейти в Латинскую церквь.
Помимо пропаганды, основной целью листовок Товарищества Опеки над Униатами был инструктаж конвертитов относительно того, как следует поступать в реалиях, наступивших после объявления Указа 17 апреля. Помимо всего прочего им советовали не платить за переход в Католическую церковь и не верить в сплетни о восстановлении Греко-католической церкви. Товарищество в чрезвычайно радикальных выражениях критиковало позицию царских властей и православного духовенства, которым не следует доверять, но одновременно призывало к тому, чтобы удерживаться от применения насилия по отношению к ним.
Оценивая позицию Товарищества Опеки над Униатами, стоит заметить, что католическое духовенство официально дистанцировалось от этой организации. Неприязненно относилась к ней католические иерархи. Это следует подчеркнуть, поскольку царские власти неоднократно пытались отождествить взгляды, выражаемые Товариществом, с позицией Римско-католической церкви. В действительности часть духовенства поддерживала эту организацию, однако столь же большая группа критиковала националистов за присутствующий в их листовках ненавистнический тон.
Помимо светского общества, католическое духовенство также было включено в пропагандистскую борьбу. Основную тяжесть взяли на свое плечи краковские иезуиты, которые приготовили так называемые «Католическiе Oтвѣты», ответы на злобные и обидные «народные» православные газеты, особенно те, что издавались в Почаевской Лавре («Почаевскiе Листки») и в Холме («Холмскiе Народные Листоки»). Главной темой этих полемик были теологические расхождения между католицизмом и православием. Несмотря на то, что о. Кароль Дембинский высоко оценивал их уровень, на самом деле они были написаны герметичным языком, непонятным простому народу, в силу чего не могли существенно влиять на массы. К тому же власти запретили их распространение.
Православные листовки готовило прежде всего холмское братство Пресвятой Богородицы, которое с момента создания (в 1879 году) направило свою деятельность на борьбу с «латинско-польской пропагандой», а также на «повышение религиозного сознания православно-русского населения». В течение более 20 лет в издательстве братства было подготовлено и издано несколько десятков брошюр и книг религиозной и исторической тематики. Поскольку эта организация подчинялась люблинским викариям, а с 1905 года – люблинскому епископу, она могла являться интеллектуальным тылом политической борьбы владыки Евлогия, лично вовлеченного в агитацию и призывающего к этому парафиальное духовенство.
Из пропагандистских православных изданий, круживших в то время на территории Холмщины и Подляшья, стоит перечислить еще и черносотенные газеты, издаваемые в Почаевской Лавре – «Почаевскiе Листки», оскорбляющие Папу Римского, католическое духовенство и католицизм вообще. Редактором этих газет был архимандрит Виталий, деятельность которого поддерживал архиепископ Волынский и Житомирский Антоний (Храповицкий).
В более поздний период органом черносотенной пропаганды на Холмщине стал «Холмскiй Народный Листокъ» (с 1908 года на титульном листе размещался знак Союза русского народа), под редакцией архимандрита Дионисия (Валединского), впоследствии главы Автокефальной Православной Церкви в межвоенной Речи Посполитой. Этот журнал выходил с 1906 года, сначала как дополнение к «Холмской Церковной Жизни», и адресовалось прежде всего народу. Простым и доступным языком объяснялось в нем превосходство православия над католицизмом, и содержались призывы оставаться в «вере отцов».
Исключительную категорию листовок, изданных в тот период, составляли печатные издания люблинского помещика и будущего депутата в Российской Думе Яна Стецкого. В декабре 1905 года он обратился к русскому населению Холмщины и Подляшья со специальным обращением, составляющим, впрочем, элемент его предвыборной кампании. Она опровергала различные неправдивые, по его мнению, слухи о враждебных планах польского населения в отношении русских, а прежде всего о мнимых планах по лишению их земли: «Нам, полякам, подобное даже не снится. Получите здесь наше ручательство и наше слово, что мы желаем согласия и любви для себя и для вас, что мы хотим общего блага, а не зла. Мир нашим домам, как и вашим, а кто говорит иначе, тот приходит не от нас, и он – враг».
Пропаганда влияла на отношения между конфессиями. Тем более, что Толерантный указ не ввел полной религиозной свободы, что сильно раздражало бывших униатов. Однако главной причиной ухудшившихся католическо-православных отношений была, как и в предыдущие годы, непродуманная политика царских властей. Система наказания населения за религиозные преступления провоцировала эскалацию религиозных конфликтов, главным образом путем развитого доносительства, усиливающего неприязнь к реальным, а также предполагаемым доносчикам. Негативно на настроения населения влияла также агитация, проводимая не только путем раздачи листовок или газет, но также распространением разных слухов. Самые популярные из них говорили о близким «наступлении Польши», а также переселении всех русских и православных за Буг. Упоминалось также о том, что «царица уже полька» и что «царь принимает веру поляков как лучшую и вскоре станет польским королем». Типичными были также рассказы о мнимом переходе в католицизм всей парафии вместе с «попом и дьяком» или об отречении от православия церковного старосты, который одновременно «присягнул на верность Папе».
В документах сохранилось много информации о подобных слухах, воспринимаемых властями как инструмент «латинской пропоганды». Иногда эти слухи использовались для атак. Например, владыка Евлогий в отчете о состоянии епархии, подготовленном для Святейшего Синода, намекал, что латинское духовенство использует подкуп для того, чтобы православное население переходило в католическую веру. Эти необычайно серьезные обвинения не были подкреплены никакими доказательствами. Впрочем, похожие невероятные обвинения также появлялись в польской прессе, издаваемой за границей. Анонимный корреспондент с Подляшья информировал редакцию «Поляка», что одна православная монахиня из Лесьна-Подляски ездила по деревням и уговаривала крестьян принять православие взамен на 25 рублей.
Легкость распространения слухов по бывшим униатским территориям способствовала деятельности разнообразных православных сект, в том числе одной из самых колоритных – секты так называемых иоаннитов. Царские власти причисляли к ним лиц, обосновывающих свою квази-религиозную деятельность авторитетом отца Иоанна Кронштадтского. И хотя он сам пробовал побороть компрометирующий его культ, результаты этих действий были несущественны. Православное духовенство также не было в состоянии контролировать это спонтанное и популярное движение.
Один из «последователей» отца Иоанна, Лев Сивко, даже добрался до Седлецкой губернии. Одетый в белое одеяние, вместе с сопровождавшей его женщиной, призывал жителей деревни Захайки (Влодавский повят) прекратить ходить в церковь и убеждал, что Польша – проклятая страна и скоро в ней появится Антихрист. Своих слушателей призывал к молитве и покаянию, а также отказу от нажитого добра. Мно