дленно высылать в те же местности. Все остальные австрийские и германские подданные, занимающиеся мирным трудом и находящиеся вне всякого подозрения, могли оставаться на своих местах и пользоваться покровительством местных законов или выехать за границу, кроме признанных военнопленными, выезд коих из России воспрещался.
Равным образом аресту и высылке подлежали заведомо больные и неспособные к военной службе, если только они не подозревались в шпионаже. Семьи арестованных и высылаемых могли следовать за своими родными.
Арестованные австрийцы и германцы выдворялись из Царства Польского в следующие ближайшие от места их задержания губернии: Вологодскую, Вятскую, Оренбургскую, Заволжскую, часть Казанской губернии, (кроме местностей, прилегающих к Волге и Каме), Костромскую губернию (кроме приволжских уездов), восточные уезды Олонецкой губернии и Шенкурский и Пинежский уезды Архангельской губернии. Из местностей, входящих в Омский Военный Округ – в северные уезды Тобольской губернии, из остальной Сибири – в Якутскую область, из Туркестана – в Семиречинскую область. Арестованных отправляли в места водворения под стражей за свой счет по железным дорогам в вагонах третьего класса или на пароходах во втором классе. В случае отказа следовать за свой счет, отправлялись по этапу.
По прибытии в места назначения с них брали подписку о невыезде и селили по усмотрению губернской власти на общем основании в те сельские или городские местности, где за ними был обеспечен полицейский надзор. Проживали они за свой счет и помещались по возможности группами.
Административные и полицейские власти следили за тем, чтобы военнопленные пользовались лишь самым необходимым. Всякого рода преступления и проступки, ими чиненные, в силу чрезвычайных обстоятельств военного времени, были изъяты из общей подсудности и переданы на рассмотрение военных судов.
После передачи инфромации административным учреждениям, они приступили к исполнению циркуляра. Во всех пунктах в конце августа и первой половине сентября, где существовали уездные управления, начали формировать списки всех военнообязанных и военнопленных. Затем всех направляли во временные сборные пункты, например, в Волковыск, Брест Литовский, Ковель и т. д.
Нужно заметить, что перед войной русские власти не разработали конкретных планов эвакуации гражданского населения из Царства Польского, и только чиновники и их семьи по закону имели возможность уехать из театра военных действий. Население само уходило в августе и сентябре 1914 года перед наступлением вражеских войск.
В российском военном штабе бытовало мнение, что нашествию германских войск могли способствовать колонисты протестантского вероисповедания. Это население в течение прошлого столетия перемещалось из Прусского Королевства и Монархии Габсбургов на территорию Царства Польского. Они получали российское гражданство, но конфессию не меняли. Следует отметить, что административные власти в статистике второй половины XIX и начала ХХ века всех граждан протерстантского вероисповедания определяли как германцев. Это была серьезная ошибка. Многие из них, хотя и принадлежали к эвангелическим приходам, по национальности были поляками.
23 декабря 1914 года в канцелярию варшавского генерал-губернатора попал приказ главнокомандующого армиями Северо-Западного фронта. В нем предписывалось высылать во внутренние губернии из с левого берега реки Вислы всех немцев колонистов мужского пола в возрасте 15 лет и старше, кроме тяжело больных, не способных выдержать недельного переезда. Варшавский генерал-губернатор того же дня отправил циркуляр к губернаторам Привислянского Края (кроме Келецкой губернии), в котором давались следующие разъяснения:
1) под колонистами надлежит разуметь всех крестьян русских подданных немецкой национальности,
2) онемеченные литовцы-лютеране равно подлежат выселению,
3) на немцев, проживающих в городах, высылка не распространяется,
4) равно от высылки освобождаются немцы, состоящие на выборной общественной службе, но за ними усиливается наблюдение,
5) от высылки освобождаются нижние чины, находящиеся в продолжительных отпусках,
6) немцы, подлежащие вскоре призыву и еще не призванные ратники ополчения, должны быть высланы, так как могут быть призваны и в новых местах жительства.
29 декабря Главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта приказал значительно разширить территорию выселения немцев-колонистов. Приказ охватывал колонистов с 30-ти верстной полосы железной дороги Варшава-Млава, Остроленка-Малкиния и Тлущ-Остроленка.
Несколькими днями позже главный начальник Двинского Военного Округа передал следующие разъяснения. Высланы должны быть:
1) призывные колонисты 1915 года,
2) члены семейств колонистов, находящихся в войсках, за исключением женщин и лиц мужского пола не достигших 15 лет,
3) учащиеся в гимназиях и университетах мужского пола за исключением тех, которые не достигли 15 лет или которые проживают в городах,
4) отдельные лица немецкого происхождения имеющие свои усадьбы в деревнях с польским населением,
5) немцы-крестьяне, наделенные землей правительством по табелям с 1864 и 1866 годов.
Из губерний Царства Польского выселились во внутренние районы империи до 11 тысячи населения. Например, из Радомской губернии на восток уехало 1700 мужчин.
Ход военных действий в конце 1914 года значительно повлиял на деятельность административных учреждений. Спектр их задач значительно расширился, в том числе появилось, как мы видим, много вспомогательных задач. И главные из них, как уже говорилось – помощь населению и наблюдение за депортацией тех, кто мог содействовать вражеским войскам. Но и сама администрация переживала трудные времена. Чиновники и их семьи переживали несколько раз эвакуацию. В результате она была завершена успешно. Последние административные учреждения из Царства Польского во внутренние районы империи уехали в конце августа 1915 года[18].
Мариуш КуликПоляки в русском офицерском корпусе в Первую мировую
В 1914 году русская армия была одной из самых больших армий Европы и мира, а её численность достигала 1,4 млн. человек[19]. Территория Русской Империи по военным причинам (для улучшения управления войсками) делилась на большие административные единицы – военные округа. Перед войной в России было 12 округов (Петербургский, Виленский, Варшавский, Киевский, Одесский, Московский, Казанский, Кавказский, Туркестанский, Омский, Иркутский и Приамурский), а самыми сильными были западные округа (Петербургский, Виленский, Варшавский и Киевский), в которых находилась большая часть (около 40 %) русской армии. Во время войны каждый военный округ развертывался в полевую армию[20].
Накануне Первой мировой войны в русской армии было около 43371 офицеров (1290 генералов, 7506 штаб-офицеров и 38 757 обер-офицеров). В ней служило много национальностей, проживающих в империи. Служили также и поляки, которых источники насчитывают до 5,4 % в 1912 году.
Состав русского офицерского корпуса перед мировой войной по вероисповеданию и национальности (в %).Волков С.В., Русский офицерский корпус. Москва 1993, С. 564.
В рассматриваемый период в подразделениях русской армии служило много поляков – офицеров, военных чиновников и нижних чинов. Большие трудности представляет определение точных критериев, которые помогают из многих тысяч людей выделить только поляков или лиц польского происхождения. В военной документации того времени не отражалась информация о национальности служащих в армии. Подсказками, помогающими облегчить задачу, могут служить разнообразные косвенные данные. Это, прежде всего, критерий вероисповедания, потому что большинство поляков было католиками. Среди них были также протестанты, православные и мусульмане. Но буквальное следование указанному показателю в отрыве от прочей информации может привести к ошибке, ибо католиками могли быть также и немцы, и французы, и литовцы или латыши. В целом, на польское происхождение могут указывать фамилия, имя, отчество, место рождения и образование (оконченные учебные заведения, в том числе средние). Ясность в отношении происхождения дает национальная самоидентификация отдельных лиц, однако не всегда этому можно доверять. Дополнительным подтверждением польского происхождения может быть последующая служба в Войске Польском или жизнь в независимой Польше после 1918 года. Идентификации мешает похожесть польских и русских имен и фамилий, а также некомплектные источники, что во многих случаях не позволяет произвести полную верификацию данных.
Очень интересной проблемой является самоидентификация офицеров русской армии, выходцев из семей, смешаных по вероисподению. Очень часто это было и смешение по национальности. Прежде всего православным родителем был отец, а мать – католичой или протестанткой. Дети в этих семьях были православные. Во взрослой жизни или после окончания Первой мировой войны некоторые из них декларировались как поляки или русские. Из таких семей были, например: Александр Билински и Вячеслав Побоевски (польские генералы)[21], Антон Деникин (генерал «белой» армии)[22] и Алексей Антонов (генерал Красной Армии)[23].
Среди офицеров польского происхождения, которые во время первой мировой войны служили в русской армии, были православные. Некоторые из них изменили своё вероисповедание во время или после окончания войны. В этой группе были вышеупомянутые Александр Билински, Вячеслав (после войны Владислав) Побоевски, а также Максимилиан Евгений Линда и Вячеслав (после войны Вацлав) Суходольски[24]