Лето 1915 года – время самых тяжелых испытаний для Русской армии на Восточном фронте за всю Первую Мировую. Германская и Австро-Венгерская армии наступали по всему фронту. На полях сражений бушевал огненный смерч германской артиллерии, на который русской артиллерии практически нечем было ответить. Нехватка снарядов, патронов, винтовок, экипировки была самой острой за всю войну. За время «Великого отступления» потери Русской армии составили 1 410 000 человек. Если за всю войну в среднем русская армия теряла 140 000 солдат в месяц, то летом 1915 года среднемесячные потери составляли 235 000 человек[49]. Если июль стал рекордным по количеству кровавых потерь русской армии за войну, то август поставил рекорд по количеству сдавшихся в плен. Пик неудач пришелся как раз на август. В этом месяце русское командование вынуждено было полностью очистить Польшу, оставить героически сражавшуюся шесть с половиной месяцев крепость Осовец, отступить из западной части Прибалтики к Риге и Двинску. Затем пала крепость Ковно. Гарнизон крепости доблестно сражался 12 дней и нанес тяжелые потери германцам, но не мог долго держаться против тяжелых и сверхтяжелых орудий противника. Остатки гарнизона крепости вынуждены были переправиться на восточную часть Немана и вскоре влиться в состав сражающейся 10-й русской армии.
Разумеется, Великое отступление не было периодом одностороннего избиения Русской армии, как это часто представлялось общественными деятелями того времени. Русская армия сражалась с невероятным упорством и ожесточением. В течение всего лета германские войска медленно наступали, проламывая русскую оборону, но при этом несли огромные потери. В течение июня-июля русские в большинстве случаев отступали организованно и в полном порядке, изматывая противника сильными контрударами. Благодаря этому организованному отступлению удалось избежать катастрофы в «польском мешке», которую готовило для Русской армии германское командование. Германско-Австрийская армия так и не смогла срезать «польский выступ» и окружить полумиллионную группировку русских войск. Попытка устроить русским гигантские «Канны» в очередной раз окончилась неудачей.
Но хотя отступление Русской армии и было стратегическим выигрышем, было оно также продиктовано необходимостью спасти армию, любой отход войск, как правило, ведет к падению боевого духа. А когда отступление осуществляется в крайне тяжелых условиях превосходства противника в численности и артиллерии при нехватке собственного материального снабжения и боеприпасов, силы отступающей армии быстро приближаются к критической точке, за которой может последовать паника, бегство и крушение фронта. Именно в августе 1915 гораздо чаще, чем раньше, солдаты не подчиняются своим командирам, бегут с позиций – увеличились случаи дезертирства и сдачи в плен. Все это свидетельство падения боевого духа армии, и если этот процесс не остановить, он неизбежно приведет к полному крушению фронта.
В довершении ко всем бедствиям армии на фронте, разразилась и ужасная трагедия беженцев в тылу. Ставка Верховного Главнокомандующего, пытаясь создать атмосферу 1812 года, начала массовую эвакуацию 4 миллионов человек из западных областей Империи вглубь России, совершенно не подумав о том, как она будет при этом обеспечивать их пропитание. Громадные толпы доведенных до отчаяния людей, бесконечные вереницы обозов загромождали все дороги. Смешиваясь с отступающими войсками, нарушая их движение, они вносили беспорядок и тем самым еще более деморализовали армию.
В таких несообразных решениях было виновно руководство Ставки Верховного главнокомандующего в лице Великого князя Николая Николаевича. Он лишь умел производить впечатление сильного и волевого человека, но в действительности таким не был – ни как стратег, ни как организатор ничего из себя не представлял. Справедливо отзывается о нем историк А.А. Керсновский: «Стратегический примитив, великий князь Николай Николаевич расценивал явления войны по обывательски. Победу он видел в продвижении вперед и в занятии географических пунктов: чем крупнее был занятый город, тем, очевидно, крупнее была победа (…) Поражение же он усматривал в отходе назад. Средство избежать поражение было очень простое: стоило только не отходить, а держаться «во что бы то ни стало»[50].
Николай Николаевич без сомнения ответственен за ряд провалов в компании 1915 года. В первую очередь за Горлицкий прорыв. Когда за две недели до подготовки германского удара по 3-й армии Радко-Дмитриева британская спецслужба Inteligent servis предоставила Николаю Николаевичу информацию о готовящейся угрозе. Но великий князь не соизволил принять ее к сведению. Он остался глух, даже когда Радко-Дмитриев несколько раз докладывал о концентрации больших германских сил на участке его армии. Когда разразилась трагедия, то Николай Николаевич вместо того, чтобы своевременно вывести войска из-под удара, постоянно требовал удерживать позиции во что бы то ни стало, по принципу «Ни шагу назад!». Но в дальнейшем падение Ковно и Новогеоргиевска вогнало его в такой шок, что он совершенно потерял контроль над ситуацией и все нити управления фронтом полностью выпали из его рук. Император Николай II после Горлицкого прорыва дал ему шанс реабилитировать себя, но вместо этого великий князь своими действиями еще более усугубил ситуацию. Как отмечает Керсновский: «Прежнее упорство – «Ни шагу назад!» – сменилось как-то сразу другой крайностью – отступать, куда глаза глядят. Великий князь не надеялся больше остановить врага западнее Днепра. Ставка предписывала сооружать позиции за Тулой и Курском».
Боевой дух армии пал так низко, как никогда прежде.
А в тылу известия о поражении Русской армии раздувались в десятки раз. Там царила паника, настоящая истерика. Рождались совершенно нелепые слухи о «невиданных катастрофах», о предательстве царских особ, о готовящихся сдачах Киева и Минска. Думой была назначена комиссия по эвакуации Киева. В Совете Министров обсуждался вопрос о том, следует ли вывозить с собой при отступлении мощи и другие святыни из Киево-Печерской лавры. «Псков, древний Псков укрепляется на скорую руку, кое-как, впопыхах, при общем беспорядке и сумятице» – говорилось в одной из записок думской военно-морской комиссии[51].
В этой ситуации, когда, казалось бы, Русская армия избежала катастрофы в Польском выступе, и самый тяжелый период отступления миновал, в результате полного упадка духа, дезорганизации и потере управления, над армией нависла новая катастрофа, не менее страшная. Над русским командованием довлела тяжелая дилемма: с одной стороны нужно было отступать, чтобы спасти армию от разгрома, но с другой – дальнейшее отступление приводило к хаосу и дезорганизации, надлому физических и моральных сил, развалу фронта.
И в этот момент решение императора Николая II 23 августа 1915 года снять с поста Верховного Главнокомандующего Николая Николаевича и самому возглавить Ставку стало спасительным для Русской армии. Многие общественные деятели подвергали это решение яростным нападкам. Буквально все, и даже высокопоставленные министры в один голос заявляли, что это гибельное решение, оно может привести к окончательному краху, и теперь все неудачи будут связывать с именем Николая II, которого народ считает царем неудачливым. Многие говорили, что это решение было принято вследствие дворцовых интриг, к которым лично причастен Г.Распутин, ненавидевший «талантливого» полководца и стремившийся его устранить. На самом деле решение было принято императором без чьего-либо давления, в минуту, когда он почувствовал, что кроме него никто не способен остановить надвигающуюся катастрофу. И это было абсолютно правильно, потому что князь Николай Николаевич полностью потерял контроль над ситуацией и, полагая, что остановить противника можно будет не ранее, чем под Курском и Тулой, готов был отдать противнику всю Белоруссию и Смоленскую область без боя! В руках такого человека оставлять руководство армией было недопустимо.
Императора Николая II называли неспособным к военному руководству, но он был хорошо образован и вполне компетентен для принятия важных военных решений. Очень многие считали и до сих пор продолжают считать его слабым и безвольным. Однако, его решение говорит об обратном.
После вступления в должность Верховного Главнокомандующего Николай II произвел ряд важных кадровых перестановок. После того, как 17 августа Северо-Западный фронт вследствие своей громоздкости и трудностей в управлении был разделен на Северный и Западный, возник вопрос о назначении командующих новыми фронтами. Император принял верные решения, назначив М.В. Алексеева, классического штабного работника и стратега на должность начальника Штаба Верховного Главнокомандующего, а вместо него на должность командующего Западным фронтом назначил А.Е. Эверта.
С раннего утра император заслушивал доклады, проводил совещания и активно и энергично участвовал в принятии важнейших военных решений. Николай II приложил огромные организационные усилия для улучшения снабжения армии оружием и боеприпасами. И эти усилия дали свои результаты. В августе ситуация со снабжением армии стала выправляться, началось преодоление «снарядного голода». Выпуск снарядов достиг одного миллиона в месяц. Этого было по-прежнему недостаточно, но русская артиллерия уже могла отвечать огнем на огонь германской артиллерии.
В целом с вступлением Николая II в должность верховного Главнокомандующего Русская армия постепенно стала обретать второе дыхание. Ее боевой дух вновь возродился. От командующих фронтами до простых солдат утвердилась уверенность, что настало время положить конец отступлению и дать жесткий отпор врагу.
К середине августа германские войска, несмотря на свое продвижение, упускали главную цель – им никак не удавалось уничтожить русскую армию, которая выскальзывала из намечавшихся для нее гигантских окружений. Германское командование не могло быть удовлетворено результатами кампании 1915 года, цель которой состояла вывести Россию из войны в результате разгрома и заключить сепаратный мир.