Вахид прекрасно знал о «художествах» своего бывшего подопечного. И о его непримиримости. Но Исмад знал о том, что именно Вахид «сдал» его царандоевцам. Ситуация была запутанной, но оба сделали вид, что забыли о прошлом. Нужно было жить дальше, и если груз прошлых обид мешал, от него нужно было избавиться. Ко всему прочему Исмаду нужно было выполнять поручение Анвара. А Вахиду представилась возможность отчитаться перед своим руководством об «успешном завершении многоходовой комбинации, проведенной сотрудниками ХАД и им лично, по организации перехода одной из банд на сторону народной власти». Да, появление Исмада оказалось как нельзя кстати! К тому же Вахид искренне верил, что сможет и дальше управлять своим подопечным, как и раньше. Он ошибался.
Тем не менее уже через несколько дней в Нари-Калан пришел агитотряд с мукой, продовольствием и боеприпасами (оружия, правда, в этот раз Исмаду не привезли, а он особенно его и не просил). А всем советским заставам в этом районе передали информацию о том, что банда Исмада стала «договорной». Кишлак Нари-Калан стал «мирным». И открывать огонь в его направлении теперь категорически запрещено.
Для Сергея Карпова все происходящее стало большой новостью. Переход Исмада на сторону народной власти был слишком неожиданным. Тем более что кроме запрета на открытие огня в направлении этого кишлака больше ничего не изменилось. Люди Исмада все так же продолжали выходить на «баграмку» (дорогу Кабул — Баграмский перекресток) и обстреливать наши колонны. Для них мирный договор ничего не значил.
Двадцать первого февраля с командного пункта батальона предали приказ «семьсот двадцать первого» (комбата) об усилении бдительности. Оказывается, на двадцать пятой заставе пропал Радик Махмудов, командир взвода с минометной батареи. Вышел после обеда в дукан и не вернулся. Труп Радика нашли только утром. Двадцать пятая застава находилась довольно далеко от Нари-Калана, но Сергей почему-то сразу же подумал об Исмаде. Тому были причины. Через три дня люди Исмада обстреляли бензовоз, шедший на девятую сторожевую заставу. Лишь чудом обошлось без жертв. На просьбу Сергея обработать виноградник, из которого велась стрельба, огнем из миномета комбат устроил ему настоящий разнос. Виноградник примыкал к теперь уже «мирному» кишлаку. А еще через два дня из Нари-Калана ракетой был сбит наш штурмовик Су-25. Летчик катапультировался. Прикинув в уме место его возможного приземления, Сергей поставил задачи танкистам и минометчикам по организации заградительного огня на случай, если там появятся духи. А сам на боевой машине пехоты с несколькими бойцами устремился на выручку летчику.
Можно было особенно не спешить. Летчика явно относило ветром к девятой сторожевой заставе. И в этот момент к нему потянулись тоненькие ниточки трассирующих пуль. Стреляли со всех сторон. Из духовских укрепрайонов и «мирных» кишлаков, из непримиримых банд и договорных отрядов. Казалось, что стреляли из каждого дома и каждой крепости. Стреляли из карабинов, автоматов, ручных пулеметов и даже из двух ДШК. И самый плотный огонь по летчику велся из Нари-Калана.
Этот кишлак находился ближе остальных к месту предполагаемого приземления летчика. И, видимо, поняв, что живым захватить его не получится, духи решили, что и жить летчику тогда совсем необязательно.
В первое мгновение Сергей просто растерялся от неожиданности. Никогда он не мог и подумать, что в кишлаках так много оружия. И о том, что духи настолько обнаглеют, что откроют огонь по летчику среди белого дня. Под дулом танка и угрозой минометного обстрела. При непременном возмездии со стороны дивизионной артиллерии и авиации. Но самое страшное заключалось в том, что Сергей не мог подавить все эти огневые точки. Их было слишком много. Слишком. И он ничем не мог помочь летчику. Не мог даже вызвать огонь на себя.
Он доложил по радиостанции о происходящем на КП батальона. Запросил огонь дивизионной артиллерии по нескольким квадратам. Но комбат ответил, чтобы он вытаскивал летчика. И что артиллерия по этому району работать не будет. Словно услышав это, парашют летчика безвольно обвис. Он сложился в длинное полотнище, и летчик камнем устремился к земле. Видно, огонь с земли был настолько плотным, что парашют разорвало в клочья. И его купол больше не мог удерживать вес летчика.
Летчик упал буквально в нескольких метрах от девятой заставы. БМП Сергея остановилась в паре шагов от него. И закрыла его своим корпусом от ближайших домов Нари-Калана. Бойцы привычно заняли круговую оборону. Они ждали команды на открытие огня либо нападения духов. Но ни того, ни другого не последовало. Огонь, который вели духи, стих словно по мановению волшебной палочки.
Сергей спрыгнул с брони. Краем глаза он видел, как командир девятой заставы Валера Плахотский отдает необходимые указания наводчикам-операторам боевых машин пехоты своего взвода. А несколько человек от заставы бегут в его сторону. Но все это было как в тумане. Взгляд Сергея был прикован к тому, что еще несколько минут назад было живым человеком. К тому, что еще несколько минут тому назад любило, мечтало, надеялось.
То, что сейчас лежало рядом с Сергеем, практически ничем не напоминало тело человека. Нужно было давать команду бойцам, чтобы они собирали останки на плащ-палатку. И уезжать. Не стоило лишний раз дразнить духов. И маячить перед их стволами. Но Сергей стоял и молчал. Молчал целую вечность. Он ненавидел себя в эти минуты за то, что не смог спасти летчика. Но не мог сказать ни слова. Он сжимал кулаки. А по щекам у него текли слезы. Он плакал от бессилия.
Глава 12Возмездие
Вы абсолютно правы. Для этих целей он мог бы использовать не два, а три или даже четыре осколочно-фугасных снаряда. И причиной тому не была его жадность. Жадным он не был никогда. Лишь иногда — домовитым. Точнее, бережливым. Но в этот раз причина заключалась в другом. Стрельба ночью на такую дальность без корректировки огня при более чем двух выстрелах могла дать слишком большой разброс попаданий. А в этот раз стрельба по площадям в его планы никак не входила. Его интересовала одна вполне конкретная цель. Крепость Калайи-Каримхана, что была расположена на южной окраине Нари-Калана.
Именно на нее еще с вечера навел он ствол танка. И радиопереговоры, ведущиеся именно из этой крепости, весь предыдущий день по его просьбе отслеживали разведчики со станции радиоперехвата. С минометом все было гораздо проще. Цинк из-под патронов, установленный на бруствере, с прорезанной штык-ножом полосой в днище и фонариком внутри служили выносной точкой прицеливания для минометчиков. Прицел и угломер на эту цель они помнили и так. Дальнобойные заряды были привязаны к хвостовому оперению мин заранее. Поэтому на минах Сергей не экономил.
Минометчики повесили на траекторию пять мин (только на первой мине был снят защитный колпачок с взрывателя — она должна была взорваться немедленно при контакте с любым предметом; остальные мины должны были взорваться уже внутри крепостных построек), когда раздался первый выстрел из танка. До второго выстрела они успели выпустить еще три мины. После этого танкисты и минометчики оставили на своих позициях по одному часовому. Остальные отправились спать в казарму. Ведь до общего подъема было еще около двух часов. Сергей же направился на станцию радиоперехвата. Командир станции прапорщик Саня уже ждал его. Они надеялись, что духи, как обычно, начнут засорять радиоэфир своими военными тайнами. Была у братьев-моджахедов такая привычка после обстрела поделиться новостями: попали ли в них шурави или промахнулись, есть ли у них потери и как поживает какой-нибудь их дальний родственник? Сергей частенько использовал эту информацию в своих личных (корыстных) целях. И корректировал стрельбу согласно полученной информации. После этого духи несколько дней вообще не выходили в эфир, пользовались для передачи информации только посыльными. А прапорщик Саня плакался, что если об этих Серегиных играх узнают в разведотделе дивизии, то не сносить ему головы.
Интересно, а как они об этом узнают, задавал себе вопрос Сергей. И через мгновение сам же на него отвечал: «Не узнают». Хотя за такие шалости ему стоило бы дать по шапке! Но уже через несколько дней радиоэфир снова наполнялся голосами братьев-моджахедов. А Сергей удивлялся, что в некоторых вопросах память у них была на удивление короткой.
Однако в этот раз они напрасно просидели за радиоприемником больше часа. В эфир несколько раз выходил сам Анвар, интересовался тем, что произошло. Но из крепости Калайи-Каримхана ему никто не отвечал. Это было хорошим знаком. Пожав Сане руку на прощание, Сергей ушел в канцелярию роты досматривать свой любимый утренний сон. Стоило ему лишь прикоснуться головой к подушке, как он моментально уснул. Но сны ему сегодня не снились.
Да, эта подготовка заняла у него несколько дней, а само ночное приключение уложилось минут в десять. Не более. Да и то большая часть этого времени ушла неизвестно куда. Танк и миномет были подготовлены к стрельбе заранее. Больше времени ушло на то, чтобы разбудить бойцов. Танковый экипаж и минометный расчет. Но похоже, что сработали они на славу. Сергей повернулся на другой бок. Во сне он улыбался…
На следующий день никто не вспоминал о ночной стрельбе. Бойцам было по барабану, куда они стреляли. Танкисты выпустили два снаряда в белый свет как в копеечку. А куда вечером наводил ствол их танка замкомроты, их не интересовало. Минометчики тоже старались не вникать, куда они запустили свои восемь мин. Им приказали — они сделали. Самым удивительным было то, что и сам Сергей моментально забыл о происшедшем.
Словно бы он сделал какую-то важную и нужную работу. И сразу же забыл о ней. Потому что впереди стояли другие не менее важные задачи. И думать нужно было о них.
Даже когда через два дня наблюдатель доложил о двух «коробочках» (БМП), направляющихся от штаба дивизии к Тотахану, сердце его не екнуло от недоброго предчувствия. В зенитную трубу было прекрасно видно пятнистые борта боевых машин пехоты. Это были машины разведчиков (либо с батальонного разведвзвода, либо дивизионного разведбата). Это были свои. К тому же если бы это была какая проверка, «солдатский телефон» доложил бы о ней заранее.