е, Красноярском крае и некоторых восточно-сибирских областях. С октября 1961 года Тува стала автономной республикой РСФСР, но и после этого публикаций почти не прибавилось, если не считать, опять же, немногих статей в московских военных и исторических журналах.
Хотя, по советским экспертным оценкам (см., например: «СССР и иностранные государства в 1941–1945 годах». Л., 1962), совокупные поставки Монголии и Тувы Советскому Союзу в 1941–1942 гг. по объему были лишь на 35 % меньше, чем общий объем западных союзнических поставок в те годы в СССР – то есть из США, Канады, Великобритании, Южно-Африканского Союза, Австралии и Новой Зеландии вместе взятых. «Сегодня об этом знают лишь единицы», – подтвердил автору в мае 2010-го посол Монголии в России Долоонжин Идэвхтэн.
Впрочем, была и другая – скажем так, «личностная» причина замалчивания в СССР вклада Тувы в разгром фашизма, но об этом – немного позже…
Как и царская Россия, СССР в 1920—1940-х гг. проводил крайне осторожную политику в национальных регионах Восточной Сибири, чтобы избежать значительного здесь влияния Китая, Японии и «великомонгольской» («панмонгольской») идеологии. Тува (тогда – Урянхайский край) лишь с весны 1914 г. признала протекторат со стороны России, но не стала ее провинцией. Хотя и назвала с того времени свою столицу, нынешний Кызыл, по-русски в честь русского царя – Белоцарск.
В 1919–1921 гг. руководством РСФСР было категорически запрещено Красной армии находиться в том регионе, который предписывалось сохранять автономным и даже рекомендовалось объявить его независимым, если власти Тувы будут дружественно настроенными к РСФСР – СССР и, соответственно, проводить просоветскую внутреннюю и внешнюю политику. Так и случилось: в августе 1921 г., после изгнания из Тувы с советской военной помощью белогвардейских отрядов Колчака и Унгерна, была провозглашена Танну – Тувинская народная республика (с 1927 г. – Тувинская народная республика, ТНР), а ее столицей стал бывший Белоцарск, переименованный в Кызыл, т. е. Красный город. Причем советские войска, во исполнение упомянутых предписаний, были выведены из Тувы к 1923 г.
В дальнейшем линия на сосуществование с просоветскими независимыми государствами – Монголией и Тувой – была продолжена. Конечно, СССР оказывал колоссальную финансово-экономическую помощь этим странам и, соответственно, оказывал едва ли не решающее влияние на политику Улан-Батора и Кызыла.
Но прямого советского управления этими государствами не было. Что и предотвратило широкое распространение там идей «вызволения» из-под советской «оккупации», на что делали ставку в Японии и гоминьдановском Китае. В результате, Монголия и Тува стали не только надежным тылом Советского Союза в предвоенные и военные годы, но и, повторим, союзниками СССР, оказавшими ему значительную военно-экономическую помощь.
Отметим также, что тувинские добровольцы участвовали, вместе с войсками СССР и Монголии, в боях с японскими агрессорами у озера Хасан (1938 г.) и на Халхин-Голе (1939 г.). Что еще больше укрепило союзнические взаимоотношения этих стран, юридически основанные, в частности, в советско-тувинском договоре о взаимопомощи 1925 г.
22 июня 1941 г. Тува объявила войну Германии и ее европейским союзникам. Тогда же ТНР предложила Москве направлять на фронт тувинских добровольцев, экипированных стрелковым и холодным оружием местного или советского производства. Но высшее руководство СССР решило с этим повременить, говорилось, в частности, о малой численности населения Тувы. Однако тувинские власти продолжали настаивать.
К осени 1941 года в распоряжение СССР были переданы не только весь золотой запас республики более чем в 20 млн тогдашних советских рублей, но и добыча тувинского золота на общую сумму в 10–11 млн руб. ежегодно. Кроме того, в 1941–1944 гг. СССР безвозмездно получил из Тувы 50 тыс. боевых коней; на деньги, собранные населением республики, были созданы три эскадрильи истребителей и две танковые бригады.
Красная армия получила из Тувы 52 тыс. пар лыж, 10 тыс. полушубков, 19 тыс. пар рукавиц, 16 тыс. пар валенок, 67 т шерсти, 400 т мяса, ржаной, ячменной муки и топленого масла. И еще десятки тонн меда, плодово-ягодных консервов и концентратов, рыбных изделий, многие тонны перевязочных бинтов, лекарств национальной медицины, воска и смолы. До 90 % всего этого – безвозмездные поставки.
Украине весной 1944 г. Тувой было подарено 27500 коров: именно с этого поголовья началось послевоенное возрождение украинского животноводства. В телеграмме Президиума Верховного Совета Украинской ССР Президиуму Малого Хурала Тувы отмечалось: «Украинский народ, как и все народы СССР, глубоко ценит и никогда не забудет той помощи фронту и освобожденным районам, которую по-братски оказывают трудящиеся Тувинской народной республики…».
Всего в июне 1941 г. – августе 1944 г. Тува поставила в СССР свыше 700 тыс. голов скота, из них почти 650 тыс. голов – безвозмездно. Не было ни одной тувинской семьи, которая не подарила фронту от 10 до 100 голов своего скота (в отличие от СССР, в Туве и Монголии количество голов скота в личном пользовании, ввиду традиционного характера этой отрасли, составляло минимум 130 единиц). А общая сумма добровольной материальной помощи тувинского населения Советскому Союзу в те годы превысила 60 млн рублей (см., например: «Во имя Победы». Красноярск – Кызыл, 1955).
Первые тувинские добровольцы – около 200 человек – вступили в ряды Красной армии в мае 1943-го и, после недолгого обучения, были зачислены в 25-й отдельный танковый полк (с февраля 1944 г. он был в составе 52-й армии 2-го Украинского фронта). Полк воевал на территории Украины, Молдавии, Румынии, Венгрии и Чехословакии. А в сентябре 1943-го вторую группу добровольцев-кавалеристов – 206 человек – зачислили, после обучения во Владимирской области, в состав 8-й кавалерийской дивизии. Они участвовали в рейдах по тылам противника на западе Украины.
Так, 31 января 1944 г. в бою под Дуражно (Волынская область Украины) кавалеристы-тувинцы на маленьких лохматых, но «быстроходных» конях и с национальными саблями внезапно, что называется, накинулись на передовые немецкие части. Пленный немецкий офицер Г. Ремке показал на допросе, что «зрелище это деморализующе подействовало на моих солдат, подсознательно воспринявших этих варваров как полчища Аттилы. После этого боя тувинцев прозвали der Schwarze Tod – “Черная Смерть”». Ужас немцев был связан и с тем, что тувинцы, приверженные собственным представлениям о воинских правилах, принципиально не брали противника в плен.
Всего за годы войны в рядах Красной армии служили до 8 тыс. жителей Тувы. Около 20 воинов-тувинцев стали кавалерами ордена Славы, до 5500 тувинских воинов награждены другими советскими и тувинскими орденами и медалями. Например, Герой Советского Союза тувинец Хомушку Чургуй-оол был всю войну механиком-водителем танка Т-34 52-й армии упомянутого 25-го танкового полка. Другой тувинец, Кыргыз Чамзырын, кавалер ряда советских орденов, в том числе ордена Славы, встретил 9 мая в Праге.
Из них, тувинских добровольцев, вернулось на родину только 230 человек. А до 65-летия Победы над фашизмом дожила и участвовала в ее праздновании только одна из тех добровольцев – сестра милосердия Вера Чульдумовна Байлак, удостоенная многих советских военных наград.
Экономическое же развитие Тувы с помощью СССР планировалось и в военные годы. Так, проект железной дороги в Туве, который обсуждался еще царским правительством России, в советский период разрабатывался трижды – в конце 1930-х, начале 1940-х и в конце 1960-х. Но каждый раз откладывался – в частности, из-за планирования строительства БАМа. В январе 1942 г. нарком путей сообщения СССР Лазарь Каганович на совещании руководителей советских железных дорог заявил, что «в связи с перемещением главных промышленных баз СССР на Восток, в том числе в Сибирь, там потребуется существенное транспортное развитие… Увеличивается нагрузка на действующие железные дороги, а с Тувой, например, вообще нет железнодорожного сообщения. Поэтому нужно будет вернуться к проекту стальной магистрали между Красноярском и Кызылом… Я не исключаю, что, если будет принято решение часть эвакуированных предприятий направлять и в Туву, если она, конечно, будет в состоянии их принимать…, тогда строить железную дорогу от Красноярска до Кызыла точно придется…».
Но военные нужды СССР вносили коррективы в эти и другие планы. А дорога эта начала строиться только в 2011 году…
А теперь – упомянутый ранее личностный фактор. Большая, если не главная заслуга в надежности тувинского военно-экономического тыла СССР принадлежит Салчаку Калбакхорековичу Токе (1901–1973), руководителю Тувы с начала 1930-х до своей кончины 11 мая 1973 г. Его политическое долголетие беспрецедентно, но этот факт и есть та «личностная» причина, побудившая власти СССР не очень-то широко пропагандировать участие Тувы в Великой Отечественной войне (как и в сражениях у Хасана и на Халхин-Голе).
Высшие советские руководители вынуждены были считаться с С.К. Токой не только потому, что он обладал колоссальным авторитетом в Туве и Восточной Сибири в целом. О нем уважительно высказывались, например, руководитель Китая в 1928–1948 гг. (в 1949–1975 гг. – Тайваня) генералиссимус Чан Кайши, руководитель Монголии (в 1930–1952 гг.) маршал Хорлогийн Чойбалсан, его преемник Юмжагийн Цеденбал. Более того: по некоторым данным, Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай, руководители социалистического Китая, а также северокорейский лидер Ким Ир Сен, посещая СССР, выказывали желание увидеться с С.К. Токой. Но в Кремле в таких просьбах отказывали под всевозможными предлогами. Тот же «личностный» фактор, да еще негативное в целом мнение о небезызвестных антисталинских решениях ХХ и XXII съездов КПСС…
По воспоминаниям М.З. Сабурова, в военные годы зампреда Совнаркома СССР, его встречи с Токой в Москве и Красноярске в 1942 г. и 1943 г. показали, что С.К. Тока очень глубоко разбирается в экономических вопросах не только его страны, но и всей Восточной Сибири; немало интересного он знал и об экономике МНР. Хотя Тока не имел специального экономического образования.