Воронин убирает свою квартиру, просыпается, разговор с Сельмой, появление Кацмана, Фрица и Отто, поход с Фрижей за продуктами, вечернее застолье с друзьями-приятелями, финал — сообщение о самоубийстве Дональда.
Сорокин просыпается с мыслью о безнадежности жизни, воспоминание о Кате, звонок Риты, уборка своей квартиры, разговор с Кудиновым на лестничной площадке, Клуб и разговор с Михаилом Афанасьевичем, встреча с Ритой.
О похожести этих трех замечательных произведений (ХС, ГО и ГЛ), параллелях и ассоциациях можно говорить долго. Можно сравнивать главных героев — такое впечатление, что описываются три периода жизни одного и того же человека: молодого в ГО, средних лет в ГЛ и пожилого в ХС. Можно сравнивать друзей-приятелей главных героев и находить параллели. Можно сравнивать дружеские застолья и разговоры, ведущиеся на них, ибо в каждом из этих произведений застолья описываются не раз... Но это не тема данного исследования. Замечу лишь, что на определенном этапе такого сравнения оказывается, что ГО ближе к ГЛ (больше совпадений и похожих моментов), чем они оба к ХС.
Архивные материалы по ХС (и разработка сюжета, и черновики) отсутствуют, что более чем странно, как отмечает БН, ибо если пропажу рукописей произведений раннего периода еще можно списать на «отдали кому-то из друзей, ибо не видели особой нужды хранить черновик» или на «потерялась где-то за четверть века», то позднее и педантичность БНа взяла верх (такой великолепный, тщательно сохраненный архив обязан именно его педантичности). Впрочем, надежда на «где-то у кого-то они все-таки сохранились» остается. Вариант ХС с первыми главами ГО ниже называется рукописью.
Впервые ХС была издана (если не считать совсем маленького отрывка, опубликованного 23 апреля 1986 года в «Литературной газете») в журнале «Нева» в том же 86-м году: номера 8 и 9. Текст был значительно изменен по многим причинам: тут и антиалкогольная кампания, и пока еще политическая цензура, и просто редактура, и оставшиеся пока недоработанными куски из рукописи... Особенности этого варианта рассмотрены ниже.
Затем ХС вышла в авторском сборнике «Волны гасят ветер» (Л.: Советский писатель, 1989; вместе с УНС и ВГВ; переиздание в 1990), отдельной книгой в серии «АЛЬФА-фантастика» (М.: Орбита, 1989), отдельной книгой и вместе с ХВВ (М.: Книга, 1990), потом пошли собрания сочинений. Текст в этих изданиях варьировался мало. Но интересные разночтения есть.
В предуведомлении от авторов журнальный вариант именовался ими повестью, в книжных изданиях — романом.
В первом издании (журнальный вариант) и в рукописи принадлежность к писателям характеризовалась как «выставить напоказ клеймо любимца муз и Аполлона», позже — не «клеймо», а «печать».
Много изменений в именах собственных. Имя «полновесного идиота, ставшего импотентом в шестнадцать лет» из рассказа «Нарцисс» варьировалось: в рукописи — Карти де-Шануа, в журнальном варианте — Карт эс-Шануа, в части изданий — Карт сэ-Шануа, в других изданиях — Картсэ-Шануа. В части изданий пастух Онан был стыдливо переделан в пастуха Онона. Дом культуры, которому Сорокин отдал третью библиотеку, назывался в рукописи Парамайским, в «Неве» — Поронайским, далее — Паранайским. Японское судно в рукописи называется «Конъюй-мару», а не «Конъэй-мару», а в диалекте шкипера этого судна («...вместо «цу» говорил «ту»...») «цу» в рукописи заменено на «ку», в «Неве» — на «пу». «Творения юношеских лет» («Сэйнэн дзидай-но саку») — в рукописи вместо «дзидай-но» «даккай-но». Сотрудники института лингвистических исследований, узнав, что Сорокин — писатель, спрашивают его фамилию, он отвечает: «Тургенев» (журнальный вариант), «Ильф и Петров» (часть книжных публикаций), «Есенин» (остальные книжные публикации). Варьируется и отчество одного из авторов, рукопись которого предлагалась «Изпиталу»: Сидор Феофилович... Анемподистович... Аменподестович... Аменподеспович...
Среди выражений, которые предстоит объяснять японцу, в рукописи стоит «налить на два пальца джину»11, в «Неве» — «начистить ряшку», позже — «тяпнуть по маленькой», в собрании сочинений «Сталкера» восстановлен вариант «Невы». «Конфуцианские принципы» в рукописи назывались «принципом „ко“», а в «Неве» — «принципом „сяо“».
При подготовке собрания сочинений «Сталкера» возникли сомнения относительно неправильностей письма японца к Сорокину: японцы часто путают при разговоре буквы «л» и «р», но это все же не разговор, а письмо, — учат-то японцы слова в правильном написании. БН ответил, что он может доказать правоту всех неправильностей, предоставив подлинное письмо японца к Стругацким, написанное именно с такими ошибками («врияние» вместо «влияние», «брагодарю» вместо «благодарю» и др.).
Эпиграф к тексту в Синей Папке в первом книжном издании был полнее:
Я в третьем круге, там, где дождь струится,
Проклятый, вечный, грузный, ледяной;
Всегда такой же, он все так же длится...
...................................................
Хотя проклятым людям, здесь живущим,
К прямому совершенству не прийти,
Их ждет полнее бытие в грядущем...
Полуприличное слово «жопа» полностью писалось только в собраниях сочинений, в других случаях (как сказано в самом романе): «...и уж в самом крайнем случае «ж» с тремя точками».
Иногда тексты ХС приводили языковедов в замешательство. К примеру, как правильнее — выйти «в лоджию» или «на лоджию»? Оба эти варианта были использованы в разных изданиях.
И конечно, в разных изданиях были свои опечатки. Наиболее много их наблюдалось в мелких частных издательствах, но «Миры братьев Стругацких» тоже внесли свой вклад в это дело. Назовем лишь самые интересные. Об особенном читателе, который читает соцреалистические книги, говорится: «То ли мы его выковали своими произведениями...» В «Мирах» вместо ВЫКОВАЛИ — АТАКОВАЛИ. СЛОВОБЛУДИЕ, вполне известное слово, превратилось в СЛОВОБЛУДЕНИЕ... А вместо Вали Демченко — Галя Демченко.
Интересна история с архаизмом, неоднократно встречающимся у любимого Авторами Салтыкова-Щедрина, который Стругацкие употребили, когда писали о министре коммунального хозяйства одной южной республики: «Потом принимаются за БЫВОГО министра...» Выделенное слово они предлагали в каждое издание, где его упорно заменяли на БЫВШЕГО или БЫЛОГО... Как рассказывал БН, в одном случае, когда они предупредили лично редактора и корректора проследить за этим словом, его «исправили» уже в типографии. Во время подготовки к изданию собрания сочинений «Сталкера» это слово пытались исправить и выпускающий, и главный редактор... Пройдя все инстанции, слово было опубликовано так, как задумывали Стругацкие, но даже после публикации был звонок от руководства, мол, нашли опечатку в восьмом томе... БЫВОГО!
Как было сказано выше, первое издание «Невы» значительно отличается от остальных. В течение трех лет, пока не вышло книжное переиздание, ХС читалась и перечитывалась именно в этом варианте. Для кого-то, кто познакомился с этой повестью позже, этот вариант является уже историей, а для тех, кто читал и перечитывал именно это издание, этот вариант, несмотря на все недостатки, все равно — лучший.
В самом начале повествования Сорокин «пил вино и размышлял...», в журнальном варианте: «...с отвращением прихлебывал теплый «бжни» и размышлял...» Страницей позже во фразе «я взял стакан и сделал хороший глоток» вместо ХОРОШИЙ — ЛЕЧЕБНО-ДИЕТИЧЕСКИЙ. И еще чуть позже: «...подумав с отчаянной отчетливостью, что не вина этого паршивого надо было купить мне вчера, а коньяку. Или, еще лучше, пшеничной водки», — здесь вино заменено на воду.
Переделан поход Сорокина в кондитерский магазин, где слева от входа — кондитерские изделия, а справа — горячительные напитки. В рукописи и во всех остальных изданиях: «Где слева мне не нужно было ничегошеньки, а справа я взял бутылку коньяку и бутылку „Салюта“». В журнальном же издании: «Где справа мне давно уже не нужно было ничегошеньки, а слева я взял полдюжины «александровских» и двести грамм «ойла союзного», каковое, да будет вам известно, „представляет собой однородную белую конфетную массу, состоящую из двух или нескольких слоев прямоугольной формы, украшенную черносливом, изюмом и цукатами“». И далее Сорокин возвращается домой, «прижимая локтем к боку бутылки»... Соответственно: «...прижимая нежно к боку пакет со сластями». Уже придя домой, Сорокин думает о приятном предвкушении, которого он не чужд, «как и все мои братья по разуму», что напоминает читателю предыдущую страницу, где описывались стоявшие в очереди за спиртным «братья по разуму». В журнальном варианте вместо БРАТЬЯ — БРАТЬЯ И СЕСТРЫ: сладкое любят все. И далее соответственно изменены приготовления Сорокина к ужину: вставлено «поставим чайник», убрано «бутылки», вставлено «блюдце с пирожными и Ритина вазочка с „ойлом союзным“».
Значительно урезан по той же причине и первый абзац второй главы, где Сорокин чувствует себя на следующее утро плохо, так как по причине принятия спиртного не выпил лекарство; думает, не похмелиться ли, рассуждает о похмелье — главном признаке алкоголизма, а затем уже — с радостью — об отсутствующей бывшей жене. Осталось только:
С вечера я не принял сустак, и поэтому с утра чувствовал себя очень вялым, апатичным и непрерывно преодолевал себя: умывался через силу, одевался через силу, прибирался, завтракал... И пока я все это делал, боже мой, думал я, как это все-таки хорошо, что нет надо мной Клары и что я вообще один!
В утреннем звонке дочери убран ее вопрос: «Опять сосуды расширял?», а после разговора с дочерью Сорокин на радостях не «плеснул себе с палец коньяку и слегка поправился», а «ссыпал в чаш