— Копейку давай! — неумолимо требует Ковров.
— А «пожалуйста» разве ничего не стоит? — робко спрашивает Голос.
Однако копейка появляется, правда, решеткой вверх.
— «Пожалуйста» у нас в ассортименте. — Непреклонный Ковров забирает копейку.
Дверь в директорский кабинет широко распахнулась.
— Пожалуйста, — радушно приветствовала «артистов» Кира. — Мы вас ждем.
— Давно, — счел необходимым добавить Камноедов. Сатанеев недовольно завозился в кресле и повернулся к Кире, сидевшей рядом.
— Опять — без инструментов! — Он погрозил пальцем Коврову. — А ведь я распоряжение отдал!
Не слушая его, Кира слегка кивнула Алене.
— Что вы нам исполните? — любезно осведомилась Алена. Иван, не отрывавший глаз от девушки, облизнул пересохшие губы.
— Одну песню, которую, возможно, вы вспомните...
— Обратите внимание, как он на нее смотрит, — возмущенно забубнил Кире Сатанеев. — Прямо даже... неприлично как-то!
— А мне молодой человек нравится. — Кира усмехнулась.
— Здесь мы с вами не совпадаем, — сердито буркнул Сатанеев.
Кира ничего не ответила. Иван откашлялся и, по-прежнему глядя на Алену, произнес:
— Песня о Снегурочке.
— Очень хорошо, — улыбнулась Алена и посмотрела на Киру. — Прямо для Нового года.
Неожиданно секретарша, сидевшая за спиной Киры, подалась вперед.
— Простите, можно спросить? Это для протокола...
— Да? — Кира недовольно обернулась.
— Как называется ансамбль?
Этот вопрос оказался для ансамбля явно неожиданным. «Артисты» начали шептаться.
Брыль и Ковров переглянулись.
Нина, оттесненная шепчущимися мужчинами, вдруг повернулась к Кире и громко объявила:
— Ансамбль «Пятеро смелых»!
Мужская группа разом вздрогнула, распалась и непроизвольно выстроилась, поняв, что название у них уже есть. Исполнители выхватили деревянные ложки. Только Борис вытащил из-за спины старую, чудом склеенную гитару. Прозвучал сильный аккорд. Ударили ложки, потом вступили голоса. И зазвучала мелодия. Та самая, которую пели по телефону друзья Алене, которую слышал и сразу узнал Сатанеев, отчего он вздрогнул и поежился, внимательно следя за Аленой. Но на этот раз мелодия звучала не так дробно и весело, в ней слышалась грусть, тревога. Потом вступила Нина, и полилась песня о Снегурочке — холодной, прекрасной, гордой и недоступной, которая живет в самой глубине заповедного леса. Но почему по вечерам ее холодное сердечко сжимает тоска? И тогда она тихо выходит на опушку, таясь от лесных обитателей, от старого Деда Мороза, чтобы полюбоваться далекими россыпями огней человеческих городов, послушать голоса пролетающих самолетов и помечтать о ком-то, кого она еще и сама не знает.
Поют, слагая мелодию, мужские голоса, ведет песню Нина, и все участники этой сцены по-разному и с разными чувствами поглядывают на Алену. С надеждой и трепетом смотрит на невесту Иван. Подозрительно шарит глазами по лицам присутствующих Сатанеев, наливаясь злостью, косится на Киру — придет ли она ему на помощь в критическую минуту, если такая наступит. Ведь должна прийти, просто обязана!
Задумчиво смотрит перед собой Кира, лишь изредка вскидывая глаза на Алену, к которой обращена песня. И весь ансамбль смотрит на девушку. Смотрят Ковров и Брыль, ожидая ее реакцию, смотрит Нина. И только Камноедов ни на кого не смотрит. Он спит.
А Алена безмятежно и заинтересованно слушает. Лишь раз, в конце песни, пробежало по ее лицу легкое облачко, такое же неуловимое, как при встрече с Иваном у станции. Пробежало и исчезло.
Ковров отвернулся. Сатанеев облегченно вздохнул. Песня кончилась. Воцарилось молчание. Иван неотрывно глядел на Алену, а она повернулась к Кире. Но та сидела, задумавшись. Камноедов спал, и в наступившей тишине стало слышно, как он мерно посвистывает носом. Первой решила нарушить молчание Нина. Она шагнула вперед, оказалась рядом с Аленой и тронула ее руку.
— Вам не понравилось?
Алена обернулась к девочке.
— Нет, нет, очень... мило. Во всяком случае, ты просто молодец!
И, привстав с кресла, она поцеловала девочку. Глаза Нины расширились. Схватив Алену за руку, она потащила ее за собой, к Ивану.
— Не меня, не меня! Его поцелуйте! Это он, он песню придумал, скорее, ну, прошу вас, очень прошу!
Ошарашенная таким напором, Алена сделала несколько шагов к Ивану. Мужчины в «ансамбле» даже подались вперед. Иван замер. Но, сделав несколько шагов, Алена опомнилась, остановилась и вернулась назад. Привставший было Сатанеев снова, со вздохом облегчения, уселся в кресло. В неожиданно возникшей тишине прозвучал негромкий голос Киры:
— Спасибо. Мы сообщим вам свое решение.
В коридоре все обрушились на Нину.
— Тебя кто просил? — осведомился Борис.
— Ты нам все, наверное, испортила! — упрекнул Антон.
— Детям нельзя лезть не в свое дело! — рассудительно заметил Павел.
— Я... Я хотела, как лучше! — защищалась Нина.
— Оставьте ее, — встал на защиту Нины Иван. — Она ведь от чистого сердца...
В кабинете директора Сатанеев метался от стены к стене, свирепо поглядывая на дверь.
— Как вам это нравится? — обратился он к Кире. — Неслыханно! Просто неслыханно! Ребенка явно подучили.
Кира пропустила эту реплику мимо ушей.
— Мне, в общем, нравится, — спокойно сказала она. — Оригинально, как вы правильно заметили. Не у всех на слуху. Надо, конечно, снабдить их инструментами и пригласить на завтрашний бал.
— После всего, что произошло? — возмутился Сатанеев.
— А что произошло? — слегка нахмурилась Кира. — Разве было что-нибудь недостойное, Алена Игоревна?
— Нет, — спокойно ответила Алена. — Я не знаю, почему наивный поступок девочки вызвал такую реакцию у Аполлона Митрофановича.
Сатанеев подошел вплотную к директорскому столу.
— Она не знает, — конфиденциальным тоном заговорил он. — Но мы-то! Ансамбль этот надо гнать в шею.
— И не только в шею, — уточнил Камноедов.
— Пригласите их на завтра и обеспечьте все условия. — Кира склонилась к лежащим на столе бумагам, давая понять, что разговор окончен.
Сатанеев развел руками. Члены худсовета начали расходиться. Сатанеев задержал Коврова и Брыля.
— Поручаю вам... Проследите за этими... артистами. Особенно за... Плюховым или как его там.
— Проследим, — коротко пообещал Ковров.
— Все сделаем в лучшем виде! — заверил Брыль. — Вы и знать ничего не будете... неприятного.
В коридоре Сатанеев остановил Алену.
— Очаровательница, я умоляю вас о свидании!
— Когда? — деловито осведомилась она.
— Сегодня вечером я мечтал бы видеть вас у себя. Нам ведь нужно закончить разговор, от которого зависит вся наша жизнь!
— Значит, это важный разговор?
— И вы еще спрашиваете!
— Заходите, — говорит Алена, решительно распахивая дверь своей лаборатории. — Я не люблю откладывать важные дела на вечер.
В мастерской волшебной древесины Брыль помогал Борису отбирать дерево для инструментов. Все участники ансамбля придирчиво осматривали материал.
— И чтоб сухое было, и волокна ровные, — наставлял Борис.
— Да у нас здесь все высшего качества! — кипятился Брыль. — Древесина экстракласса! Из нее волшебную палочку делали, а не то что ваши балалайки!
— Дядя Фома, а я в кабинете ларец на столе видела! — подскочила к Брылю Нина. — Палочка-выручалочка там прямо и лежит?
— Там и лежит, — рассеянно ответил Брыль.
— А увидеть ее можно будет? — сгорая от любопытства, допрашивала Нина.
— Завтра увидишь, — рассеянно отвечал Брыль, наблюдая, как Антон и Павел отбирают необходимые инструменты.
Иван со стороны внимательно прислушивался к этому разговору.
— Это вот на барабан пойдет, — показывая Ивану кусок кожи, сказал Борис.
— Разорите вы меня, — горестно вздохнул Брыль. — Чистый шагрень! На барабан... Потом хоть верните, что останется.
— Не ной, — оборвал его Ковров, ходивший по мастерской из угла в угол. — Переживай молча! Думать мешаешь!
— Мы пошли, — объявил Борис, нагруженный деревянным хламом. — Всю ночь мастерить придется.
— Идите, — кивнул Ковров. — А ты, Ваня, останься.
Борис с товарищами направились к двери, навстречу им пошли, почти вбежали девушки-лаборантки из Алениной лаборатории, Верочка и Катенька. Катенька всхлипывала, утирая покрасневший носик крохотным платочком, превратившимся в мокрый лоскуток.
— Опять, — горестно всплеснул руками Брыль.
— Она нас выгнала, — объяснила Верочка. — Пришла... с этим... Сама как сатана... У меня сразу все из рук валиться начало... Я ее боюсь!
— Перестань, хватит, ты же знаешь, почему она такая, — успокаивала подругу Верочка.
— Все равно я не могу! — снова заплакала Катенька. — Она мне... говорит... безрукая!
— За что? — спросил Ковров.
— Она колбу разбила, — объяснила Верочка.
— Да-а. — Брыль истово почесал в затылке. — Прижмет нас Аленушка, если жениха не поцелует.
Ковров подошел к Ивану.
— Вот что, пойдешь на свидание с Аленой.
— Когда?! — встрепенулся Иван.
— Сегодня ночью. Но для этого надо тебе один трюк освоить...
В пустой лаборатории абсолютных неожиданностей Алена сидела на столе, а перед ней, нависая пылающим носом над ее прекрасными коленями, млел Сатанеев.
— ...Я еще не сказала вам «да», а вы уже разрешаете себе сцену ревности. Что же будет дальше?
— Вы разрываете мне сердце, прелестница! — стонет Сатанеев. — Я не могу смотреть, как он на вас смотрит!
— Фи, какой слог!
— Это от искренности и волнения.
— На меня многие смотрят.
— Но ведь и вы... Вы тоже смотрели на него.
— Что ж, должна вам сказать, в нем есть нечто привлекательное.
— Но что, что? — заламывая руки, вопит Сатанеев.
— Это я скажу вам позднее.
— Он проходимец! И ноги у него кривые.
— Разве? — улыбнулась Алена.
— Ну, может быть, не ноги, но все равно, он недостоин вас.