ей? Ведь именно нам оказал наш народ великую честь быть первыми в этом деле. И мы покажем себя достойными этой чести. У нас есть кое-какие радиометрические данные, полученные беспилотной разведкой в прошлом году, о приблизительном расположении «Урановой Голконды». Один из нас останется здесь, в звездолете, присматривать за работой небольшого кругового радиомаяка, который мы установим. Остальные, взяв необходимые материалы, снаряжение, продовольствие, двинутся на поиски. Выйдя к границам «Голконды», сооружаем маяк, питающую его энергетическую установку и возвращаемся по пеленгу к звездолету. Предварительно можно будет дать сигнал бедствия. Таково мое решение как Командира, и я призываю вас, товарищи коммунисты, всемерно помочь мне претворить его в жизнь. Вот все, что я хотел сказать. У кого есть вопросы — пожалуйста.
— Можно мне? — тихо сказал Инженер. — Кто останется здесь?
— Вы, — ответил Командир.
— Но... — Инженер сморщился и схватился за руку. — Вы не имеете права по инструкции покидать корабль.
— Инструкцию составляют люди, инструкцию изменяют люди. Вас послать в экспедицию я не могу.
— Из-за руки?
— Да.
— Ответственность за установку маяка несу я.
— Мы все несем эту ответственность, — жестко сказал Командир.
— Присоединяюсь как секретарь парторганизации к мнению Командира, — веско сказал Доктор15.
Он остался один.
[Далее текст отсутствует.]
Стругацкие уже тогда пробовали писать киносценарии... На обороте страниц черновика «Стажеров» обнаружились два экземпляра рукописи «Экипаж „СКИФА“» (некоторые страницы в обоих экземплярах отсутствуют, но весьма удачно перекрывают друг друга, так что текст сохранился полностью). Когда я сообщила БН, что он ошибается, утверждая, что киносценария по СБТ не сохранилось, БН ответил: «А вы уверены, что это окончательный вариант сценария, а не один из его черновиков?» Так и будем считать. Возможно, это один из черновиков несохранившегося киносценария.
Плутон. Свирепый ветер несет тучи черной пыли над дикими нагромождениями скал, воет и свистит в горных вершинах, гонит в низком багровом небе толпы меняющихся облаков.
Сквозь рев бури прорывается далекий гул и грохот — словно далеко-далеко за горизонтом бурлит, закипая, исполинский котел со смолой.
Между скал, тяжело переваливаясь через валуны, ползет человек. На нем просторный скафандр с кислородными баллонами за спиной, голову покрывает прозрачный шлем. Скафандр и шлем испачканы в пыли и жидкой грязи. Человек ползет из последних сил, время от времени он останавливается и в изнеможении опускает голову в шлеме на землю. И чей-то голос устало и настойчиво повторяет:
— Мехти... Мехти... Отзовись... Мехти...
Человек приподнимается на локтях и стирает перчаткой грязь с лицевой стороны шлема. Видно его лицо — изможденное, с заплывшими глазами, с сухими запекшимися губами. На щеке и на подбородке — черная застывшая кровь.
Человек с трудом шевелит губами. Хриплый шепот едва слышен:
— Я здесь... Здесь... Я сейчас... Сейчас...
Но снова звучит усталый и настойчивый призыв:
— Мехти... Мехти... Где ты, Мехти... Отзовись...
И тогда Мехти с прежним упорством переползает через обломок скалы, скатывается и ползет дальше. Ветер обрушивает на него целую кучу черной пыли, переворачивает его, человек судорожно цепляется за землю, за камни.
— Мехти... Ты слышишь меня?.. Отзовись, Мехти...
— Сейчас, сейчас... Я спешу... Я сейчас...
Мехти огибает огромный валун, и перед ним открывается обширная неровная поляна. Посередине поляны торчит, упираясь тонким, как игла, шпилем в багровое небо, покосившаяся ракета. На полированных боках ее светятся темно-красные отблески далекого зарева. Рядом с ракетой сидит прямо на земле Ермаков, сгорбленный, придавленный полуторакратной силой тяжести на Плутоне. Он в таком же просторном скафандре и прозрачном шлеме. Его ноги занесло черной пылью. Это его голос слышится сквозь вой бури и грохот далекого кипящего котла:
— Мехти... Мехти... Отзовись...
Он вдруг замечает ползущего и вскакивает на ноги. Вернее, хочет вскочить, но просто тяжело поднимается и так же тяжело и неуклюже спешит к Мехти. Мехти продолжает ползти к нему навстречу.
— Мехти, друг, что с тобой?
Мехти исчерпал все силы. Голова его падает, он лежит неподвижно. Ермаков опускается около него, кладет его голову в шлеме к себе на колени.
— Что с тобой, Мехти? Мехти!
Мехти открывает глаза.
— Анатолий... там... страна чудес... только я не успел...
Он вновь закрывает глаза и вдруг начинает быстро-быстро говорить по-азербайджански. Ермаков склоняется к нему так низко, что касается шлемом его шлема.
— Мехти... Погоди, Мехти...
Мехти, не открывая глаз, говорит громко и отчетливо:
— Это планета сокровищ, Толя... Там бесчисленные сокровища... Их нужно взять... Подарить Земле... — Голос его падает до шепота. — Только там опасно... Там смерть...
— Мехти, о чем ты? Какие сокровища?
Но Мехти опять принимается быстро-быстро говорить по-азербайджански.
Ермаков трясет его за плечи.
— Мехти! Говори по-русски! Мехти! О чем ты?
Страшное, окровавленное лицо Мехти вдруг преображается. Он улыбается и шепчет:
— Хорошо как... Голубое небо... Толя... Смотри... голубое небо...
Он умолкает, голова его скатывается набок. Мехти умер. Ермаков поднимает лицо и смотрит в ту сторону, откуда пришел Мехти. По щекам его катятся слезы. Багровые отблески светятся на прозрачном материале шлема, на каплях слез и в сверкающих яростью глазах...
А там, откуда приполз Мехти, за черными исполинскими скалами, сквозь черную бурю, разливается в полнеба ослепительное фиолетовое зарево и раздается грохот чудовищного взрыва...
Кабинет Председателя комитета межпланетных сообщений. Огромное светлое помещение. На стенах портреты выдающихся деятелей космонавтики. По углам модели различных ракет, начиная от старинных многоступенчатых и кончая последними — атомными. За большим письменным столом в креслах пятеро — члены комитета, старые испытанные межпланетники, руководители космонавтики Советского Союза.
Председатель комитета Николай Захарович Краюхин резко говорит:
— Гибель Мехти — это серьезное предупреждение. Некоторые здесь воображают, что мы все еще живем в эпоху первых космических полетов...
Головин, приземистый лысый пожилой человек, ворчливо замечает:
— Когда я высаживался на Церере, для меня опорных баз не делали...
КРАЮХИН. И вернулся ты без пяти ребер.
Громов, высокий, с лицом, словно отлитым из бронзы, добавляет:
— И сидишь теперь в Комитете вместо того, чтобы летать.
ГОЛОВИН. Можно подумать, что вы летаете!
КРАЮХИН (продолжает). И мы должны строго предупредить всех членов экипажа о недопустимости бессмысленного риска... Никаких рискованных шагов вне главных целей экспедиции!
ГОЛОВИН. А в чем же теперь главные цели? Я уже совсем ничего не понимаю!
КРАЮХИН (терпеливо). Повторяю для непонимающих. Мы утверждаем вторую комплексную экспедицию к Плутону на фотонном планетолете «СКИФ», имеющую цель: А. Создать опорную базу-ракетодром как плацдарм для широких исследовательских работ в области, именуемой «Страной Мехти». Б. Разведать предполагаемые геологические богатства области, именуемой «Страной Мехти». Ясно?
Ляхов, широкоплечий, седой, в темных очках, замечает:
— Ты забыл, Николай, пункт В: обязательно вернуться на Землю!
ГРОМОВ. С целыми ребрами.
ГОЛОВИН (обиженно). Накинулись...
КРАЮХИН. Да, да, Андрей, вернуться целыми и невредимыми. Ну, и состав экспедиции... Начальником идет, как договорились, Ермаков... Возражений нет?
ЛЯХОВ. Лучше не придумаешь...
ГРОМОВ (задумчиво). У Анатолия свои счеты с Плутоном... Забыть Мехти не может.
КРАЮХИН. Штурманом-инженером идет Спицын.
ЛЯХОВ. Ну, Богдан — это небожитель...
КРАЮХИН. Геолог — Юрковский.
ГОЛОВИН (ехидно улыбаясь). Не понимаю. Если вам нужны целые ребра — при чем здесь Юрковский?
ГРОМОВ. Это правда. (Краюхину.) Владимир всегда лезет в самое пекло.
КРАЮХИН (строго). Юрковский, как вам отлично известно, самый способный из молодых геологов. А что касается его темперамента, то рядом Ермаков и Спицын, крепкие люди.
ЛЯХОВ. Ясно, у них не порезвишься.
КРАЮХИН. К тому же у нас есть еще один крепкий человек, четвертый и последний член экспедиции инженер Быков.
ГРОМОВ. Это твой инженер из Антарктики?
КРАЮХИН. Да.
ГРОМОВ. А тебя не смущает все-таки его возраст, Николай Захарович?
КРАЮХИН. Двадцать пять лет? Если мне не изменяет память, мы с тобой ходили в первый рейс двадцати лет...
ГРОМОВ (уточняет). Двадцати двух!
КРАЮХИН. А у этого хлопца за плечами уже пять лет Антарктиды и спасение французской экспедиции!
ЛЯХОВ (усмехаясь). Французы прозвали его Стальным Капитаном.
ГРОМОВ. Хорошо, хорошо, я ведь не против.
КРАЮХИН (нажимает кнопку на краю стола и говорит в микрофон). Попросите ко мне товарища Быкова.
Дверь открывается. В кабинет неторопливо входит высокий молодой человек атлетического телосложения, в белом спортивном костюме. Он останавливается у порога и негромко здоровается:
— Здравствуйте, товарищи!
КРАЮХИН. Здравствуйте, Алексей Петрович. Садитесь, пожалуйста. Вот сюда, поближе...
Быков садится. Все внимательно рассматривают его.
КРАЮХИН (мягко). Вы не изменили вашего решения? Плутон вас не пугает?
БЫКОВ. Нет.
ГОЛОВИН (хмуро). И вы не побежите в последний момент освобождаться по семейным обстоятельствам? Или по состоянию здоровья?