15 сентября уже новый командующий войсками Ленинградского фронта генерал армии Г.К. Жуков в ночном телефонном разговоре с Г.И. Куликом потребовал начать наступательную операцию в ближайшие дни. Кулик не соглашался, ссылаясь на отсутствие достаточного для наступления количества войск, необходимость подтянуть артиллерию, организовать взаимодействие сил и средств непосредственно на местности, вывести все части на исходные позиции. Однако после указаний Ставки он вынужден был возобновить наступление на мгинском направлении силами трех стрелковых дивизий и одной горнострелковой бригады. Как и в предыдущие дни, успеха достичь не удалось, и 20 сентября в телефонном разговоре со Сталиным маршал Кулик прямо заявил, что «…наличными силами без ввода новых частей станции Мга не взять. За четыре дня боев у нас убыло около 10 тысяч убитыми и ранеными. Поэтому я сегодня приказал закрепиться на существующих позициях…»[192].
Потеряв надежду на деблокирующий удар со стороны 54-й армии, Жуков решил начать операцию по прорыву блокады города, используя свои возможности. И хотя обстановка на южных подступах к Ленинграду еще не стабилизировалась и было мало сил для отражения атак врага, иного выхода у него не было. Разорвать кольцо блокады планировалось на самом узком участке – шлиссельбургско-синявинском выступе, где противник занимал десятикилометровый рубеж между Ленинградским фронтом и 54-й армией. Этот выступ получил у вражеских солдат название «фляшенхальс» – «бутылочное горло». Используя благоприятные условия местности, немецкие войска успели к этому времени создать здесь три оборонительных рубежа. Один рубеж проходил перед Ленинградским фронтом по левому берегу Невы до Шлиссельбурга и далее по южному берегу Ладожского озера. Другой тянулся с берега Ладоги от деревни Липки через рабочий поселок № 8, деревни Гайтолово и Вороново перед 54-й армией. Средний оборонительный рубеж, пролегавший через село Синявино, был приспособлен для отражения ударов как со стороны Ленинградского фронта, так и 54-й армии, а впоследствии – Волховского фронта.
По приказу Г.К. Жукова в ночь на 20 сентября в районе Московской Дубровки на левый берег Невы переправился батальон 115-й стрелковой дивизии генерал-майора В.Ф. Конькова. Командовал батальоном старший лейтенант В.П. Дубик. Противник не оказал серьезного сопротивления, и утром реку преодолело еще несколько подразделений дивизии. В середине дня немецкий пехотный полк, поддержанный танками и авиацией, предпринял контратаку. Наши бойцы ее не только отразили, но даже несколько расширили захваченный плацдарм.
С каждым днем положение на плацдарме становилось все напряженнее. Особенно жестокие бои шли за Арбузово. Десантники комбата Дубика прорвались за песчаный карьер, в рощу, но там оказались наполовину окруженными. Двое суток они вели отчаянные схватки с врагом. Комбат несколько раз подымал бойцов в атаки. В одной из них он героически погиб. Отважно сражался на пятачке и батальон капитана B.К. Менькова, который отразил сильную контратаку противника, поддержанную танками. Забросав танки бутылками с горючей смесью, бойцы вывели из строя пять вражеских машин. Когда на плацдарме ранило комбата Менькова, его заменил старший политрук Черный. За умелые действия и личную храбрость он был награжден орденом Красного Знамени. Той же награды был удостоен и капитан Меньков.
Вместе с частями 115-й дивизии форсировал Неву и батальон 4-й бригады морской пехоты генерал-майора Б.Н. Ненашева. В районе Марьино, юго-западнее Шлиссельбурга, преодолели реку отдельные подразделения 1-й дивизии НКВД полковника С.И. Донскова, которым удалось закрепиться вдоль самой кромки берега. В составе 4-й бригады морской пехоты с первых минут боя за плацдарм действовала рота юнг школы боцманов с острова Валаам. Совершив 50-километровый марш, юнги, многим из которых не исполнилось и 17 лет, с ходу форсировали Неву и с боем ворвались на левый берег. Бой продолжался несколько часов. Атакующие подразделения захватили песчаный карьер и железнодорожную насыпь. Их дальнейшее продвижение было остановлено у противотанкового рва. В результате неоднократных атак рота захватила и этот рубеж, однако лишь немногим из юнг посчастливилось остаться в живых.
22 сентября войска, действовавшие на левом берегу Невы, были объединены в Невскую оперативную группу, командование которой возглавил генерал-лейтенант П.С. Пшенников. Постепенно плацдарм удалось расширить почти до 4 км по фронту и до 700–800 метров в глубину.
Между тем со стороны Волхова к плацдарму пытались пробиться соединения 54-й армии. 21 и 23 сентября они предприняли несколько разрозненных атак на синявинском и мгинском направлениях, но вперед так и не продвинулись. В 4 часа утра 24 сентября командование армии получило из Москвы шифротелеграмму, продиктованную Б.М. Шапошниковым: «В третий раз Ставка ВГК приказывает вам принять все меры к незамедлительному занятию Синявино и соединению с ленинградскими войсками. Личная ответственность за выполнение этого возлагается на маршала Кулика. Сталин»[193]. В первой половине дня соединения армии возобновили атаки в направлениях Синявина и Мги. 310-я стрелковая дивизия при поддержке 122-й танковой бригады выбила противника из Гайтолово и вышла на рубеж р. Черной. 1-я отдельная горнострелковая бригада совместно с 16-й танковой бригадой с ходу нанесла удар по правому флангу противника в районе поселка Михайловский. Их успешные действия были использованы 286-й стрелковой дивизией. Она нанесла удар вдоль железной дороги на Мгу и вышла на рубеж р. Черная, Мышкино, Поречье, Вороново, но затем была вынуждена перейти к обороне, отражая контратаки немецких войск. В общей сложности соединения 54-й армии продвинулись на мгинском и синявинском направлениях на 6–10 км. На большее сил не хватило.
Вот что вспоминал об этих боях бывший танкист 16-й танковой бригады Н. Черненко: «Наша рота была придана стрелковому полку, который занимал оборону на нескольких возвышенностях среди болот. Где-то впереди были деревни Тортолово и Гайтолово. Не доехав до передовой, наша рота понесла потери в живой силе и технике. Два танка были подбиты немецкой артиллерией… Немцы предприняли на нашем участке контратаку. Массированный артиллерийский и минометный огонь, постоянные бомбежки перепахали нашу высотку несколько раз. На ней не осталось ни деревца, ни кустика – вокруг один песок. Рота катастрофически таяла. Контуженный командир повел остатки роты в атаку. Немцы бросили против нас восемь танков. А у нас в бой вступил только один наш танк, остальные двигаться не могли. Мы отбили и эту атаку…
На пятый день враг отчаянно пытался сбросить нас с высоток в болото. Автоматные пули, словно горох, стучали по броне. Наш командир отправлен в медсанбат. Остались на машине мы вдвоем с механиком – сибиряком Николаем Киткиным. В середине дня вторично в наш танк угодил снаряд. На этот раз машина вспыхнула, как свечка. Меня, обгоревшего, вытащил из танка Киткин. У него самого были обожжены руки…»[194]
Несмотря на то что цель наступления достигнута не была, оно все-таки вызвало обеспокоенность у немецкого командования. 25 сентября начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Гальдер записал в своем дневнике: «День 24.9 был для ОКВ в высшей степени критическим. Тому причина – неудача наступления 16-й армии у Ладожского озера, где наши войска встретили серьезное контрнаступление противника, в ходе которого 8-я танковая дивизия была отброшена и сужен занимаемый нами участок на восточном берегу Невы»[195].
Утром 26 сентября состоялся очередной разговор Г.К. Жукова со Ставкой ВГК. Информируя ее об обстановке, он докладывал:«…Группа Пшенникова, прочно закрепив за собой восточный берег Невы, ведет бой в направлении Синявино, Мга. Шлиссельбург нами окружен со стороны Ладожского озера и со стороны Марьино. Думаю к исходу дня и не позже как завтра Шлиссельбург взять. Противник из района Городок пытался сегодня переправиться на западный берег Невы. Противник рассеян. Страшно возмущен топтанием на месте правофланговой группы Кулика. Просил бы заставить его немедленно занять Рабочий поселок № 6 и со стороны поселка Эстонский нажать на Мгу».
В этот день ожесточенность борьбы достигла кульминации. Рано утром батальон 1-й дивизии НКВД форсировал Неву и завязал бой с врагом на северной окраине Шлиссельбурга. Около полудня еще один батальон с большими потерями преодолел реку и закрепился на южной окраине города. К сожалению, неудача постигла десантные отряды моряков, высаженные с Ладоги 23 и 25 сентября восточнее Шлиссельбурга. Они вскоре были блокированы противником и почти полностью уничтожены.
Вечером 26 сентября Ставка назначила командующим 54-й армией вместо маршала Г.И. Кулика генерал-лейтенанта М.С. Хозина. После этого она была включена в состав Ленинградского фронта и усилена двумя гвардейскими стрелковыми дивизиями: 3-й генерал-майора Н.А. Гагена и 4-й генерал-майора А.И. Андреева. Противник также наращивал свои силы южнее Ладожского озера, где вслед за 8-й танковой дивизией появились части 96-й пехотной дивизии, переброшенные из-под Павловска.
Учитывая опасность дальнейшего промедления, Г.К. Жуков приказал войскам левого крыла Ленинградского фронта безотлагательно возобновить наступление. Части 1-й дивизии НКВД должны были взять Шлиссельбург. Перед соединениями 54-й армии ставилась задача «с утра 27 сентября перейти в энергичное наступление, имея целью к исходу дня соединиться с частями 115-й стрелковой дивизии и, уничтожая противника, овладеть Мгой»[196].
Однако ни 27, ни 28, ни 29 сентября советским войскам нигде продвинуться не удалось. Слабость артиллерийской поддержки, распыление и без того ограниченных сил и средств, неумение командиров организовать бой обрекали на неудачу почти все атаки пехоты. Части и подразделения сплошь и рядом посылались на штурм вражеских опорных пунктов, огневые средст