Поэтому, отдавая должное «...когорте героев, озаренных великой мечтой о всемирном братстве», он тем не менее не вполне объективно подходил к анализу 37 лет существования КГБ СССР. При этом Калугин не мог не знать, что для читателей он уже аттестован «заслуженным ветераном, боевым генералом», почти ровесником КГБ, а в психологии пропаганды данный прием называется «использованием эффекта ореола».
Он утверждал, например, — а несостоятельность этих утверждений сегодня уже доказана в свете опубликованных документов, — что «был доведен до совершенства аппарат политического сыска, сделавшего моральный террор нормой», и при этом «общество жило в атмосфере запуганности в отношении каждого, кто вел себя неординарно, выделялся своими суждениями и внешним видом...».
Чтобы не быть голословным, укажем, что, по имеющимся у нас данным, за 36 с половиной лет существования КГБ к уголовной ответственности было привлечено 25 095 человек. При этом в 1954—1959 годы по статье 58 УК 1936 г. за «контрреволюционные преступления» были осуждены 9406 человек.
В1960—1990 годы всего по более чем 18 составам преступлений, отнесенным к подследственности КГБ, осуждены были
14 689 человек, 5483 из них — за особо опасные государственные преступления. В том числе 2781 — якобы за «инакомыслие» — по статьям 70 и 190-1 УК РСФСР [16].
Мы не будем подробно опровергать эпатажные высказывания экс-генерала, поскольку желающие могут самостоятельно ознакомиться с выступлениями председателя КГБ В.А. Крючкова, предшествовавшими «сенсационным» заявлениям Калугина, и в которых содержатся ответы на многие поднимавшиеся опальным генералом вопросы.
Калугин заявлял о стремлении «разрушить стереотипы» о сотрудниках КГБ как «необъективные и не соответствующие действительности», однако лишь ознакомление с результатами социологического опроса, проводившегося в декабре 1991 — январе
1992 года, показывает, что и в этом плане «Операция «Калугин» не дала ожидавшихся результатов [17].
И Е.М. Альбац, и В.В. Бакатин в своих книгах подчеркивали якобы существовавший у большинства населения «страх перед КГБ», что представляется значительным преувеличением. Но следует объективно признать, что у КГБ были недоработки, в том в числе и в плане информирования населения о задачах своей деятельности.
Отметим и еще одно немаловажное обстоятельство, не привлекшее внимание читателей. «С ученым видом знатока» рассуждая о «развале советской разведки», Калугин не мог предполагать, что ставшие известными в последующие годы факты со всей очевидностью будут свидетельствовать об обратном, о том, что приобретенная КГБ СССР репутация «одной из сильнейших разведок и спецслужб мира» являлась отнюдь не безосновательной. (Имеются в виду ставшие известными в середине 90-х годов факты сотрудничества с советской, а затем и российской, разведкой высокопоставленных сотрудников ЦРУ Олдрича Эймса и ФБР США Роберта Хансена.)
Можно задать обоснованный вопрос: а удалась ли «Операция «Олег Калугин» ее организаторам в целом?
Увы! — придется признать, что многие ее цели оказались достигнутыми, равно как и были решены ставившиеся перед ней задачи...
3 сентября 1991 г. Калугин был назначен «консультантом» к новому председателю КГБ В.В. Бакатину. Понятно, что для непрофессионала Бакатина подобные Калугину «консультанты» были весьма серьезным подспорьем для развертывания работы по реформированию органов госбезопасности...
Известно также, что в последующие годы Калугин выступил в США на суде свидетелем обвинения против одного американского гражданина, обвинявшегося в сотрудничестве с советской разведкой.
Следующим «фундаментальным» трудом «ревизионистского» направления стали мемуары «Избавление от КГБ» В.В. Бакатина, 107 дней — с 23 августа по 24 декабря 1991 года возглавлявшего КГБ СССР, а затем МСБ — Межреспубликанскую службу безопасности.
Целью своей деятельности Бакатин провозгласил «изживание чекиэма», а КГБ, по его мнению, «представлял угрозу обществу не только как репрессивный механизм», но и как — что является весьма обоснованным и характерным для любой спецслужбы мира! — «источник информации, на основании которой принимались решения высшего государственного руководства» (с. 34). Неприязнь к «чекизму», дилетантские предубеждения, которыми, не скрывая, руководствовался этот последний председатель КГБ, наложили отпечаток на восприятие Бакатиным задач и функций возглавляемого им ведомства. Однако, подобно другим резко критическим работам о КГБ, книга Бакатина достойна серьезного анализа.
В этой связи приведем слова Джонатана Брента, главного редактора издательства Йельского университета, из предисловия к совместному труду бывших советских и американских разведчиков и сказанные именно по поводу КГБ СССР:
«Можно сказать, что советских людей предали их лидеры. Почему?
Потому что идеологические обязательства и всепоглощающее стремление удержать власть были для лидеров главным и мешали смотреть правде в глаза. Как говорил Мэтью Арнольд, «поглощены собой они». И хотя информации у них часто было больше, использовать ее с максимальной отдачей им не удавалось. Выигрывая сражение за сражением, они проиграли войну...» [18].
Уже упоминавшаяся книга Е.М. Альбац «Мина замедленного действия...», написанная для «обычных нормальных людей», основанная на ранее публиковавшихся в прессе ее статьях, должна была «закрепить» достигнутый успех, подкрепленный «мемуарами» Бакатина.
Характерная деталь: парадоксальным образом, пишет Альбац, «функции тайной полиции, — в действительности, в значительной мере гипертрофированные «разоблачениями» 1989—1991 годов, — в наибольшей степени и составили «славу» этому ведомству в собственной стране».
Так же, как и для Калугина, Бакатина и многих других, для Альбац характерны полный отказ от анализа и учета фактора геополитического соперничества и противоборства, что существенно искажало картину происходившего и в нашей стране, и за рубежом (в этой связи крайне поучительны и интересны книги американских авторов П. Швейцера, Р. Клайна, М. Бирдена, Ф. Эйджи и испанца Л.Г. Матты).
Убирая из анализа, или повествования о глобальном геополитическом противоборстве «вторую сторону», последователи «ревизионизма» и основанного на его идейных постулатах «неотрадиционализма» обращают конфликтное взаимодействие в «бой с собственной тенью».
Отметив недостатки книги Альбац, следует также признать, что в ней содержится и ряд весьма интересных моментов, достойных внимания исследователей, касающихся биографий сотрудников НКВД—МГБ—КГБ — А.Г. Хвата, В.А. Боярского, В.Д. Орехова (с. 104—148,193—197).
Последний, осужденный в 1978 г. на 8 лет лишения свободы по статье 260 п. «а» УК РСФСР («Злоупотребление властью, превышение или бездействие власти»), до сих пор считается «героем, бросившим вызов тоталитарной системе».
Как отмечалось ранее, «ревизионистский» пафос первопроходцев закономерно сменился эпигонством «неотрадиционалистов», по сути дела писавших и пишущих о КГБ в русле именно теоретико-методологического подхода «основоположников»-ниспровергателей советской историографии.
Для работ этого ряда характерно гипертрофирование репрессивной роли органов КГБ, что, с одной стороны, является несостоятельным, акцентирование внимания на «карательной психиатрии», абсолютное игнорирование общей роли и места КГБ как союзно-республиканского министерства в системе обеспечения безопасности общества, интерес к слухам и спекуляциям в русле «конспирологического» взгляда на мир и историю современности.
Хотя в целом после выхода работы О.Б. Мозохина «Право на репрессии: внесудебные полномочия органов государственной безопасности в 1918—1953 годы» (М., 2006), а также трехтомника документов «Реабилитация: Как это было...» и ряда других тема эта представляется достаточно глубоко исследованной и освещенной.
В целом же, как представляется, работы этого направления
Л.М. Млечина, И.А. Минутко и других авторов еще только ждут своих исследователей.
В настоящее время еще одним, помимо «неотрадиционализма», направлением исследования и освещения истории КГБ СССР является синтезирующий подход, преследующий цель преодолеть ограниченность обоих из ранее названных подходов.
В определенном смысле его представителями движет стремление максимально довести до сознания общества историческую правду о прошлом нашей страны, какой бы горькой она ни была.
Начало этому направлению современной отечественной историографии положили появившиеся еще в 1992—1994 годах мемуары руководителей органов безопасности — Л.В. Шебаршина,
Н.С. Леонова, Ю.И< Дроздова и других, в которых предпринималась попытка проанализировать деятельность КГБ через призму его исторического проигрыша в августе—сентябре 1991 года.
Некоторые авторы, например В.М. Легостаев, Е.М. Стригин (см. его книгу: КГБ был, есть и будет. От КГБ к МБ РФ. 1991—
1993. М., 2004), — высказывали недоумение по поводу появления мемуаров бывших руководителей КГБ СССР. Мне же представляется, что их авторами двигало прежде всего стремление сказать столь необходимую правду о месте, роли и деятельности этого ведомства в истории страны, показать современникам и потомкам необходимость и важность этой государственной функции и службы.
В настоящее время «синтезирующее», или «синергетическое» направление историографии КГБ СССР представлено целым рядом неравноценных по объемам и информационной насыщенности изданий.
К их числу можно отнести:
— документальные публикации и сборники документов;
— исследования по истории советских органов госбезопасности и, в частности, КГБ СССР;
— научно-популярные и справочные издания;
— мемуары сотрудников КГБ.
К источникам первой группы, помимо многочисленных журнальных публикаций документов КГБ, можно отнести и пока немногочисленные тематические сборники документов.
Это в первую очередь:
Известные сборники А.И. Кокурина и Н.В. Петрова по истории органов ВЧК—КГБ [19].