Разрушение, размывание христианской нравственности — задание, за выполнение которого и поступает бесовская, убийственная помощь. Отчасти Цветаева отдавала себе в этом отчет. Она признавалась: «Как будто бы мои вещи выбирают меня сами, и я часто их писала против воли».
Так чьей же волей написаны строки, по сути, обращенные к самому Творцу?!
Не надо мне ни дыр
Ушных, ни вещих глаз.
На Твой безумный мир
Ответ один — отказ!
Все. Веревка захлестнула шею. Вышедшая душа видит свое повешенное тело со стороны. Но уже подступают какие-то мохнатые «жлобы», тянут цепкие руки. Душе не дойти до восемнадцатого мытарства, где предъявляются обвинения в кровосмешении. Душу самоубийцы тут же тащат в ад.
Пророки и Пифии
«Романтики XVIII века воспользовались античной идеей о «божественной болезни» — или, по Платону, «энтузиазмосе», — чтобы подчеркнуть: гению свойственны спонтанность, иррациональность и интуиция. Именно эти качества они ценили более всего… С началом XX века о произведении искусства стали судить по тому, насколько спонтанным и бессознательным был источник творчества. Так, психиатр В. Э. Дзержинский — брат будущего «железного Феликса» — считал произведения художественными, «только если они исходят из подсознательной сферы» (Сироткина И. Классики и психиатры. М., 2009. С. 6, 46).
Об этом демоническом типе творцов и прорицателей Цвейг писал возвышенно, но не без медицинских симптомов: «Ибо там, где самовластно царит демон, создается особенный пламенно-порывный повышенный тип искусства: опьяненное искусство, экзальтированное, лихорадочное, избыточное творчество, судорожные полеты духа, спазмы и взрывы, вакханалии и самозабвение, «мания» греков, священное, пророческое, пифическое исступление. Чрезмерность и преувеличенность всегда служат первым, непреложным признаком этого искусства…»
Ученые и писатели стали пифиями, голоса которых ждут миллионы. А ведь пифии корчились и кричали вещие слова в состоянии одержимости. Обуяны они были огненным духом Пифона — древнего змея, поверженного под землю… Что было потом? «Сообщения жрицы передавались философам, которые жили при оракуле и чьим долгом было интерпретировать предсказания и правильно применять их. Затем сообщения передавались поэтам, которые перелагали их в оды и лирические стихи… придавая им изысканную форму и делая их доступными для публики». Культура Древней Греции была одержима демонами. Свт. Иоанн Златоуст объяснял разницу между языческим прорицанием и ветхозаветным пророчеством: «В капищах идольских, когда кто бывает одержим нечистым духом и прорицал, то, как бы ведомый и связанный, был увлекаем духом и нисколько не сознавая того, что говорил. Гадателю свойственно быть в исступлении, терпеть принуждение и насилие, увлекаться и неистовствовать, как бесноватому. А пророк же не таков, он говорит все с трезвою душою и здравым рассудком, зная, что он говорит… Послушай Платона, который в апологии Сократа говорит так: «Прорицатели и гадатели говорят много и хорошо, но сами вовсе не знают того, о чем говорят»… Все это доказывает и принуждение, с каким бесы удерживаются и служат, и насилие, какое люди терпят, однажды предавшие себя им и лишающиеся в это время здравого смысла. Но у нас не так. Пророки пророчествовали с рассудком и совершенно свободно. Они властны были говорить и не говорить: они не были принуждаемы, но вместе с честию сохраняли и волю. Поэтому и Иона убегал, поэтому и Иезекииль уклонялся, поэтому и Иеремия отрицался. Бог же не принуждал их насильно, не помрачая рассудка».
Итак, разница между пророком и пифией такова, как между святым духоносным старцем и пациентом доктора Кандинского. В последнем случае злыми санитарами являются бесы — окрутили «прорицателя» по рукам и ногам смирительной рубашкой собственной, подавляющей воли и ведут душу в пылающую палату для буйных.
С давних пор рогатые подселенцы создавали в мире людей своих «предвещателей». Навязчиво нашептывали им слова, в которых зерна истины замешивались на «олимпийской амброзии» лжи. Сократу, например, его личный демон не только подсказывал «мысли, достойные потомства», он вел философа по жизни, как бы предохраняя от злого. В диалоге «Феаг» Платон передает слова своего учителя: «… дело в том, что, начиная с детства, что-то сопровождает меня… нечто демоническое. Это какой-то голос, когда он является, всегда дает мне знак удержаться от того, что я хочу делать, но никогда ни к чему меня не побуждает. И то же самое, когда кто-нибудь из моих друзей мне что-нибудь сообщает, и я слышу голос, он отклоняет от предприятия и не позволяет делать». Просто ангел-хранитель! Однако почему же он тащил Сократа по дороге пьянства? Почему заставил принять яд? Стоит ли удивляться и следующим сюжетам! В «Слове против эллинистов» Татиан пишет, что Диоген хвалился своею жизнью в бочке, а умер от переедания. Аристип вел себя распутно. Гераклит гордился знанием и мистифицировал происхождение своих произведений, а умер, обложенный навозом, веря, что так он вылечится»[55].
Таким же был и поэт V века до Р. Х. Эмпедокл, о котором Татиан пишет: «Эмпедокл поскакал в вулкан Этну, думая, что он бог, который вознесется. Конечно, он сгорел». Несчастный философ Сенека сначала стоически обосновал необходимость самоубийств (которые носили в Риме той эпохи характер эпидемии), затем же перерезал себе вены по приказу своего ученика императора Нерона. Последнего, кстати, к его неслыханным злодеяниям подталкивали являвшиеся ему жуткие сущности.
Нередко личности, подобные Нерону, утверждали, будто ведут свое происхождение от неземных существ или, во всяком случае, удостоены общения с ними. И тут возникает вопрос. Они говорили так потому, что таковы были известные им мифы? Или, наоборот, мифы таковы, потому что подобное происходило на самом деле?
Вопрос сродни не такой уж простой детской задачке — что было сначала: курица или яйцо? Если мир не создан за шесть дней, если он оставлен на волю идущим от Бога «эманациям» и эволюции, то началось все с яйца, которому следовало доразвиться до курицы. Правда, неизвестно, кто бы высиживал его. (Оккультисты так и учат: с мирового яйца, дескать, началась Вселенная. И в индуизме: Брахма вылупился из яйца.) Но тогда получается, что совершенный Бог создал мир не совершенным?! Нет, что-то тут не так. И, в конце концов, разве Адам появился как эмбрион? Как младенец? Нет, Предание утверждает: первый человек был создан мужем в расцвете сил. Таким Бог сотворил все: и Вселенную возрастом в миллиарды лет, и курицу, готовую нести яйца. Так в очередной раз убеждаешься: точкой отсчета может быть только христианская традиция. Иначе — тупик, абсурд. Яйца учат курицу…
Так вот, возвращаясь к нашей теме. Поскольку контакты человека с «неземными сущностями» известны из Библии, то это и есть истина. Именно это, а отнюдь не игра ума мифотворцев всех веков. Все остальные (в том числе, психиатрическая) версии подобных феноменов не стоят выеденного яйца… Гораздо ближе к правде был ученый француз Габриэль Нодэ, который в XVII веке издал апологию всех знаменитостей, имевших «демоническое происхождение»).
Античные таинства и мистерии вобрали в себя море лжи архаичных культов и, в свою очередь, повлияли на всю дальнейшую культуру человечества. «Показателен тот факт, что таинства развили воображение, которое породило обширную философскую и духовную литературу, особенно в период поздней античности. Отождествление философии и посвящения стало лейтмотивом с начала возникновения пифагореизма и платонизма. Даже обряды «майя» (maia = мать, кормилица, повитуха), с помощью которых Сократ пытался «родить» нового человека, имели свой прототип в обрядах посвящения первобытных обществ: они также «рожали» неофитов, то есть помогали им родиться к духовной жизни»[95].
«Во мне живет мохнатый злобный жлоб…»
Почему же бесы помогли стать идолами именно этим гениям? Чтобы ответить, стоит напомнить о трансформации значения самого понятия — «гений». По Далю, слово происходит от латинского genius — бесплотный дух, дух-покровитель человека, добрый или злой. (Античные люди, по понятным причинам, различать духов не умели, потому и хитрый гений Сократа представлялся им «добрым». В восточном варианте гений — джинн, это уже ближе к истине.) Постепенно дух почти незаметно «растворяется» в свойствах человека.
В. И. Даль пишет об еще одном значении слова «гений»: «Самобытный, творческий дар в человеке, высший творческий ум…» И, наконец, лукавый полностью «срастается» с одержимым грешником. Даль добавляет: гений — это и человек этих качеств и свойств. Итак, каковы заслуги названных авторов перед инфернальным миром? Гёте сделал демона симпатичнее большинства людей и даже выдал ему грамоту: специальный агент Бога. Юнг «научно» обосновал пользу диалога со своим демоном. Одержимый Мопассан (о нем речь впереди) стал, по сути, провозвестником сексуальной революции. Поэты Серебряного века просто продали Бога за тридцать сребреников. Михаил Булгаков, среди прочего, воспел смерть, такую пугающую и одновременно влекущую. Еще один визионер, современный американский автор черной фантастики Говард Лавкрафт, усиленно готовил человечество к наглядной встрече с демоническим миром. Только мир это уже не гуманизированный, как у Булгакова, а запредельно-ужасный. Он писал, что раса прежних владельцев земли еще живет, ожидая своего часа, в правом полушарии человеческого мозга… Оба родителя Лавкрафта умерли в сумасшедшем доме. Сам Лавкрафт, старый холостяк, писал свои кошмарные произведения по ночам… Характерно, что слово «кошмар» состоит из французского caucher, то есть «сдавливать», «обнимать», и староанглийского mare — этим словом обозначался демон-суккуб, садящийся по ночам на грудь, сдавливающий дыхание и вызывающий ужас, бешеное сердцебиение и слабость.
А Высоцкий? Его талант ведь, кроме всего прочего, впервые вынес блатную романтику и жлобство на большие аудитории. В те времена «развитого социализма» цеховики и начальники приисковых артелей еще не были назнач