«максимально усилить свою бдительность и оказать всемерную поддержку и помощь новому руководству Управления НКВД по Ленинградской области в борьбе со всякого рода вылазками классовых врагов»[486].
Что же произошло в период между 2 и 3 декабря? Почему столь поспешно были смещены ленинградские чекисты? И есть ли здесь связь со следственным делом Николаева? Безусловно, события тех дней связаны в единое целое. Отрицать это, по меньшей мере, бессмысленно. Но не менее опасен и упрощенный подход к ним.
Примером может служить опубликованная 1 декабря 1990 года в ленинградской газете «Смена» статья историка Евы Пашкевич «Отпечатки пальцев Сталина никогда не будут найдены». Замечу, что автор длительное время преподавала историю КПСС и должна бы знать цену фактам. Кстати, ни в одном фонде архивов, где хранятся самые различные документы о Кирове, Е. Пашкевич не работала. Но предоставим ей слово: «Третья история изложена в стенограмме Д. Лазуркиной, а также известна из другого источника[487]. На ноябрьские праздники 1934 года в подвыпившей компании сотрудников Ленинградского УНКВД шел разговор о том, что Кирову осталось недолго жить. Жена одного из них попыталась было сообщить об этом П. Струппе, но не была к нему допущена и оказалась в психушке. После убийства Кирова она все-таки пробилась в Смольный к самому Сталину. Он ласково принял ее, но потом она исчезла…»
Действительно, имеются воспоминания Доры Абрамовны Лазуркиной, 1884 года рождения, члена партии с 1902 года, наговоренные ею на магнитофон незадолго до кончины в 1971 году. Эти воспоминания содержат много неточностей. Так, Дора Абрамовна утверждала, что присутствовала при разборе апелляции Николаева в Смольнинском РК ВКП(б). Ей изменила память. Все лица, присутствовавшие там, обозначены в соответствующих документах. Фамилии Лазуркиной в них нет и быть не могло. До января 1934 года она действительно являлась членом президиума Ленинградской областной контрольной комиссии ВКП(б), но затем была переведена на работу ответственным инструктором культпропотдела горкома ВКП(б)[488].
Нельзя отрицать и того, что Лазуркина много слышала об убийстве Кирова, поскольку одновременно она была членом парткома партколлектива обкома и горкома ВКП(б), принимала участие в подготовке ряда дел коммунистов — работников Смольного, прямо или косвенно связанных с убийством Кирова. Все они (Шитик, Владимиров и др.) были исключены из партии в начале января 1935 года. Большинство из них тогда же было арестовано. Их вина заключалась лишь в том, что 1 декабря 1934 года, зная Николаева лично, они разговаривали с ним. Шитик, как уже говорилось, отказала Николаеву в билете на партактив. Владимиров сообщил ему, что доклад будет делать сам Киров. Стенограммы, протоколы партбюро и собраний Смольного свидетельствуют, что Дора Абрамовна играла на них роль одного из главных «обвинителей», называя Шитик «троцкисткой», распространителем «контрреволюционных слухов об убийстве Кирова»[489].
Прежде чем привести воспоминания самой Д. А. Лазуркиной, относящиеся к 1971 году, читателю будет небезынтересно узнать, что говорила, как действовала Дора Абрамовна в те трагические дни в Смольном. Это позволит более критически отнестись ко всему, сказанному ею.
28 января 1935 года непосредственно «тов. Лазуркиной» зам. начальника СПО УГБ Ленинграда Стромин направляет следующий документ: «СПО УГБ НКВД по Л.О. были получены сведения о том, что в Управлении Ниточного треста в связи с убийством т. Кирова распространяются провокационные слухи и сплетни.
Произведенным расследованием установлено, что первоисточником слухов является сотрудница Смольного — Шитик Евгения Герасимовна.
Шитик Евгения еще до опубликования в газетах фамилии убийцы рассказала проживающим вместе с ней в квартире, что тов. Кирова убил Николаев, что следствие задерживается из-за того, что убийца сильно избит — у него выкручены руки из ключиц и лежит при смерти (выделено мной — А.К.).
Проживающие с Шитик в одной квартире — гр. Юрьева-Куляшева и Шитик Ольга Герасимовна — сотрудница кооператива „Кр. Звезда“ в свою очередь передали полученные ими сведения своим знакомым и сослуживцам, чем способствовали появлению в городе провокационных слухов, связанных с убийством тов. Кирова.
Гр. Шитик, Ольга, сотрудница кооператива „Кр. Звезда”[490] привлекается нами к ответственности».
К этой справке был приложен протокол допроса Юрьевой-Кулешовой, произведенный следователем. Она показала: «На следующий день после убийства тов. Кирова она (Ольга Шитик. — А.К.) рассказала мне, что „убийство совершено в Смольном. Убийца Николаев сам пытался покончить с собой, с каковой целью произвел в себя выстрел, пуля прошла по лицу и засела в потолке. Сразу же после произведенного выстрела в себя, Николаев был схвачен находившимися там монтерами и связан проволокой Этими же словами я на базе и делалась с некоторыми сотрудниками».
На вопрос следователя, что известно о связях Евгении Шитик с Николаевым, Юрьева-Кулешова ответила: «Со слов Ольги Шитик мне известно, что ее сестра Евгения знакома с Николаевым, что перед убийством т. Кирова — Николаев заходил к ней в служебный кабинет. Далее говорила, что Николаев тоже работает в Смольном. Мне известно, что Ольга и Евгения Шитик являются членами ВКП(б). Муж Ольги — Михаил Борисович Падво (директор театра Мюзик-Хола) тоже член ВКП(б). Состоял ли кто либо из них в оппозиций, мне неизвестно.
Записано с моих слов верно и мной прочитано. Юреева-Кулешова».
Предоставим слою и самой Д. А. Лазуркиной, которая, выступая 1 февраля 1935 года на заседании парткома ленинградского обкома и горкома ВКП(б), говорила: «…После событий 1 декабря каждый из нас, в особенности парткомы, занялись изучением своего состава и стали искать нет ли лиц, которые принимали участие в оппозиции и тов. Шитик, как парторганизатор, должна была также пересмотреть у себя свой состав группы. Когда ее спросили почему она этого не сделала, она ответила, что от Альберга (член парткома. — А.К.) получила поздно предложение, в трамвае, т. е. встала на формальную точку зрения. Независимо от того, где она получила такое указание, она сама, как член партии, должна была взять на просмотр свой состав. Это формальное отношение, а не большевистское заявление.
Все, что имеется в деле т. Шитик рисует ее, как большевика, как члена партии, который вместо того, чтобы вести большевистскую борьбу, сама покровительствовала своим оппозиционерам, не выявляла, не боролась, не давала сведений парторганизации о том, что у нее в родстве имеется такой оппозиционер. Кроме того, товарищи, вы знаете, как мы боролись со всякими слухами, со всякими сплетнями в связи с убийством тов. Кирова, а тов. Шитик являлась распространителем таких сплетен. Она явилась к своей сестре и рассказала о том, что Кирова убил Николаев, о том, что он стрелял в себя, о том, что Николаев про силу нее билет на актив. По сведениям, которые имеются у меня, т. Шитик рассказала своей сестре… что его связали чуть ли не ремнями, избили его и на этом основании следствие затягивается. Это Шитик все отрицает… Таким образом рассадником контрреволюционных слухов была Евгения Шитик… такому члену партии не место в рядах коммунистической партии»[491].
И 1 февраля 1935 года Е. Шитик исключили из партии. Ее арестовали в 1935 году, Д. А. Лазуркину — в 1937 году. Еще до XX съезда партии Дора Абрамовна появилась в Ленинграде. На партийном учете она состояла в музее С. М. Кирова, который с 1938 года находился в особняке Кшесинской. Попутно замечу, что впоследствии он был закрыт по личному указанию Н. С. Хрущева, заявившего, что «развели тут в Ленинграде культ личности Кирова». Автор данной книги работала тогда в музее Кирова. Д. А. Лазуркина любила выступать перед нами — молодыми сотрудниками: рассказывала о своих встречах с Лениным, о том, как распространяли «Искру», но никогда не говорила об обстоятельствах убийства С. М. Кирова, хотя Сталин был уже мертв, а Берия — расстрелян.
Вернемся к более поздним воспоминаниям Д. А. Лазуркиной. Тогда ей было 87 лет.
«Когда Кирова убили, — говорила она, — прибежал ко мне секретарь Струппе — Иовлев… стал плакать: „Я совершил преступление”, — говорит. И рассказал вот что. Месяц назад к нему пришла женщина и требовала обязательно встречи со Струппе… Он сказал, что Струппе нет. Он уехал в область… И тогда она сказала вот что… „позавчера, в воскресенье, наше НКВД было в Детском Селе, там собрались руководящие работники НКВД… Они напились, и было слышно, что они говорили об убийстве Кирова"… И вот Кирова убили пришел ко мне Иовлев на другой день со слезами, убитый тем, что не рассказал сразу, месяц назад, когда была у него эта женщина. Я сказала: „Знаешь что, идем сейчас же, приехала комиссия по расследованию убийства Кирова, приехал Ежов. Пойдем к нему…" Пришли. Он выслушал, сказал: „Я должен пойти к Сталину”».
Д. А. Лазуркина перепутала. Леонид Львович Ильев (а не Иовлев), 1904 года рождения, уроженец г. Борисова Тамбовской губернии, член партии с 1921 года — работал в аппарате Ленинградского горкома ВКП(б) с 1932 года и был не секретарем Струппе, а непосредственным начальником Д. А. Лазуркиной — заместителем заведующего культпропотделом. Секретарем же П. И. Струппе с 1931 по апрель 1937 года был Иван Павлович Ильин, член партии с 1918 года[492].
«Женщина» — тоже лицо вполне реальное, но на самом деле все было, мягко говоря, несколько иначе. Женщину разыскали 3 декабря. Сталин действительно беседовал с ней. Это была Мария Николаевна Волкова, родившаяся в селе Ильинское, Череповецкого района, Вологодской губернии в семье лесничего. Она окончила четыре класса церковноприходской школы. Хотела учиться в гимназии, но произошла революция. Она вышла замуж, родила дочь. В середине 20-х годов сгорел дом отца со всем имуществом, и некогда зажиточная семья остала