Кинокартина кончилась, а ребята не расходятся: уселись на лужайке за клубом и обсуждают, как воевал Чапаев… И тут придумали мы игру в «Чапая»; играли до поздней ночи, после всех дневных дел и уроков.
Но больше всего я любил летом залезать по высокому каштану на колокольню. Подолгу смотрел, как убегают к самому небосводу луга, леса, поля, смотрел на просторы вокруг села.
На церковный купол вела лестница. Часто мы с ребятами поднимались по ней до самого верха.
Доползем до карниза, свесимся и смотрим вниз. Сначала дух захватывало, потом привыкли и бегали вокруг купола, состязались: кто быстрее заберется на крышу, кто быстрее спустится. Простые деревенские игры постепенно вырабатывали ловкость, силу, физическую выносливость, быстроту, осторожность, которые в будущем оказались так необходимы мне, летчику.
Часть вторая ПО ПУТЕВКЕ КОМСОМОЛА
В труде, учебе, играх незаметно пролетело детство. Весной 1934 года я кончил семилетку. Со всех сторон Союза в ту пору сообщалось о строительстве заводов-гигантов. Рос Кузбасс. Строился Беломорканал имени Сталина. В Москве сооружался метрополитен. Закончилась героическая эпопея советских полярников-челюскинцев.
Большие события в стране захватывали меня. Хотелось быть там, где свершались все эти великие дела.
Дома у нас произошли перемены: всем хозяйством ведают старший брат Яков и его молодая жена; отец и брат Григорий работают на заводе. А брата Сашко мы проводили в армию, и я с нетерпением жду от него писем. Мама по-прежнему смотрит на меня как на маленького. Ей хочется, чтобы я остался дома, был у нее на глазах. Часто по вечерам отец заводит со мной разговор о том, куда мне пойти учиться. Ему хочется, чтобы я получил специальность слесаря или токаря.
— Ремесло не коромысло, плечи не вытянет, — говорил он. — А учиться рисовать негде, надо ехать в большой город. Лет тебе еще немного, не уйдет. Подрастешь, там видно будет.
Отец любит завод, и мне тоже хочется учиться и работать на производстве. Но я вдруг решаю попытать счастье стать военным. От ребят я слышал, что воинская часть, стоящая в Шостке, набирает учеников в духовой оркестр. Ученикам выдается военное обмундирование, они там в части и живут. Думаю о том, какая интересная жизнь ждет меня, если я попаду в воинскую часть.
И вот однажды утром я отправился в город. Часть я нашел по звукам духовых инструментов. Скрежет и гул наполняли воздух: очевидно, упражнялись ученики. Но для меня эти звуки были нежной музыкой. У ворот стоял часовой. Мне показалось, что он очень важен и строг. Я долго вертелся около него, не решаясь ни о чем спросить. Наконец отважился:
— Дяденька, где тут учеников в духовой оркестр набирают?
Он посмотрел на меня, засмеялся:
— Иди-ка, хлопец, домой, подрасти сначала.
Так, не добившись толку, обиженный и уязвленный до глубины души, я побрел домой. О своей неудаче промолчал, чтобы не засмеяли, и вечером отправился к Нине Васильевне.
Как семь лет назад, сижу за столом в ее комнате и пью чай с конфетами.
— Помните, Нина Васильевна, как я плакал у школы, как вы мне ухо оттирали?
Нина Васильевна улыбается:
— Конечно, помню. Совсем ты тогда маленький был. Помню еще, как ты из подпасков убежал… Ну что ж ты, Ванюша, решил? Что будешь делать?
— Я хочу в ФЗУ пойти, Нина Васильевна. Нина Васильевна, помолчав, сказала:
— А я считаю, что тебе непременно надо продолжать образование. У тебя способности есть. А главное, ты работать умеешь. Я тебе советую подготовиться в педагогический рабфак. По-моему, из тебя выйдет хороший педагог. Об этом я думала, еще когда ты в третьей группе занимался с отстающими. Как ты сам на это смотришь?
— Да я бы хотел, но… Меня, Нина Васильевна, на стройку, на завод тянет. Техника мне нравится. Если изучу ремесло, пойду на, завод, на большое строительство поеду, в Кузбасс… да мало ли мест!.. Может, в экспедицию куда-нибудь…
— Ты мое мнение знаешь, — говорит Нина Васильевна. — Тебе надо учиться.
Я еще раз посоветовался с отцом и все же решил учиться ремеслу. На следующий день после выпускного вечера отправился в Шостку в ФЗУ. Медленно шагал по улицам, рассматривал вывески, плакаты и даже подумывал: «Вот бы стать мастером по росписи вывесок!»
Прошел мимо четырехэтажного дома. Вспомнилось, как я разглядывал его лет десять тому назад, сидя на возу, запряженном кобылой Машкой. У подъезда большие надписи: «Химтехникум», «Педрабфак» и объявление: «Открыт прием в школу рабочей молодежи. Принимаются лица, закончившие семилетку». Я постоял в раздумье: неплохо бы здесь учиться! И все же пошел в ФЗУ.
Вот и двор ФЗУ. Спросить, как пройти в канцелярию — так наказывал отец, — не у кого. Открыл первую попавшуюся дверь и очутился в мастерской. Светлое, чистое помещение, станки, инструменты. Отец прав: хорошо здесь.
— Ты как сюда попал? — вдруг раздался чей-то голос.
Передо мной высокий немолодой человек в спецовке. Очки сдвинуты на лоб, глаза смеются, но лицо строгое. Оробев, отвечаю:
— Я учиться…
Он оглядывает меня:
— Мал еще, друг. Лет-то тебе сколько?
— Четырнадцать.
— У нас с семнадцати принимают.
— А как пройти в канцелярию? — спрашиваю запинаясь.
— Тебе там делать нечего. Я — мастер и детей не принимаю.
Я повернулся и ушел. Мастер крикнул вдогонку:
— Подрастешь — милости просим!
Опять неудача! Мне так было обидно, что, возвращаясь домой, я даже всплакнул.
Раздумывал я недолго. На следующий день подал заявление в школу рабочей молодежи. И через неделю был принят.
Узнав об этом, отец долго молчал, а потом сказал вздыхая:
— Ты у меня упрямый, Иван… Что ж, учись!
Занятия начались с осени. В школе училась рабочая молодежь с завода; поступил и Ивась, тот самый, из-за которого я дрался в классе.
Учение кончалось в одиннадцать часов вечера. Мы возвращались в деревню вчетвером. Два моих односельчанина учились на педагогическом рабфаке. Они с Ивасем сворачивали, не доходя километра до села, и мы долго перекликались.
В слякоть, в пургу, в мороз ходили ежедневно по семь километров до Шостки да по семь — обратно. Учиться было нелегко, особенно много приходилось заниматься русским языком: у нас в сельской школе занятия шли по-украински.
Перед Октябрьскими праздниками меня вызвал директор и сказал:
— У нас организуется библиотека. Хочешь там работать? Будешь получать зарплату — на первый раз сто рублей в месяц. Утром будешь работать, а вечером заниматься.
— Конечно, хочу, товарищ директор, только…
— Пойдем туда, там и побеседуем. — Он показал рукой в направлении библиотеки.
В большой комнате стояли столы и несколько книжных шкафов. Пожалуй, мне не справиться — так много незнакомых книг. Да и как приступить к совсем новому делу?
Директор заметил мою растерянность:
— Тебе дается двухнедельный испытательный срок. Сходи в городскую библиотеку, там тебя проинструктируют. Вот Леня Дмитриев, секретарь учебной части, тебе поможет. Смелее за дело!
Леня — он был постарше меня и тоже учился в школе — взял надо мной шефство, помог мне разобрать книги, передал кдючи от всех шкафов.
Наутро я пошел в городскую. библиотеку. За столом в отделе выдачи книг сидел молодой человек в очках и быстро, но осторожно перелистывал книгу в красивом переплете.
Он поднял голову:
— Зайдите попозже. Выдача книг с пяти.
Я объяснил, зачем пришел, и подумал: «Тоже скажет, что я еще мал!»
Но библиотекарь отложил книгу и протянул мне руку:
— Что ж, поучитесь библиотечному делу! Главное — помните, что библиотекарь должен знать и любить книгу. Снять с полки, записать, принять и обратно поставить — это еще не все, что требуется от хорошего библиотекаря. Умей объяснить, порекомендовать читателю и подыскать нужную ему литературу. Ты обязан быть сам начитанным. Читай и конспектируй. Без стеснения спрашивай, если что не понял. А теперь я познакомлю тебя с работой библиотекаря.
Он перешел со мной на «ты» и несколько дней терпеливо учил меня.
Я впервые начал серьезно, систематически читать книги по списку, который мне дал библиотекарь. Внимательно следил за газетами, журналами. Часто ходил на консультации к библиотекарю. Он меня встречал дружески:
— Ну, как дела? Что читаешь? Пришли ли новые книги, журналы?
Прежде чем выдавать новые книги, я их прочитывал сам. Не отрываясь, залпом прочитал только что изданную тогда «Как закалялась сталь». Книга глубоко взволновала меня, я долго жил под ее впечатлением. Павел Корчагин стал моим любимым героем. Много раз я перечитывал замечательную книгу Николая Островского, и она помогала мне работать над собой.
Очень понравилась мне «Занимательная физика», увлекали научно-популярные журналы. Все больше и больше интересовался техникой.
Я был так занят работой и учебой, что часто оставался ночевать в канцелярии; спал на столе, подложив под голову несколько книг.
Иногда ребята помогали мне разбирать книги и, зачитавшись, тоже оставались до ночи в библиотеке.
Испытательный срок прошел, и меня зачислили приказом на должность библиотекаря. Радостно и гордо нес я домой после первой получки гостинцы — буханку белого хлеба и конфеты.
Работа в библиотеке дала мне много. Я полюбил мир книг, газет, журналов. Они стали моими настоящими друзьями, вооружали меня знаниями. Передо мной все шире и шире открывалась величественная картина строительства в нашей стране.
Незабываемое впечатление произвела на меня историческая речь товарища Сталина на выпуске академиков Красной Армии, слова вождя о том, что «техника во главе с людьми, овладевшими техникой, может и должна дать чудеса». Сталинский призыв усилил мое желание заняться изучением техники.
Помню и то, как я был поражен и заинтересован рекордом Алексея Стаханова. Сто две тонны угля вместо семи по норме за смену! Дня через три парторг шахты Дюканов вырубил за шесть часов сто пятнадцать тонн. А еще через несколько дней Стаханов вырубил двести двадцать семь тонн. В газетах замелькали фамилии героев труда, последователей Стаханова. У нас в обиходе появилось новое слово — «стахановец». Возникло могучее патриотическое движение стахановцев.