Глава 45Атомная бомба(1962–1964 гг.; возраст 68–70 лет)
К концу 1962 года голод стал ослабевать. В последующее время, когда необходимый уровень продовольствия позволил людям мало-мальски существовать, Мао начал реанимировать свои любимые проекты по созданию спутников и атомных подводных лодок, осуществление которых пришлось на время отложить из-за голода в стране. К этим проектам присоединились и новые. Когда Мао рассказали о лазерах, в то время считавшихся лишь смертоносным оружием и название которых переводилось на китайский как «луч смерти», он тут же решился i m огромные денежные вливания в лазерные исследования, издав характерный приказ: «Луч смерти»: собрать людец, которые полностью посвятят себя этому делу. Кормить их и не позволять им заниматься ничем другим».
Теперь все внимание Мао сконцентрировалось на атомной бомбе. В ноябре 1962 года был сформирован специальный комитет под председательством Чжоу Эньлая для координации деятельности нескольких сотен тысяч привлеченных к проекту людей и объединения всех ресурсов страны. С задачей они должны были справиться в течение двух лет. Концентрация ресурсов была столь масштабной, что удивила даже верхние эшелоны власти, привыкшие к тоталитарной системе. Каждое из многочисленных предварительных испытаний требовало использования почти половины телекоммуникационных средств Китая, и большая часть страны, включая промышленность, оставалась без электричества и транспортных средств, так как энергия направлялась на эти испытания.
Мао был постоянно озабочен — и небезосновательно — тем, как защитить бомбу и весь ядерный комплекс. В июле 1963 года в Москве на трехсторонних (США — Великобритания — СССР) переговорах о запрете на проведение ядерных испытаний президент Кеннеди попросил своего представителя Аверелла Гарримана выяснить мнение Хрущева насчет уничтожения китайских ядерных объектов: «Попытайтесь узнать отношение Хрущева к ограничению китайской ядерной программы или к ее предотвращению, а также выясните степень его готовности к принятию собственных мер либо одобрению действий США в этом направлении». Хрущев ответил резким отказом, однако 1 августа на пресс-конференции Кеннеди заявил, что обладающий ядерным оружием Китай — как он особо подчеркнул, «сталинистский» и с «правительством, решительно настроенным на войну как средство достижения безоговорочного успеха» — представляет «потенциально большую опасность, чем любая из тех, с которыми мы сталкивались после окончания Второй мировой войны… и мы хотели бы предпринять сейчас некоторые меры, которые позволили бы уменьшить эту опасность…».
Кеннеди всерьез рассматривал необходимость уничтожения ядерных объектов Китая с воздуха. Ему объяснили, что диффузионный завод в Ланьчжоу можно уничтожить таким образом, что все будет выглядеть как авария, но для разрушения плутониевого завода в Баотоу может понадобиться ядерный удар.
После убийства Кеннеди в ноябре 1963 года («нефтяным королем», как заявил Мао албанскому министру обороны) его преемник, Линдон Джонсон, вскоре уже подумывал сбросить с парашютами тайваньских диверсантов на объекты китайского ядерного полигона Лоп-Нор, чтобы те взорвали их.
Лоп-Нор и другие ядерные полигоны в глубине пустыни Гоби были совершенно изолированы, и все, кто там находился, от лучших ученых до рабочих, были годами и даже десятилетиями полностью оторваны от семей и общества. Однако эти полигоны прекрасно просматривались с американских самолетов-шпионов, и атаки с воздуха Мао боялся больше всего.
В апреле 1964 года Мао сообщили, что уже осенью можно будет провести пробный ядерный взрыв. Он сразу же предпринял все возможные меры, чтобы свести к минимуму угрозу налета на ядерные объекты. Чтобы обезопасить себя от СССР, Мао публично напомнил Хрущеву, что Китай все еще является членом коммунистического лагеря. 12 апреля, на следующий день после того, как были урегулированы все пункты испытаний, Мао вмешался и переписал поздравительную телеграмму Хрущеву к семидесятилетию. Первоначальный черновик отражал желчный характер публичных отношений между двумя государствами. Мао изменил текст на сверхдружественный, добавив крайне необычное обращение «дорогой товарищ» и подчеркнув, что их разногласия всего лишь временные. «В случае глобального мирового кризиса, — продолжал Мао, — мы, несомненно, встанем плечом к плечу против нашего общего врага». И в заключение он добавил фразу, вызывающую воспоминания о прошлых отношениях: «Пусть империалисты и реакционеры дрожат перед нашим союзом…» Телеграмма была широко растиражирована в китайских средствах массовой информации и изумила всех, поскольку появилась после месяцев огнедышащей полемики с Хрущевым. Накануне Национального дня, 30 сентября, Мао ошеломил русских тем, что тепло приветствовал их делегата, пожал ему руку и повторил: «Все будет хорошо, наши народы будут вместе».
Основной тревогой Мао оставалась Америка. Чтобы удержать США от резких движений, он усердно пытался запастись козырями. Было бы неплохо устроить неприятности в самих США или в непосредственной близости от них, но здесь его возможности были ограниченны. Вскоре после установления запрета на проведение ядерных испытаний, 8 августа 1963 года, Мао разразился заявлением в поддержку чернокожего населения Америки. Однако это привело лишь к тому, что он сам назвал впоследствии «холостым выстрелом». Чернокожий американский радикал Роберт Уильямс, который, как уверял Мао, сподвиг его на это заявление, сказал нам, что Мао «не понимал многого в жизни черных американцев». В этом вопросе Уильямс сравнивал Мао с Хо Ши Мином, причем не в пользу Мао. Мао произносил множество речей в поддержку антиамериканских движений в соседних с США странах, таких как Панама и Доминиканская Республика, но слова оставались словами.
Правда, было одно место рядом с Китаем, где оказались американцы, — Вьетнам. К концу 1963 года в Южном Вьетнаме находилось около 15 тысяч американских военных советников. Мао замышлял создать такую ситуацию, при которой США послали бы еще больше солдат в Южный Вьетнам и даже вторглись бы в Северный Вьетнам, граничивший с Китаем. Тогда, если бы Вашингтон решился на удар по ядерным объектам, китайская армия хлынула бы во Вьетнам и разгромила бы американские войска, как уже произошло в войне с Кореей. Предприняв попытку осуществить свой план, в 1964 году Мао начал сильно давить на Вьетнам, чтобы тот развязал войну в Индокитае. «Ваша борьба, — говорил он вьетнамцам, — не дала важных результатов, а просто причиняла мелкие неприятности… Гораздо выгоднее перейти к более масштабным военным действиям… Боюсь, вам действительно придется послать больше войск на юг. Не бойтесь вторжения американцев, в наихудшем варианте это не страшнее, чем еще одна корейская война. Китайская армия готова, и, если Америка рискнет атаковать Северный Вьетнам, Китай отразит нападение. Наши войска готовы хоть сейчас вступить в бой».
Мао попросил Северный Вьетнам обострить борьбу в других странах, соседях Китая: «Хорошо бы также послать несколько тысяч солдат в Лаос. Лаос сражался несколько лет, но безрезультатно. Стоит подумать хорошенько: 3 или 4 тысячи человек — и… вымуштруйте их так, чтобы они забыли свой буддизм и стали закаленными ударными войсками…» Он особенно подстрекал вьетнамцев помочь в создании партизанской армии в Таиланде, где находились американские военные базы.
На самом деле политика Ханоя заключалась в том, чтобы сгладить конфликт с США, и северные вьетнамцы объяснили Мао, что они не хотят «провоцировать» американцев. Тем не менее Мао приказал своим войскам численностью 300–500 тысяч человек развернуться вдоль границы и быть готовыми в любой момент войти во Вьетнам. Чжоу Эньлай посетил китайский военный флот в Южно-Китайском море и приказал его командующему быть готовым к нападению на Южный Вьетнам. Были выделены средства на передислокацию флота гораздо ближе к Вьетнаму, к порту Чжаньцзян.
Затем, как сообщил Чжоу Эньлай египетскому президенту Насеру, Мао планировал вовлечь максимальное количество американских войск во Вьетнам, как «страховой полис» от возможного ядерного нападения США на Китай, чтобы «их плоть была доступна нашим когтям.
Следовательно, чем больше войск США пошлют во Вьетнам, тем счастливее мы будем себя чувствовать, ибо они будут в нашей власти и мы сможем пить их кровь…
…Они будут находиться в непосредственной близости к Китаю… Они… станут нашими заложниками».
Чжоу также сказал президенту Танзании Джулиусу Ньерере, что ради защиты своих ядерных объектов Пекин будет действовать во Вьетнаме, не считаясь с желаниями самих вьетнамцев. Передайте американцам, заявил Чжоу, что, если они атакуют китайские ядерные объекты, Пекин «не станет уважать ничьи границы» и войдет в Северный Вьетнам, «с согласия вьетнамцев или без оного».
Мао Цзэдуна тревожили не только вероятные удары с воздуха по ядерным объектам; он также боялся, что мишенями могут стать все его военные заводы. Так как большинство из них располагалось на прибрежных равнинах, он решил перевести их в горные районы в глубине Китая.
В июне 1964 года Мао отдал приказ приступить к массовой передислокации, которую в узком кругу он называл всенародным «переездом» промышленности ради удовлетворения запросов «эры атомной бомбы». Передислокация проходила под общим названием «третий фронт» (прибрежные и приграничные районы получили название «первый фронт»; остальной Китай назывался «вторым фронтом»).
Не менее 1100 крупных предприятий было демонтировано и переведено в отдаленные районы, где пришлось построить такие важные объекты, как сталелитейные заводы и электростанции. Некоторые ядерные объекты были даже продублированы. Для них в горах выдолбили гигантские пещеры, на что были затрачены колоссальный труд и астрономические деньги. «Третий фронт» строился более десяти лет и поглотил 200 миллиардов юаней; на пике строительства расходы составляли по меньшей мере две трети всех национальных капиталовложений. Ненужные траты, созданные «третьим фронтом», оказались больше, чем все материальные потери от «большого скачка».