Генерал Чэнь был уволен из рядов армии и заменен человеком, лояльность которого к Линь Бяо не вызывала сомнений. Армейские части, вовлеченные в беспорядки, были расформированы и отправлены на принудительные работы. Объединение «Несравненных» распалось, а те, кто пробовал сопротивляться, были уничтожены. В течение нескольких последующих месяцев в этой провинции были ранены, искалечены или убиты не менее 184 тысяч рядовых граждан и руководящих работников. Генерала Чэня и его заместителей вызвали в Пекин. Там случилось нечто невероятное, причем «впервые» в истории. Генералы из Уханя были забиты до смерти не в какой-то тайной темнице, а на заседании Политбюро, на котором председательствовал Чжоу Эньлай. Палачами были высокопоставленные офицеры, возглавляемые командующим военно-воздушными силами Китая У Фасянем. Сцена в зале заседаний Политбюро в точности повторяла уличные расправы над жертвами, которых заставляли стоять на коленях; их руки были вывернуты назад, как крылья у самолета; их пинали и избивали. Генерала Чэня сбили на пол и затоптали ногами. Даже для преступной империи Мао такая расправа в Политбюро была беспрецедентным случаем.
Восстание в Ухане натолкнуло Мао на мысль, что 75 процентов армейских офицеров являются неблагонадежными. Он инициировал проведение гигантской чистки в вооруженных силах, осуждение «идущих по капиталистическому пути в армии», но ему пришлось почти сразу отступить. Уволив большинство гражданских чиновников, Мао не мог позволить себе создавать врагов в институте власти, который стал его единственной опорой.
Мао был вынужден умиротворить армию, сделав ей несколько подачек. Он постарался снять с себя ответственность за попытку произвести в ней чистку, сместив члена Группы но делам культурной революции Ван Ли, замешанного в уханьском эпизоде. Теперь Мао сделал его козлом отпущения. 30 августа 1967 года Ван Ли был арестован. Меньше месяца назад он стоял на воротах Тяньаньмыни, приветствуемый миллионом людей как герой Уханя. Это был единственный раз, когда китайские лидеры появились там без Мао. Неожиданная популярность погубила Ван Ли. Его появление на площади Тяньаньмынь, которую Мао считал своей вотчиной, вызвало раздражение у Великого кормчего, который сказал, что Ван Ли «стал слишком большим для своих ботинок и его нужно сократить в размерах».
Однако устранение Ван Ли не решило проблему Мао. Он еще не мог быть уверенным в том, что новые армейские выдвиженцы станут людьми, беспрекословно выполняющими все его приказы. В выборе этих людей он зависел от Линь Бяо, которому пришлось искать их уже во вторых рядах армии. У Мао не было другого выбора, кроме превращения армии в феодальную вотчину Линь Бяо, управляемую его близкими друзьями и по принципам круговой поруки, характерным для любой преступной группировки. 17 августа 1967 года Мао уполномочил Линя сформировать новый орган для управления армией, получивший название Административное бюро. В его состав вошли жена Линя и несколько генералов, которые были обязаны своей карьерой (а иногда и жизнью) лично Линю.
Типичным примером такого рода выдвиженцев был генерал Цю Хуэйцзо, возглавлявший службу тылового обеспечения китайской армии. В начале «культурной революции» он был осужден и жестоко избит. Одно из его ребер было сломано, а плечевые суставы и мышцы повреждены. Он упал в обморок на эшафоте и был приведен в чувство холодной водой для того, чтобы его можно было сильнее избить. В то время, когда он готовился умереть, от Линь Бяо поступил приказ освободить его. Он писал впоследствии Линю: «В 0.40 часов 25 января 1967 года я родился во второй раз, этот момент ни я, ни моя жена, ни мои дети никогда не забудут…»
Цю создал свой личный отряд и начал мстить тем, кто заставил его страдать. Только в учреждении, где он ранее служил, 462 человека из числа его бывших подчиненных были арестованы и подвергнуты пыткам; их заставляли есть хлеб, пропитанный экскрементами, били по половым органам. И это были не самые жестокие пытки. В результате восемь человек умерло.
Цю являет собой пример человека, который стал совершенно циничным по более серьезным причинам, чем пресловутая «культурная революция». Эти причины связаны с ущербной природой самой партии с первых дней ее существования. Накануне Великого похода ему и нескольким другим новобранцам Красной армии (одному из которых было одиннадцать лет) приказали спрятать часть партийных документов, которые они запечатали и утопили в реке, привязав к ним камни. Когда они вернулись на берег реки, то увидели перед собой дула винтовок своих товарищей, которых послали устранить их, чтобы не осталось никаких следов. Цю выжил лишь благодаря счастливой случайности.
Линь позволял Цю и другим близким друзьям вести свои личные вендетты и создавать свои личные отряды до тех пор, пока они повиновались ему. Мао то же самое позволял делать Линю. Какое-то время Мао пытался внедрить в армию собственных выдвиженцев, назначив одного из них, генерала Ян Чжэнъу, начальником штаба. Но Линь не хотел чувствовать за спиной дыхание генерала Яна и в конце концов заставил Мао посадить его в тюрьму в марте 1968 года. Мао даже временно распустил Военный совет, старый орган высшей власти, который он сам возглавлял. Он сохранил за собой только право вето на перемещение любой группировки войск свыше батальона. На это требовалось его личное разрешение.
Линь назначил своего друга Хуан Юншена на должность начальника штаба армии. Хуан был столь незначительным, что Мао даже не мог вспомнить его лицо. Известный дамский угодник, он вскоре стал любовником госпожи Линь. Е Цюнь была женщиной необузданного сексуального темперамента, который не мог удовлетворить маршал, страдавший импотенцией. Мадам Линь называла мужа «замороженным трупом». Отношения между ней и ее возлюбленным стали ясны после трехчасовой телефонной беседы, которая прослушивалась.
«Е Цюнь. Я очень волнуюсь, что ты можешь навлечь на себя неприятности, стремясь к физическому удовлетворению. Могу сказать тебе, что вся моя жизнь неразрывно связана с тобой — политическая и личная… Разве ты не знаешь, что 101 [кодовое имя Линь Бяо] представляет собой дома? Мне постоянно приходится сносить его ругань… Я понимаю твои чувства… Страна большая. Каждый из наших детей сможет занять ключевое положение! Разве я не права?
Хуан. Да, ты совершенно права.
Е Цюнь. …Наши дети соединят свои силы, их должно быть пять человек. Они будут словно пять генералов и смогут преуспеть. Каждый займет одну ключевую позицию; все они могут быть вашими помощниками.
Хуан. Я так благодарен тебе!
Е Цюнь. …Я приняла эту меру предосторожности [противозачаточные средства]. На всякий случай они есть у меня; и мне надо избавиться от [ребенка]. Я надеюсь, что однажды ты приедешь ко мне. (Звуки рыданий.)
Хуан. Я приеду! Я приеду! Не плачь. Это очень меня печалит.
Е Цюнь. Другая проблема: ты не должен быть верен только мне. Ты можешь дурачиться… Я не ограниченный человек. Ты можешь завести других женщин и дурачиться с ними. Не волнуйся обо мне…
Хуан. …Я предан одной тебе.
Е Цюнь. Если ты мечтаешь о другой женщине, в этом нет ничего страшного. Но только одна проблема. Она не должна быть болтливой. Если она начнет болтать и расскажет обо мне, будет трагедия…
Хуан молча слушает.
Е Цюнь. Я чувствую, что если мы будем вести себя правильно, то все будет хорошо для нас обоих… Ты веришь в это?
Хуан. Да! Да! Да!»
Судьба нового начальника штаба, в которой смешались подлинное чувство и бесстыдный политический расчет, оказалась тесно связанной с судьбой Линя.
Линь превратил военно-воздушные силы в свою главную опору. Там его ставленник сделал двадцатичетырехлетнего сына Линя по кличке Тигр заместителем руководителя военного отдела. Он установил порядок, по которому военно-воздушные силы «обо всем сообщали Тигру и получали от него приказы». Дочь Линя Додо стала заместителем главного редактора газеты военно-воздушных сил.
Летом 1967 года, не удовлетворенный состоянием дел в армии, Мао решил заняться формированием «штурмовых отрядов», состоявших из тех цзаофаней, которых он назвал «левыми». После июльской паники в Ухане, пребывая в мстительном настроении, Мао подстрекал левых организовывать нападения на другие группы, которые он называл «консерваторами». Когда Мао сбежал в Шанхай, он заставил там левых напасть на враждебную группу. Произошло крупнейшее сражение в ходе всей «культурной революции», которое случилось две недели спустя после прибытия Мао. В тот день, 4 августа, более 100 тысяч левых, вооруженных копьями и железными прутьями, окружили около 25 тысяч своих противников на фабрике недалеко от моря, а выход с нее находился под прицелом кораблей военно-морского флота — это было невозможно сделать без приказа Мао. К концу дня более 900 человек были ранены, многие из них искалечены, некоторые умерли. С двух вертолетов снимали всю сцену боя — что тоже было невозможно без приказа Мао. Документальный фильм об этих событиях продолжительностью 2,5 часа показывали организованным толпам. Мао посмотрел его на своей вилле. Человек, который возглавил нападение, Ван Хунвэнь, был впоследствии выдвинут на руководящие должности Мао и стал национальным лидером номер три. «Я видел ваш фильм», — сказал ему Мао, поздравляя с «одержанной победой».
В день сражения Мао отдал приказ сформировать «штурмовые отряды». «Вооружай левых, — писал он своей жене, лидеру Группы по делам культурной революции. — Почему мы не можем вооружать левых? Они [консерваторы] бьют нас, и мы также имеем право бить их».
Но этот приказ раздавать оружие гражданскому населению выпустил джинна из бутылки. Если в некоторых местах, таких как Ухань, различия между умеренными и левыми были явными, то во многих других даже наиболее преданные последователи Мао не могли точно сказать, какая группа была наиболее воинственной, поскольку все группы враждовали, чтобы казаться самыми агрессивными. Типичной в этом плане была провинция Аньхой, где две противостоящие группировки с гордостью носили ультраполитические названия «замечательные» и «пердуны». Поскольку первая из них смогла первой проникнуть в старые правительственные учреждения, она объявила, что захватила власть у «идущих по капиталистическому пути», и провозгласила: «Наш захват власти замечателен». Вторая группировка отозвалась: «Замечателен? Какой пердеж!»