голодают и что его семье посчастливилось остаться в живых — и это вскоре после сбора урожая. В Маньчжурии число умерших от голода среди гражданского населения достигло в 1948 году сотен тысяч, и даже солдаты Красной армии часто находились на грани голодной смерти.
Мало кто знал, что голод в коммунистических районах был обусловлен главным образом тем, что Мао экспортировал продовольствие. Недостаток еды списывали «на войну». Но это был лишь предвестник настоящего Великого голода, который тоже был страшным результатом правления Мао — следствием его решения экспортировать продовольствие в Россию.
Во время навязанного Маршаллом перемирия, в июне 1946 года, Чан в военном отношении все еще намного превосходил Мао. В армии Гоминьдана под ружьем было 4,3 миллиона человек, что намного больше, чем в армии Мао, насчитывавшей 1,27 миллиона человек. Какое-то время генералиссимус имел преимущество. Оставив красных в покое в Маньчжурии, он вытеснил их с баз собственно в Китае, включая и единственный город, который они еще удерживали, Чжанцзякоу. Красные сдали город в октябре 1946 года. Далее на юге красные были практически полностью изгнаны из района Янцзы. На всех театрах войны Мао повторял все тот же неудачный маньчжурский сценарий, приказывая своим генералам любой ценой брать города. Например, в ходе военных действий в Восточном Китае он приказал 22 июня 1946 года окружить Нанкин, куда Чан только что перенес свою столицу. Хотя Мао утверждал, что в этом наступлении нет никакого риска, этот план был оставлен, как, впрочем, и многие другие планы Мао.
Несмотря на эти существенные и ощутимые потери, Мао чувствовал себя очень уверенно, так как в его руках была самая главная база — Северная Маньчжурия. Когда Чан начал наступление и здесь — в октябре 1946 года, после того, как перемирие дало красным четыре месяца на консолидацию сил, — он не смог проломить их оборону. В ту зиму 1946/47 года, самую холодную за много лет на памяти местных жителей, пришлось вести тяжелые сражения с реформированными силами коммунистов, которыми командовал Линь Бяо, проявивший в эти тяжелые месяцы незаурядный и весьма своеобразный военный талант. Сам Мао кратко охарактеризовал полководческий стиль Линя как «беспощадный и весьма странный». Одним из методов ведения войны стало необычное использование сильных морозов. Когда температура воздуха опускалась ниже 40 градусов и солдат, помочившись на морозе, рисковал отморозить член, Линь заставлял свои войска лежать в засадах во льду и снегах в течение нескольких дней. Красные ветераны оценивают потери умершими и искалеченными от обморожений приблизительно в 100 тысяч человек. Националисты страдали от морозов меньше — они были лучше обмундированы и у них были не такие беспощадные командиры.
К весне 1947 года коммунистическая база в Северной Маньчжурии стала неприступной. Маршалл покинул Китай в январе, тем самым положив конец посредническим усилиям Соединенных Штатов. Позже США оказывали существенную помощь Чану, но все это было уже бесполезно. Цель, которой коммунисты тайно добивались в течение более двух десятилетий, — «соединиться с Советским Союзом» — была достигнута, не без помощи Вашингтона, хотя и невольной. Победа Мао в общенациональном масштабе была теперь лишь вопросом времени.
Глава 29Тайные агенты, предательство и близорукая политика обрекают на поражение режим Чана(1945–1949 гг.; возраст 51–55 лет)
К началу 1947 года, когда националистам не удалось уничтожить огромную базу Мао на границе с Россией, Чан понял, что попал в трудное положение. Очень многие в стране тоже отчетливо это понимали. Тогда Чан решил захватить цитадель Мао — Яньань. Это стало бы событием «величайшего значения», записал Чан в своем дневнике 1 марта. В тот же день он возложил выполнение этой жизненно важной задачи на человека, которому всецело и безусловно доверял. Генерал Ху Цзуннань был опекуном его младшего (приемного) сына Вэйго и на церемонии бракосочетания Вэйго стоял рядом с Чаном.
Наше исследование заставило нас подозревать, что генерал Ху был «законсервированным» красным агентом. Он начал свою карьеру в Вампу, военной академии националистов, в 1924 году. Эту академию основала, финансировала и обеспечивала преподавательскими кадрами Москва. Было это в то время, когда Сунь Ятсен старался использовать поддержку России для захвата власти в Китае. Чан Кайши был начальником академии, а Чжоу Эньлай руководил ключевым политическим департаментом. В академию были внедрены многочисленные тайные коммунистические агенты, которые потом становились офицерами армии Гоминьдана.
В Вампу Ху Цзуннаня сильно подозревали в том, что он является коммунистическим агентом[89], но у него были высокопоставленные друзья, которые свидетельствовали в его пользу. Потом он завязал дружбу с начальником разведки Чана, Дай Ли, который к тому же устроил женитьбу Ху. Эти два человека настолько сдружились, что Дай приказал своим подчиненным в частях, вверенных Ху, посылать копии секретных донесений одновременно ему самому и Ху. В результате ни один из подчиненных так и не осмелился высказать свои подозрения относительно Ху.
В 1947 году Чан поручил Ху взять Яньань. В тот же день, когда Ху получил новое задание, сообщение об этом лежало на столе у Мао. Мао приказал эвакуировать город, а местное население силами вооруженной милиции было согнано на окрестные холмы. Большая часть красной администрации перебралась на другую базу — к востоку от Хуанхэ.
18–19 марта Ху взял Яньань, о чем националисты трубили, как о своей великой победе. Но в действительности им без боя достался город-призрак. По приказу Мао все эвакуированные и оставшиеся на месте местные жители закопали в землю не только продовольствие, но даже кухонную утварь.
Сам Мао покинул город всего за несколько часов до прихода националистов, оставил с напускной неторопливостью. Он даже задержался на некоторое время, чтобы осмотреть пагоду — символ Яньаня. Он любовался зданием, а шофер периодически давил на педаль газа американского джипа (подаренного Мао уехавшими сотрудниками американской миссии), напоминая о том, что националисты уже на подходе. Мао сыграл этот спектакль, чтобы вселить уверенность в свое окружение. Незадолго до этого Мао поразил высшее командование Красной армии своим приказом вывести из Яньаня большую часть войск, оставив в регионе всего 20 тысяч солдат — меньше одной десятой от их исходной численности. Ху наступал на Яньань, имея под своим началом приблизительно 250 тысяч штыков.
Мао отступил на север в одной машине с Чжоу Эньлаем, который стал теперь начальником его штаба, и госпожой Мао. По пути Чжоу и Мао оживленно болтали и смеялись, словно, по словам сопровождавшего их телохранителя, «ехали на веселый пикник».
Примерно в 30 километрах к северо-востоку от Яньаня, в местечке под названием Цинхуабянь, Мао попросил шофера сбросить скорость, когда они проезжали по лёссовому склону, превращенному дождями в довольно глубокую расселину. Телохранители терялись в недоумении, видя, как Мао и Чжоу многозначительно переглянулись. Только через неделю явилась разгадка, когда именно в этом месте 31 — я штабная бригада Ху и еще 2900 солдат попали в засаду 25 марта.
Бригада получила приказ Ху следовать по этой дороге за день до катастрофы, 24 марта, но люди Мао начали готовить засаду на много дней раньше, и Мао послал на выполнение этой операции все свои силы — 20 тысяч солдат. Еще до того, как раздались первые выстрелы, бригада обнаружила засаду и тотчас по радио проинформировала об этом Ху. Генерал Ху приказал наступать, угрожая трибуналом за невыполнение приказа, отчего погибли 2900 человек. В это же самое время Ху отправил основные силы своей армии в другом направлении, на запад, исключив возможность отправить их на помощь попавшей в тяжелое положение бригаде.
Три недели спустя, 14 апреля, Мао точно таким же способом записал на свой счет еще одну победу, когда одно из соединений Ху попало в заранее приготовленную для него засаду в Янмахэ. Потери составили 5 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными. Как и раньше, Ху отвел подальше свои главные силы, и обреченная бригада оказалась отрезанной от них непроходимым ущельем.
4 мая коммунистам досталась еще одна легкая победа, когда они захватили товарную станцию Ху, Паньлун. И снова Ху послал свои главные силы выполнять второстепенные задачи, оставив товарную станцию практически без прикрытия. Как защитники станции, так и разведчики основных сил доносили, что красные «прячутся поблизости от станции», но Ху сказал, что они видят волка там, где его нет, и кричат: «Волк, волк!» Когда же главные силы дошли до указанного им города, то не обнаружили там противника.
Вместе со станцией Паньлун красным достался склад с продовольствием, обмундированием, боеприпасами и медицинским имуществом, в то время как националистам оставалось теперь только умирать от голода. Некоторым пришлось стаскивать обувь с разлагающихся трупов убитых коммунистов. «Как бы мы ни мыли ботинки, — вспоминал один из националистов, — мы не могли избавить их от страшной вони!» Многие заболевали, но лекарств теперь тоже не было.
После этих трех побед, одержанных в течение двух месяцев после взятия Яньаня националистами, коммунистическое радио передало, что Мао остался в Особом районе. Смысл передачи заключался в следующем: хотя он и не находился в столице, глава КПК уцелел и мог действовать в районе, оставаясь там хозяином положения.
Мао находился в 150 километрах от штаба Ху в городе Яньань в течение одного года, свободно перемещаясь по провинции с эскортом в 800 человек, численность которого иногда увеличивалась до 1400 человек, не считая кавалерийской роты. Радиостанция Мао работала круглосуточно, поддерживая контакты с коммунистическими армиями и базами во всем Китае, а также с русскими.
Мао переезжал с места на место впервые с тех пор, как начал управлять Особым районом десять лет назад. Для него был изготовлен паланкин, но Мао предпочитал передвигаться пешком или верхом на лошади, вопреки своему обычаю, выработанному еще во время Великого похода, и физически весьма окреп. Личный повар повсюду носил с собой любимые блюда Мао — красный перец и сосиски. Мао никогда не ел вместе с местными крестьянами или в ресторанах, боясь недоброкачественной пищи или яда. Теперь он спал так хорошо, что перестал пользоваться снотворными таблетками, и вообще находился в прекрасном расположении духа. Он с удовольствием осматривал достопримечательности и охотно позировал кинодокументалистам, которые прибыли из Маньчжурии, чтобы снять о нем фильм. Госпожа Мао приобрела фотоаппарат и стала много фотографировать. Это увлечение захватило ее, и со временем она стала в этом искусстве большим мастером. Из коммунистической базы на востоке, с противоположного берега Желтой реки, часто приезжали русские врачи, осматривали Мао и сообщали Сталину о состоянии здоровья председателя КПК.