— Мы объединились в начале семидесятых. А названия приходится часто менять. В зависимости от наших акций и последствий от них.
— Как вы называетесь сейчас?
— Группа «Сто два».
— Сто два — это численность организации?
— Нет. Но отвечать дальше на ваш вопрос не буду. А название наше, очевидно, скоро изменится.
— Вы считаете себя идейными террористами?
— Да. Но при этом не любим, когда нас называют террористами. Мы скорее идейные борцы.
— Сколько сегодня существует в США экстремистских организаций?
— По данным полиции — около двух тысяч. Но лично у меня такая цифра вызывает сомнение.
— Вы враждуете с другими группами?
— Да… Но не со всеми. Наша цель — чистота и господство белой расы. Не дать цветным поработить нас — вот главное!.. А всякие левацкие, марксистские, чегеваровские группы поддерживают цветных. Кроме того, цветные тоже имеют свои национальные организации. Такие как «Черные пантеры», «Нож и луна», «Красные братья», «Группа Рассвет» и многие другие. Вот они-то как раз и террористы. Это очень опасные организации. Их надо уничтожать, как бешеных собак!
— Очевидно, они такого же мнения о вас?
— Наплевать! Нас их мнение мало волнует. Мы воюем и не церемонимся в высказываниях друг о друге.
— А с какими организациями вы сотрудничаете?
— Этот вопрос оставляю без ответа.
— Почему тогда согласились встретиться со мной, раз так засекречиваетесь? Вам нужна хоть какая-то реклама?
— Да, если хотите. Любой политической радикальной организации нужна и секретность, и своего рода реклама. Плохие слова, оскорбления, вранье в наш адрес — тоже реклама. И в некоторых ситуациях она может пригодиться нам.
— Вы так уверены, что я буду оскорблять и поливать грязью группу «Сто два»?
— Не сомневаюсь. Но пусть знают во всем мире, что мы существуем, действуем и не собираемся складывать оружие. А если понадобится — зажжем очистительный огонь на всей планете.
— Знакомые слова насчет «очистительного огня на всей планете». Их любили повторять Гитлер и Муссолини. Кстати, а чем вы собираетесь зажечь этот огонь?
— Конечно, не спичками.
— Догадываюсь… Несколько десятилетий назад арсенал террористов составляли: нож, яд, винтовка, пистолет, петля-удавка, бомба…
— Устарело. Примитивно. Мы идем в ногу со временем. Не отстаем от прогресса. У нас есть современное радиотехническое оборудование, скорострельное оружие, гранатометы, отравляющие вещества, контактные и самонаводящиеся бомбы.
— Позавчера здесь, в Нью-Йорке, я беседовал с одним торговцем оружия. Он назвал примерную стоимость всего, что вы сейчас назвали. Контактные и самонаводящиеся бомбы, современное скорострельное оружие, особенно если оно с оптикой, — вещь довольно дорогая. Откуда берете деньги?
— Нахальный вопрос. Кто ж вам на него ответит? Могу сказать лишь одно: есть здравомыслящие и деловые люди, которые помогают нам… И таких, поверьте, немало.
— Среди них — люди из служб безопасности и разведок?
— Н-нет. С подобными организациями мы не связаны… По крайней мере сегодня.
— Значит, в деловых кругах есть те, кому выгодны ваши кровавые акции?
— Не так ставите вопрос. Но я отвечу. Многие в деловых кругах понимают, что только мы — сила, способная противостоять цветной угрозе, наступлению Востока на Запад.
— Как утверждает директор Канадского института правопорядка мистер Пуланзас, в США случались похищения радиоактивных материалов. Он высказывает опасения, что ядерное оружие в ближайшее время будет освоено различными экстремистскими группировками, подобными вашей.
— Мы бы не отказались. Но пока ядерного оружия у нас нет.
— Оружие массового уничтожения особенно опасно в ваших руках. По прихоти одного или нескольких фанатиков-экстремистов могут быть взорваны высотные дома, школы, вокзалы и даже атомные электростанции, отравлена питьевая вода любого города.
— Если надо, мы пойдем на это! Да содрогнется земля от нашей поступи!
— Не слишком ли жестоко?
— Что поделаешь, если невозможно по-другому. Если только так можно отстоять чистоту белой расы.
— Известны случаи, когда террористические организации пытались раздобыть оружие массового уничтожения. А некоторые уже сами научились изготавливать высокотоксичные химические и бактериологические вещества.
— Да, прогресс шагнул далеко вперед. Компоненты оружия массового уничтожения сегодня можно купить совершенно легально. А объяснение, как его изготовить, легко найти в специальной литературе. Конечно, речь идет не о всех видах оружия массового уничтожения. Некоторые возможно создать только в специальных, высокооснащенных лабораториях. Сила современного химического и бактериологического оружия неимоверна. Всего несколько граммов яда нового поколения достаточно распылить над городом — и тысячи людей уничтожены. А для индивидуального террора есть другие яды. Одна капля на пуле, ноже, кастете, специальной игле или пере авторучки: малейшая царапина от этих предметов — и у человека нет шансов выжить.
— Что и говорить, возможности у вас теперь широчайшие. Создаются все новые и новые виды оружия массового уничтожения. Накапливаются законсервированные разносчики оспы, сибирской язвы, холеры, бубонной чумы, тифа, желтой лихорадки и даже вирусы мало кому известных заболеваний. Сегодня уже поговаривают о возможности применения генетического и климатического оружия. А ведь оно может уничтожить все живое на земле. Что было бы, если бы подобное оружие оказалось в руках Группы «Сто два»?..
— О, я понял, куда вы клоните. Обладать таким чудом — значит держать в страхе и повиновении противника. Да, мы будем стремиться заполучить любое оружие массового уничтожения. Ну, а если цветным все же удастся завоевать мир, мы поставим на нем точку. Планета, где правят цветные, нам не нужна. И пусть тогда погибнет все живое. Конечно, возможностей у нас пока недостаточно. Однако пройдет немного времени, и мы станем обладателями самых сокрушительных видов оружия. И тогда все будут с нами считаться. Ибо мы всегда сможем стать искрой великого, мирового, очистительного пожара!
Действительно, прошло немного времени, и вот уже террористические группы обладают современнейшими самолетами, подводными лодками, всевозможными электронными устройствами, элементами ядерного оружия.
Что же произойдет еще через несколько лет?
Тогда, в Нью-Йорке, в августе 1977 года, я не мог ответить на этот вопрос.
Еще одна встреча в 77-м
— Работа как работа. Не лучше и не хуже, чем у других… Но ты зря стараешься. Не там рыбку ловишь. Сенсацию тебе не подброшу. А реклама в нашем деле, сам понимаешь, не нужна. За лишнее слово можно пулю схлопотать. Не скрою, работа рискованная. Долго мы не живем. Зато прилично зарабатываем. И уж умеем вырвать сладкие деньки у Господа Бога.
— Но мы все же поболтаем, дружище, о делах?
— Смотря каких… Честное слово, если бы не просьба Веселого Рэда, я вообще не пришел бы на встречу. Сам понимаешь… Черт его знает, куда можно влипнуть. А ты, значит, вернешься в Москву и будешь пописывать обо мне и моих коллегах разоблачительные статейки?
— Если дашь хорошую информацию.
— С какой стати? Даже за хорошую плату «густую информацию» не даю. Я не самоубийца. Допьем виски, потреплемся немного и разбежимся кто куда. Но предупреждаю: никаких записей и тайного фотографирования. Договорились?
— Договорились… Когда ты стал профессиональным террористом?
— Ой, только не присобачивай мне идейные хвосты. Плевал я на придурков, что напяливают себе на одно место красивые словечки. Правые, левые, красные, зеленые, коричневые — все болтуны и недоноски. А я просто наемный убийца, без всяких бредовых идей. Хочется тебе — называй меня террористом, валяй! Платят — стреляю. В кого? Все равно. Пуля разберется. Лишь бы показали фото, дали адрес клиента, рассказали, если возможно, о его привычках и отвалили денег побольше. А занимаюсь я этим делом почти тринадцать лет.
— Ого! Значит, долгожитель?
— Верно. Мало кто из моих коллег столько вытягивает. Пока везет.
— Ты никогда не задумывался о судьбе тех, кого убивал? Человек пришел в этот мир. Он рос, учился, работал. Его воспитывали родители. Кто-то его любил, и он — кого-то. Строил планы, мечтал… И вдруг — конец всему. Пуля. Взрыв. Яд. Подстроенная авария. Смерть.
— Когда задумываешься, начинают дрожать руки. А в нашем деле это паршиво. Может быть, узнай клиента поближе, я бы не стал его ликвидировать. Поэтому у нас не принято слишком много знать о клиентах. Только его внешность и некоторые привычки. И никаких предварительных контактов. Наши боссы и заказчики опасаются, чтобы мы, исполнители, не вступили в сговор с намеченными будущими жертвами.
— Как ты начинал карьеру и где проходил подготовку?
— За придурка меня принимаешь? Ну, да ладно, в общих чертах отвечу. На этом не поймаешь. Люблю журналистов — таких простачков умеют из себя изобразить. Потому терплю твои идиотские вопросы. В общем, так. Полтора года гнил во Вьетнаме. После ранения болтался без дела во Флориде. Отыскали дружки. Три месяца спецподготовки и работа в Южной Америке. Потом — Западная Европа. Там долго не дали засидеться. Три хлопка — и отправили в Гонконг… Кстати, мы не могли там встречаться?
— Никогда там не был…
— Ох, что-то я разболтался, расчувствовался. Верно говорят, когда язык много лет в плену — он так и рвется на волю. В общем, хватит. Лучше я про своих дружков расскажу… Которых нет в живых. Кое-что о них уже можно выболтать.
— Согласен. Только вначале скажи, каким оружием пользуешься?
— Разным. Но стараюсь идти в ногу со временем. Снабжают нас хорошо. Приходилось применять складные винтовки «Горгона», с прицелом для ночной стрельбы.
— Это что-то новенькое…
— Да, штучная работа, по индивидуальному заказу. Приходилось даже использовать скорострельные пистолеты «Молчун» и «Тишина». Тоже не из оптового выпуска. Пускал ядовитые летающие иголки «Марго». Применял мины, «загримированные» под почтовые конверты, под авторучки, зажигалки. Да и от ядов, бесцветных, быстрорастворимых и без запахов, не отказываюсь. Но все эти сицилийские, нигерийские снадобья применяю редко. Что-то негуманное в них, бабье. Особенно в «касательных». Дотронулся до смазки — и конец. Верно я говорю?..