глобализации.
К сожалению, я столкнулся с совершенно поразившим меня комментари-
ем: ну вот, прочитали послание — ничего особенного, общие фразы. Ничего се-
бе «общие фразы»! Люди, принадлежащие к совершенно разным политическим
системам, к разным религиям, к разным мирам и цивилизациям, сказали единым
голосом о проблемах, которые сегодня волнуют все человечество. Как можно
такое заявление назвать «слишком общим»?!
— В связи с проведением всемирного форума в Москве прозвучало
обвинение в том, что истинная цель саммита якобы заключается в том,
чтобы создать некую единую мировую «сверхрелигию».
— К сожалению, недобропорядочные люди попытались использовать
в своих целях этот лживый тезис, начав пугать страшилками о том, что в Москве
собирается чуть ли не сатанинский вселенский собор, чтобы создать «сверхрели-
гию», «сверхцерковь». При этом верующих людей пытались подбить на выраже-
ние протеста против всемирной встречи религиозных лидеров.
Разумеется, никаких богословских дискуссий не было и быть не могло
по самой природе подобного мероприятия. Но у нас есть и общая задача,
и общая ответственность. Они заключаются не в том, чтобы создавать какую-то
мифическую, совершенно невозможную даже теоретически «сверхрелигию»,
и те более не в том, чтобы как-то приспосабливать наш религиозные воззрения
и принципы к модным идея века сего, а в том, чтобы, оставаясь в рамках
и в русле своей собственной религиозной традиции, иметь возможность вместе
с другими отстаивать то, что для нас дорого как для верующих людей.
И в первую очередь бороться за присутствие религиозно-нравственных ценно-
стей в жизни современного человека.
ГАРАНТОМ КАНОНИЧНОСТИ МОЖЕТ БЫТЬ ТОЛЬКО СОБОР
Из ответов на вопросы читателей архиепископа Петропавловского и Камчатского
Игнатия (Пологрудова)
— Владыко, помню высказывание одного участник Собора. Он ска-
зал: «Я хотел бы, чтобы гарантом соблюдения традиции каноничности,
догматики был Патриарх». И на это получен был ответ, что это католиче-
ская ересь. Это было хорошо сказано. Пожалуйста, подробнее.
— Это было предложено на следующий день после избрания Святейшего
Патриарха, на пленарном заседании. Один священник выступил и предложил:
«Я прошу вас записать в Устав Русской Православной Церкви следующие слова,
что Святейший Патриарх является гарантом чистоты православного вероуче-
ния». Вроде бы, на первый взгляд, требование обоснованное. И Собор даже за-
думался. Но тогда взял слово наш еще не интронизованный, но избранный Свя-
тейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. И заявил: «Это католическая
традиция, что гарантом вероучения может быть один человек, Папа Римский.
У нас ни священник, ни архиерей, ни Патриарх не может на себя взять такую
смелость. Гарантом может быть только Собор. И поэтому мы ничего менять
не будем». Эти слова Святейшего Патриарха Кирилла Собор встретил рукопле-
сканием.
http://www.radonezh.ru/radio/archive/?ID=8538
ЦЕРКОВЬ ДОЛЖНА БЫТЬ
ОБЪЕДИНЯЮЩИМ НАЧАЛОМ ДЛЯ НАРОДА
ОТ ЧЕГО МЫ ЗАЩИЩАЕМ ЦЕРКОВЬ
— Почему возник этот феномен современных православных — видеть
помеху спасению более во внешних обстоятельствах и других людях, неже-
ли в себе самих? Не отсюда ли досужие толки о «хороших» и «плохих» ар-
хиереях, о «правильных» и «неблагодатных» приходах, о «радетелях»
и «предателях» Православия... Слишком многие православные, считающие
себя борцами за чистоту веры, пребывают в крайне немирном расположе-
нии духа, повсюду видя происки «врагов» — своих же братьев во Христе...
— Иногда в средствах церковной или околоцерковной информации слу-
чаются всплески самой настоящей истерии — в частности, по поводу проблемы
ересей. Казалось бы, вопрос ставится своевременный и важный. Да, очень нужно
говорить о сохранении неповрежденности православной веры перед лицом сон-
ма лжеучений, о защите Православия от ересей, от соблазнов, от тлетворного
влияния «века сего».
Все правильно, однако не оставляет ощущение, что это доброе по своим
целям делание осуществляется иногда весьма странным образом. Это уже не за-
щита нашего Предания, а какое-то кликушество. К тому же борьба за чистоту
Православия порой почему-то включает в себя весь набор безнравственных
средств, к которым прибегают журналисты светской прессы, отрабатывая заказ
своих хозяев: презумпция виновности «заказанного» человека, измышление
компромата против него, неспособность слышать собеседника, игнорирование
аргументов противной стороны и — непременно — личные оскорбления. При-
чем все это обрушивается не на злонамеренного сектанта, а нередко на право-
славных людей, взявших на себя смелость отстаивать позиции, которые
не устраивают отдельных богословов или группы лиц. Чаще всего речь идет
о так называемых «новых» проблемах, по которым до сих пор не было общецер-
ковного, а значит, и общеобязательного мнения. Неужели все это и есть защита
Православия? Разве во имя утверждения нашей веры обязательно выносить при-
говор тем, с кем мы не согласны, обвинять в предательстве Церкви, в веро-
отступничестве, в ереси? Или чем более бездоказательны и огульны наши обви-
нения, тем лучше мы защищаем Православие?
Я постоянно задаю себе вопрос: что это за явление, откуда оно пришло,
чтобы утвердиться в нашей жизни, в чем причина его живучести?
Чаще всего роль наиболее непримиримых воителей за чистоту Правосла-
вия присваивают себе люди, еще вчера пребывавшие вне ограды Церкви. Это
вчерашние атеисты, нередко комсомольские работники. Слава Господу, просве-
тившему их помраченный разум. Однако совершить такой поворот от безбожия
к истинной вере способен только внутренне сильный, упорный, целеустремлен-
ный человек. Чаще всего подобный жизненный выбор делают вполне осознанно,
хотя, конечно, существует в наше время и своего рода конъюнктура в этих во-
просах.
И если впоследствии новообращенный избирает в качестве своего служе-
ния стезю церковной журналистики, то вполне очевидно, что этот крутой пово-
рот судьбы был для него решением выношенным. Но что происходит далее? Че-
ловек, бывший до своего обращения неверующим, имевший вполне языческие
понятия о допустимости блуда, прелюбодеяния, винопития и прочего, вдруг
прилепляется к Церкви. А это непросто — нужно менять образ жизни, преобра-
жаться внутренне. Это своего рода подвиг — так измениться, развернуть свою
жизнь на 180 градусов! Он требует постоянной духовной работы, битвы против
собственных страстей. Иными словами, человеку предстоит довершить подвиг
внутреннего преображения. А сил на это не хватает, преображения не происхо-
дит, хотя чисто внешняя церковность присутствует. В душе человека начинает
расти беспокойство, ибо такая ситуация испытывает его на разрыв.
И вот ему предлагается решение, на первый взгляд, снимающее все проти-
воречия: защищать Православие от внешнего врага. Борьба с собственными
«страстьми и похотьми» может подождать, когда речь идет о битве за торжество
истинной веры. Все силы духовные, вся внутренняя энергия отныне обращаются
на борьбу со вселенским злом. А уж сверх того привносится все, чем богата на-
ша натура: и оголтелость, и напор, и невысокий культурный уровень, и бытовое
хамство. Чем менее преуспел человек в борьбе с самим собой, тем сильнее будет
его натиск, обращенный вовне. Наверняка могут существовать и другие пове-
денческие модели. Например, из нашего общества никуда не исчезли силы, не-
навидящие Церковь и боящиеся ее авторитета и влияния. Эти силы обладают не-
обходимыми финансовыми средствами и хорошо организованы. Я отнюдь
не исключаю, что иные из наших «бескомпромиссных» воителей, готовые «за-
щищать» Русское Православие вплоть до раскола церковного единства, дейст-
вуют не без внушения антицерковных сил.
Нынешний уровень полемики по вопросам внутри-церковной жизни не-
редко достоин всяческого сожаления. Он — порождение прошлого и в прошлое
должен рано или поздно кануть, где память его погибнет с шумом (см.: Пс. 9, 7).
Ибо то, о чем мы говорим, суть признаки нездоровья всего общества, а когда бо-
лезнь с Божией помощью исцелится, пройдут и сопутствующие ей явления.
Иногда меня спрашивают:
— Почему вы не отвечаете на клевету и оскорбления? Я в таком случае
говорю:
— Некому отвечать. Я никогда публично не отвечал на критику еще
и потому, что был поражен невысоким уровнем этой критики. В ней чувствуется
не столько желание поспорить с какой-то идеей, найти истину, сколько иррацио-
нальное желание протестовать. Поэтому не надо слишком драматизировать это
временное явление. Все это пройдет, и очень быстро. Потому что это признак
нездоровья. А когда болезнь, с Божией помощью, исцелится, то и явление это
пройдет.
Но те, кто берет на себя ответственность говорить об этих процессах,
о современных церковных проблемах, — все пишущие и читающие, должны
уяснить, что церковная пресса не вправе обращаться к средствам, которые про-
тивны духу Церкви. Церковная пресса не может также опираться на аргументы
и мотивацию, которые выходят за рамки системы нравственных ценностей хри-