Брайс продолжает разговор о пропавших фотографиях Хенсона, в том числе о «ключевом кадре». Последний, конечно, особенно ценен, ибо наклон теней на нем, быть может, позволил бы определить, на какой широте находился исторический отряд в исторический день 6 апреля 1909 года.
Знаток архивов проводит интригующее исследование: «Но такую фотографию никто никогда не видел… Хенсон сказал, что он проявил 110 или 120 фотографий о полярном путешествии, но увидеть удалось лишь несколько, напечатанных в журнальной статье и его книге, помимо тех, которые использовал Пири в собственной книге. Есть несколько диапозитивных слайдов среди маленькой коллекции памятных вещей Хенсона, выставленных в библиотеке Государственного университета Морган в Балтиморе, но ни один из них не имеет никакой значимости. Однако в архиве Пири имеются документальные свидетельства, указывающие, что Американский музей естественной истории однажды располагал двумя комплектами слайдов, сделанных с негативов Хенсона, находящихся в его собственности. (Письмо Роберта Пири Дональду Макмиллану от 15 ноября 1909 года…) В нем, в частности, говорится:
Я в особенности буду возражать, если ты или кто-нибудь еще будет использовать слайд, именуемый Северным полюсом.
Возможно, фотографии Хенсона могут быть еще обнаружены. Они действительно были достаточно хорошими. Пири получил письмо от редактора журнала Hampton’s, который сетовал, что фотографии Хенсона, демонстрирующиеся Макмилланом на лекциях, “были как раз такими, какие мы хотели получить” и что они “явно лучше, чем все, что у нас имеется”».
И естественный вывод Брайса: «Явно Пири отчаянно хотел заполучить фотографии Мэтта Хенсона; вероятно, он беспокоился, что тени, видные на них, докажут, что снимки не были сделаны в районе Северного полюса, и после того как они попали к нему, их больше уже никто не видел, за исключением тех фотографий, на которых не было теней».
В конце главы хочется сказать о Хенсоне что-нибудь теплое и доброе, не связанное с его ужасным положением в обществе, с его зависимостью от кумира-хозяина. Вот фрагмент из биографии Хенсона, написанный Брэдли Робинсоном (Люси – будущая супруга Мэтта, миссис Росс – ее мать):
«…Миссис Росс хочет узнать, красивы ли эскимосские женщины…
“Да, эскимосские женщины красивы, – сказал Мэтт, глядя на миссис Росс. – По крайней мере, эскимосы, которые женятся на них, так думают”.
Несколько гостей засмеялись, а миссис Росс была в замешательстве:
“Вы хотите сказать, что они женятся? – спросила она и затем порывисто добавила: – Я думала, что они аморальны и очень грязны…”
“Они как дети. Они преданны, доверчивы и бескорыстны. У них есть свой моральный кодекс со множеством табу, и иногда я думаю, что они более нравственны, чем мы, так как они честны и никогда не врут. Они женятся, чтобы создать семьи, и мужчина всегда счастлив, когда его жена дарит ему ребенка, даже если это не его ребенок…”
После этого Мэтт виделся с Люси много раз. Ему не понадобилось много времени, чтобы осознать, что он влюбился в нее, но ему потребовалось много времени, чтобы сказать ей об этом…
За неделю до отправления экспедиции Мэтт сказал Люси, что любит ее и хочет на ней жениться. Он встретил ее вечером в офисе, где она работала, и они пошли поужинать наедине…
…Она ответила Мэтту, что выйдет за него замуж…
“Но… но, Люси, – он запнулся. – Я бедный человек, я не смогу тебе дать много”.
Она улыбнулась и сказала, что понимает это.
“Ну, я не могу ничего тебе дать. Только самого себя”.
Ее улыбка стала еще более приятной. Не потому ли она выходит замуж – именно из-за него самого?..
В 1954 году Мэттью Хенсон и его жена были приглашены в Белый дом. Слева – президент США Эйзенхауэр
“…За все те годы, что я работал с ним [с Пири] в Арктике, я получил только 250 долларов. И это была не зарплата”.
“А что же это было?” – спросила Люси…
“Что-то вроде пари. Когда я возглавлял переход вдоль берегов Северной Гренландии, я шутливо поспорил с Пири, что смогу точно подсчитать общее расстояние, отслеживая расстояния, пройденные за каждый марш. Он думал, что мне это не по силам, и когда мы дошли до восточного побережья Гренландии, он вычислил расстояние с помощью своих наблюдений, а я подытожил свои цифры. У меня было на 10 миль меньше по сравнению с его расчетами, но он сказал, что моя работа стоит 250 долларов, так как он узнал, что я могу так хорошо определять расстояния. Он заплатил мне и с тех пор ни разу не сомневался в моих словах, когда я называл в милях пройденное нами расстояние”.
Люси нахмурилась.
“Какое отношение это имеет к нашей женитьбе?”
Мэтт покачал головой: он не знал. Он сказал ей, что, возможно, все это о том, насколько он беден. Она опять сказала, что деньги – это еще не все. Она сказала, что любит его за то, что он просто существует, за те жертвы, которые он принес за годы своей службы у Пири, за его поразительную веру и преданность Пири…
“Скажи мне, – сказала она, – ты много о нем думаешь, не так ли?”
“О ком?”
“О мистере Пири…”
“Лейтенант Пири – самый великий человек из всех, кого я знал. Я сделаю для него все, в том числе я никогда ничего не попрошу у него после возвращения…”
Наконец в сентябре 1907 года “Рузвельт” вошел в свой док в Нью-Йорке, и Мэтт с Люси поженились».
Глава 29. Смерть Марвина
Вот изложение трагедии в книге Пири:
Как обычно, снявшись с лагеря, он [Марвин] вышел вперед, предоставив эскимосам укладывать вещи, запрягать собак и следовать за ним. Подойдя к Большой полынье… он, вероятно, поспешил вперед, не замечая, что к центру полыньи лед постепенно утончается, и очутился в воде… Эскимосы шли слишком далеко позади, чтобы слышать его крики о помощи, и в ледяной воде смерть, должно быть, наступила очень скоро.
Сообщаются подробности, придающие рассказу достоверность: лед, когда Марвин пытался выбраться, проламывался под его тяжестью, из воды торчал верх меховой куртки и т. д. Инуиты ждали, что белый вернется, но, осознав, что он утонул, и боясь, что дух мертвеца пожалует к ним, оставили вещи Марвина на краю полыньи и помчались к суше. Пири пишет:
К счастью, сбрасывая на лед вещи Марвина, эскимосы… не заметили… небольшого брезентового свертка с его заметками. Среди них оказалась запись, – вероятно, последняя, настолько характерная для его разумной преданности долгу, что считаю нужным привести ее здесь целиком.
Это именно та бумага на трех страницах, которую мы назвали запиской Марвина и достоверность которой была поставлена нами под большое сомнение.
Первым, кто увидел Кудлукту и Инукитсока возле «Рузвельта», был доктор Гудселл, скрупулезно исследовавший доставленное имущество: «Согласно эскимосским обычаям, сумку с запасной одеждой Марвина оставили на кромке льда. Небольшая сумка, в которой находились его записи наблюдений на 86°38′, лежала в задней части нарт и была благополучно привезена на судно инуитами. Когда мы закончили осмотр сумки и ее содержимого, я переписал заметки в свой дневник на случай, если их потеряют. Затем стюард убрал сумку в каюту коммандера. Если в полярном море Марвин вел дневник, то он, видимо, остался в его сумке с одеждой».
Вместе с описанием трагедии Пири изложил эпизод из экспедиции 1906 года, которого нет в его отчете «Вблизи полюса»:
Когда яростный шторм, пронесшийся над полярным морем, рассеял мои отряды, оставив их беспомощными в хаосе битого льда, отряд Марвина, как и мой собственный… был отнесен к востоку и вышел на сушу у гренландского побережья, откуда Марвин благополучно привел своих людей к кораблю. Из экспедиции 1906 года Марвин вернулся опытным полярником, глубоко усвоившим основные принципы успешной работы в арктических областях; в экспедицию 1908 года он отправлялся ветераном, на которого можно было всецело положиться в любой критической ситуации.
Итак, Марвин – опытный ходок по дрейфующим льдам. Но как же тогда согласиться с тем, что он идет по тонкому льду навстречу своей гибели? Есть азбучные истины: разведка по такому льду происходит со страховочной веревкой и всегда на виду у других людей, которые могут прийти на помощь.
Процитируем Кука: «…Марвин, если только он вдруг не сошел с ума, так бы не поступил. Идти по молодому льду с открытыми разводьями… это значит иметь однодневный, нет, часовой опыт арктических путешествий… Когда предстоит рискованное пересечение, то спасательный трос всегда тянется от одного человека к другому и от одних саней к другим. Когда случается неприятность, подобная той, которая, как безосновательно утверждается, произошла с Марвином, пострадавшего вытаскивают с помощью троса, который тянут другие члены отряда. Это делается так же неукоснительно, как принимается пища. Смог бы человек с опытом Марвина и его умом пренебречь такой мерой предосторожности?»
Рассказ инуитов не кажется правдоподобным. С ним могли согласиться новички Гудселл и Боруп, но не маститый Пири.
Датский писатель Петер Фрейхен в книге «Зверобои залива Мелвилла» рассказывает, что, когда Бартлетт узнал о трагедии, он пришел в ярость. Считая, что человек не мог утонуть так быстро, капитан «Рузвельта» обвинил инуитов в убийстве, отлучил их от корабельного питания и велел вместе с семьями жить в иглу возле судна в ожидании Пири.
Это художественный вымысел, поскольку вечером 17 апреля, когда появились Кудлукту и Харриган, Бартлетта в лагере еще не было – он вернулся спустя неделю. Но вымысел похож на правду, именно такой могла бы быть реакция опытного капитана.
Когда пришел Пири, ни разбирательства, ни каких-либо церемоний прощания и поминовения не было. Действия Пири в отношении спутников Марвина Фрейхен дорисовал так: «Он [Пири] подарил им табак, чай и другие приносящие радость подарки. Узнав, что Квидлугток [Кудлукту] привык жить с Арналуак, Пири предложил оставить все как есть. И когда они наконец вернулись на пароходе в Эта и там встретили Итукусука, Пири решил, что Арналуак больше не будет его женой, а станет женой Квидлугтока».