ия патронов, ножи, топор, наконечники для гарпунов, коробку табака и трубку. Он накрыл все это сукном и послал за эскимосскими мужчинами. После краткого изложения своих планов он убрал ткань, и все эти богатства предстали перед восхищенными взглядами инуитов, которым он объяснил, что такие же вещи получит каждый из четырех эскимосов, которые окажутся лучшими во время похода и которым будет доверено сопровождать коммандера до самого полюса. Кроме того, каждый из них получит по вельботу, древесину для нарт, масло и продукты. Эскимосы ушли, широко улыбаясь».
15 февраля от мыса Шеридан к мысу Колумбия направилась первая партия во главе с Бартлеттом, за ней – 21 февраля – отряды Гудселла, Макмиллана, Хенсона, Борупа и Марвина. На следующий день «Рузвельт» покинул сам Пири в сопровождении Инукитсока (Арко), по прозвищу Харриган, и Кудлукту[179].
Харриган был определен в головную группу Бартлетта, Кудлукту оставался в отряде Пири. В конце марта обоих инуитов коммандер отправил на берег с Марвином. Читатель знает, что этот трагический путь стал последним для молодого ученого.
90-мильный переход вдоль северных берегов Земли Элсмир трудностей не вызвал. Хенсон пишет, что когда Пири прибыл в лагерь, где собрались все люди, «он немедленно начал кричать и отдавать приказы. К тому времени, когда он успокоился, капитан Бартлетт и Джордж Боруп загрузились и спешно пошли по льду…»
Между «Рузвельтом» и мысом Колумбия
На следующий день, 1 марта, в лагере бушевал восточный штормовой ветер. Шесть собак умерли, два инуита заболели. Но Пири, несмотря на непогоду, отдал приказ о начале движения.
Вскоре на океанских льдах был весь караван: 24 человека, 133 собаки и 19 саней. Температура держалась -50°, и при ветре это было адским испытанием. На изломанном льду двое саней были напрочь разбиты, а одни сильно повреждены. После многих задержек основной отряд добрался до лагеря Бартлетта, где стояли два иглу, построенные инуитами. Пири и Марвин заняли готовые дома.
Выяснилось, что пострадали не только сани, но и банки с горючим, – были трещины и протечки.
В лагерь Матвея Шпаро и Бориса Смолина 28 декабря 2007 года, на шестой день их лыжного перехода, полярной ночью от архипелага Северная Земля к Северному полюсу пришел белый медведь. Слыша возню зверя, освещая пространство вокруг себя налобными фонарями, путешественники выбрались из палатки. Выстрелами из ружья они отогнали медведя и вернулись в дом с чувством исполненного долга, и только через несколько дней обнаружили – о ужас! – что белый гигант помял в нартах, стоящих, как обычно, возле палатки, банки с бензином. Горючее вылилось, но мало того – частично были испорчены продукты. Так мои друзья лишились надежды совершить первое путешествие к Северному полюсу полярной ночью без поддержки (without support). Добавить провизию и горючее пришлось с воздуха.
Осенний старт отряда. (Основной отряд, покидающий мыс Колумбия для полярного броска, выглядел именно так.) Подпись из книги Д. Борупа
Пири попал в похожее положение, но базовый склад находился недалеко, и вспомогательные группы могли довезти топливо. Предполагалось, что специальный рейс сделает Боруп, находящийся впереди вместе с Бартлеттом.
В конце второго марша все, кроме головных отрядов, собрались перед разводьем шириной около четверти мили. Утром берега сошлись, но следы Бартлетта и Борупа на северной стороне словно исчезли. После длительных поисков стало ясно, что Бартлетт ушел на север, а Боруп, как и предписывал общий план, – на юг, к берегу, однако юношу никто не видел – его встреча с начальником экспедиции, предписанная все тем же планом, не состоялась.
Ремонт саней в лагере
Дойдя до базового склада, Боруп уложил на нарты стандартный набор грузов, но появился Марвин, посланный Пири, чтобы предупредить о проблеме с горючим и помочь Борупу. Груз был перетасован. Когда молодые люди начали движение, то почти сразу дорогу им преградила открытая полынья. Страстно желая выручить начальника, надеясь оправдать доверие и спасти национальную экспедицию, они бедственно стояли перед черной водой пять дней.
Книга Борупа «Новичок с Пири»:
«Один Бог знал, где находятся следы. Мы этого не знали…
Принимая во внимание восточный дрейф льда… след мог находиться где-то в 30 милях…
Похоже было, что мы не дойдем до Пири. Таким образом, зная, что успех или провал экспедиции зависит от того, сможем ли мы догнать остальных, мы к тому же понимали, что, если не выберемся отсюда, никогда не сможем объяснить это и дома все время будет подниматься вопрос о ком-то, кто струсил».
Симпатичные рассуждения. Но вернемся к основным силам экспедиции.
Книга Пири:
Мы пошли вперед и вскоре достигли стоянки капитана. Тут моим глазам открылось безрадостное зрелище… белоснежное пространство льда прорезала река иссиня-черной воды, извергавшая густые облака пара, который мрачным пологом нависал над головой, временами понижаясь и закрывая противоположный берег…
Подход к полынье по разрушенному льду
Весь следующий день мы прождали перед полыньей, затем второй, третий, четвертый и пятый; дни проходили в невыносимом бездействии…
Полынья с каждым днем продолжала расширяться, и мы каждый день с тревогой смотрели на юг… не покажутся ли Марвин и Боруп. Но они не появлялись…
Я без конца шагал по ледяному полю перед иглу, то и дело взбираясь на вершину ледяного пика по соседству и напряженно вглядываясь в смутный свет на юге. Спал я всего несколько часов в сутки… Несмотря на усилия держать себя в руках, к моему беспокойству примешивались воспоминания о том, как повлияла на мои планы задержка у Большой полыньи[180] в мою прошлую экспедицию. В общем, за эти дни я морально пережил больше, чем за остальные пятнадцать месяцев пребывания в Арктике.
Добавочный запас керосина и спирта, который должны были доставить Марвин и Боруп, был совершенно необходим для успеха экспедиции. Но даже если бы они не пришли, я уже не мог повернуть обратно. Меряя шагами ледяное поле, я представлял себе, как мы пустим на топливо сани, чтобы готовить чай, после того как кончатся керосин и спирт. К тому времени, когда мы сожжем сани, станет достаточно тепло, так что можно будет сосать лед и снег для утоления жажды, и мы будем обходиться пеммиканом и сырой собачатиной без чая. Словом, я строил планы, но это были планы отчаяния.
Картина предельно неприятная: Марвин и Боруп перед своей полыньей, Пири и остальные – перед своей, и расстояние между ними под 40 миль. И те и другие полностью зависят от милости природы и ничего не могут поделать – только ждать.
Херберт пишет: «Между тем, несмотря на опыт 1906 года, он [Пири] упрямо и неразумно отказался взять с собой какую-нибудь лодку, и даже после того, как ему пришлось столкнуться с той же самой проблемой три года спустя, его гордыня не позволяла признаться спутникам в том, что теперь он пожалел об этом решении!»
Заметим, Кук в 1908 году взял с собой в поход на Северный полюс складную лодку, которая, правда, не помогла ему на пространствах льда (могла и помочь!), зато спасла жизнь в буквальном смысле слова при блуждании в Канадском Арктическом архипелаге при возвращении к людям. Однако прав ли Уолли Херберт, пеняя Пири? Его люди стояли перед двумя водными преградами: так что же – иметь две лодки? У Пири 100 собак… Сколько же рейсов должно совершить суденышко, притом что эти дикие псы – не лучшие пассажиры? Систему Пири лодка не спасет. Система не жизненна, вот в чем дело. Достичь Северного полюса с помощью этой системы можно лишь в болезненном воображении коммандера, а вот людей потерять легко. Пири повезло, что все участники экспедиции 1906 года остались живы – по-видимому, он и сам не ожидал этого.
Между тем инуиты стали проявлять беспокойство.
Книга Пири:
Они собирались группками по двое, по трое и о чем-то тихо говорили между собой. Наконец двое старших из них, Пудлуна[181] и Паникпа, которые работали со мной много лет и на которых я полагался, пришли ко мне и заявили, что они больны. Я обладал достаточным опытом, чтобы отличить больного эскимоса от здорового, и отговорки эскимосов меня не убедили. Однако я сказал, чтобы они, ради бога, поскорее возвращались на сушу, и дал им записку для Марвина, в которой просил поторопиться, а также записку для помощника капитана, в которой указал, как быть с этими двумя эскимосами и их семьями.
В дневнике за 7 марта Пири сделал запись более жесткую:
Вечером Пудлуна пришел ко мне, хныкая, что заболел, и я незамедлительно собрал его и Паникпу в обратный путь на сушу. Я разобрался с этими двумя.
«Разобрался» означало вот что. Еще на «Рузвельте» Гудселл отметил, что у Паникпа «плечо покалечено». Теперь, уже в пути, он снова определил: «левое плечо частично неработоспособно». И он же, Гудселл, рассказывает, что записка Пири помощнику капитана предписывала: «…снабдить этих людей провизией в разумных пределах, чтобы они и их семьи могли немедленно отправиться в долгий зимний путь на юг до Эта».
Тут, очень некстати, случилась новая беда; Пири упоминает о ней:
Двое [эскимосов]… находясь в иглу, на время потеряли сознание от алкогольных паров и до смерти напугали остальных эскимосов, так что я просто не знал, что с ними делать.
Подробности изложил Гудселл: «Это произошло, когда Макмиллан готовил чай в закрытом иглу. Два эскимоса потеряли сознание, прежде чем Макмиллан осознал, что причиной тому были пары от примуса. Как только он увидел, что случилось, то открыл дверь, дав приток свежему воздуху. Он не позвал меня на помощь, поскольку не хотел встревожить инуитов в других иглу. Через 15 или 20 минут эскимосы пришли в себя, к большому облегчению Макмиллана. Он попытался убедить их, что они спали…»