[203] проволоки, но дна не достали. При наматывании проволока оборвалась и вместе с лотом пошла ко дну… Первого лагеря, под 89°25′ с. ш., мы достигли в хорошем темпе, и переход был бы просто приятен, если бы у меня не болели глаза из-за непрерывных астрономических наблюдений, проведенных накануне.
После нескольких часов сна мы вновь поспешили вперед…
На следующей стоянке (предпоследний лагерь на пути к полюсу. – Д. Ш.) мы вскипятили чаю и пообедали в иглу, дали собакам отдохнуть, затем снова двинулись в путь… Потребовалось собрать всю нашу силу воли, чтобы достичь следующих иглу (построенных с 3 на 4 апреля. – Д. Ш.), но мы их достигли и заснули сразу же, как только поужинали…
В пятницу, 9 апреля, день выдался бурный. Весь день дул сильный ветер с норд-норд-оста, к вечеру перешедший в штормовой; температура колебалась между 18° и 22° ниже нуля. Все полыньи, которые мы проходили по пути на север, значительно расширились, и образовались новые. Чуть севернее 88-й параллели мы наткнулись на полынью по меньшей мере с милю шириной; к счастью, вся она была затянута вполне проходимым молодым льдом. День был отнюдь не обнадеживающим. Всю вторую половину перехода под давлением завывающего шторма лед торосился вокруг нас и чуть ли не под самыми нашими ногами. Хорошо еще, ветер дул нам почти в спину… Собаки большую часть времени летели по ветру во весь опор. Под воздействием шторма лед, по-видимому, смещался на юг, унося нас с собой[204]. Все это сильно напоминало мне яростный шторм, в который мы достигли «Штормового лагеря» на обратном пути в 1906 году. К счастью, боковых подвижек льда не наблюдалось… Ночью[205], когда мы встали лагерем под 87°47′ с. ш., я записал в своем дневнике: «Путь отсюда к полюсу и обратно напоминает победоносный бег на короткую дистанцию с жестоким финишем. Вот плоды упорной работы, недосыпания, долголетнего опыта, превосходного снаряжения и везенья на погоду и отрытую воду».
Хенсон от описания обратного пути устранился. Есть всего несколько предложений, контрастирующих с беллетристикой коммандера: «Мы пересекали одну полынью за другой, иногда балансируя на льдинах, как цирковые наездники…» Слуга Пири снова оказался в воде: «На обратном пути со мной приключилось практически то же самое и – почти на том же месте»; «…я часто думаю, что все время с момента, когда был дан приказ о возвращении, и до тех пор, пока мы вновь не увидели землю, он [Пири] пробыл в полубессознательном состоянии»; «…после первых двух маршей обратного пути он фактически стал мертвым грузом…»
Другого у Хенсона нет, и мы сосредоточимся на том, что почерпнули у Пири.
Хронология маршей завуалирована, и временные рамки происходящего хорошо было бы воссоздать. На измерение глубины океана ушло не менее 4 часов (Теон Райт отводит 6, Уолли Херберт – 2 часа). «Несколько часов сна» – минимум 3. Ведь про один час или пару часов «несколько» не скажешь. «Дали собакам отдохнуть» – предположительно тоже 3 часа. Еще одна ночевка, которую упоминает Пири, не может продолжаться менее 4 часов. Хотя, по словам Пири, путешественники используют готовые иглу и это хорошая экономия времени, но собак-то надо распрячь и накормить, ужин приготовить, поесть. Итак, на «непроизводственные» дела у Пири ушло 14 часов (Херберт насчитал 15). К лагерю Бартлетта команда подошла «ночью». Уолли Херберт и Томас Дэвис, имевшие доступ к архиву Пири, называют время – 0:30. Таким образом, команда была в пути 56 часов 30 минут, из них 42 часа 30 минут – чистое движение. Путники махнули строго на юг 130 миль, и скорость их смещения по меридиану чуть больше 3 миль в час. Но расстояние, оставленное за спиной, надо по-прежнему увеличить на 20 %. Скорость движения возрастает до 3,6 мили в час. С такой скоростью Хенсон и инуиты бежали в меховых одеждах по льду рядом с упряжками 42,5 часа. Невозможно!
Фримен по поводу нового скоростного рекорда заметил: «Никогда раньше Пири не проходил такого большого дневного расстояния по арктическому льду. На пути к полюсу ему потребовалось два дня, чтобы набрать это количество миль, и он был настолько доволен своей скоростью, что отметил: “Я и мечтать не смел, что нам удастся так быстро продвигаться вперед”. Однако Пири, который без лишней скромности всегда искал возможности назвать себя “первым”, не упомянул о своем новом рекорде».
Свое рассуждение, косвенно доказывающее, что Пири выдает желаемое за действительное, приводит и Хейс. Вот оно. Боруп и Макмиллан, вернувшись на «Рузвельт», совершили поездку на мыс Моррис-Джесуп, где заложили депо на случай, если дрейф унесет отряд Пири на восток, к берегам Гренландии. На обратном пути они прошли по льдам 270 миль за 9 дней – 30 миль в день, и когда, уже на корабле, сказали об этом Пири, то он ответил:
Ну и ну! Вы побили мой старый рекорд в пух и прах!
Казалось бы, если у Пири в запасе в самом деле имелись его новое феноменальное по скорости достижение Северного полюса и еще более скоростное возвращение в лагерь Бартлетта, то он должен был бы сказать своим старательным помощникам что-нибудь иное, вроде: «Вы – молодцы, но мне, чтобы дойти до цели, пришлось идти со скоростью еще большей».
Хейс задается вопросом: «Почему он сказал, что был на Северном полюсе, и все же попытался скрыть скорость, которая только одна и могла принести ему успех?»
Ответ дает американский писатель Джон Эйлер в прекрасном очерке «Грандиозная ложь о Северном полюсе»: «Совершенно очевидно, что Пири находился в затруднительном положении. Если бы он обратил особое внимание на эти фантастические переходы, никто бы ему не поверил, а его заявка на полюс, возможно, не выдержала бы критики. Он решил дилемму, держа рот на замке, сделав письменные отчеты расплывчатыми и скрестив пальцы».
На слушаниях в Конгрессе Пири был задан вопрос: в какой день путешествия, на пути «туда» или на пути «обратно», было пройдено максимальное расстояние? Начальник назвал второй день движения к земле, оценив отрезок: «Приблизительно 50 географических миль»[206]. Из схемы видно, что это ложь.
Что же заставило путешественника, бывшего под присягой, скрывать правду? Видимо, он искал приемлемую цифру. Ему казалось, что конгрессмены, далекие от арктических передряг, расстояние 50 миль примут без разговоров. Так и вышло.
Послушаем, что о «невозможном» говорят защитники Пири. Практик Уолли Херберт, разоблачитель и одновременно поклонник, подсчитал, что всего со 2 по 9 апреля, меньше чем за 8 дней, коммандер одолел 296 миль (включая 36 миль на полюсе). Руководитель трансарктической экспедиции рассуждает: «…Еще труднее поверить в то, что от своего лагеря 5 апреля до полюса и обратно, к самой северной точке Бартлетта, он покрыл 198 миль за 4 дня. В итоге получается (добавим скромно 25 % на обходы) 62 мили в день – это просто феноменально! Ни один исследователь до Пири или после него не заявлял о прохождении таких расстояний по полярному паку за такое число последовательных дней ни на собачьих упряжках, ни даже на снегоходах.
Но какой шанс есть у любого историка, даже собрата исследователя, сейчас, спустя восемь десятилетий, узнать правду, если, по всей вероятности, во время этих последних пяти маршей Пири управлял не рациональный ум, а убеждение, что полюс принадлежит ему и что он имеет божественное право открыть его и вернуться, чтобы заявить о своем достижении?»
Не очень понятно, о чем говорит Херберт в последней красивой фразе. Может быть так: Пири, действуя в состоянии аффекта, обрел нечеловеческие силы. Но вместе с Пири были пять обыкновенных людей и собаки. И если у коммандера было право ехать в санях, то как быть простым трудягам? Сам Пири еще 6 апреля писал:
Эскимосы… должны чувствовать ту усталость, к которой меня сделал невосприимчивым мой возбужденный мозг.
Контр-адмирал Томас Дэвис: «Обратный маршрут Пири начиная с 16:00 7 апреля и до 00:30 10 апреля часто становится основой для скептицизма. Этот участок был пройден за три форсированных марша, около 45 миль за каждый. Были использованы старые следы и заранее построенные иглу. Члены отряда шли всего 48 часов при средней скорости около 2,8 мили в час с 9 часами на остановки для еды и отдыха».
Дэвис незаметно уменьшает вопиющую скорость Пири. При фиксированном расстоянии он увеличивает время движения отряда, сокращая «простои». Например, измерение глубины океана контр-адмирал вообще забыл. Но даже скорость 2,8 мили в час, названная Дэвисом, положение не спасает, ибо это ведь скорость смещения по линии север – юг, а не скорость движения. Увеличив ее на 20 %, получим почти 3,4 мили в час. Дэвис говорит: «Лишь немногие исследователи были настолько мотивированы, что могли довести себя и свои команды до предела прочности». Но бег с такой скоростью в течение почти двух суток лежит за всеми пределами[207].
Шторм, бушевавший ночью с 9 на 10 апреля, выдохся, и несмотря на пасмурный день отряд продолжил движение. Выйти из лагеря Бартлетта удалось днем. Пири коротко сообщает о стандартных трудностях, но в целом ему везло: не было бокового дрейфа и открытой воды, следы вспомогательных отрядов временами терялись, но снова обнаруживались, иглу, построенные группами Бартлетта и Марвина, стояли целехонькие. Только ближе к суше возникли трудности:
…Оставшуюся часть пути нам пришлось идти не по хорошему, наезженному следу, проложенному при движении на север, а по одиночному следу Бартлетта. Впрочем, жаловаться было грешно. До сих пор мы шли по хорошо пробитому следу и потеряли его всего лишь в 50 милях от суши.