Конечно, я не могу сдаться до окончания этой работы, как и Вы не могли сдаться на пути к полюсу. Я просто описываю Вам ситуацию, чтобы Вы помогли мне, чем только сможете».
«1 апреля. Коммандеру Пири. Я надеюсь, что Вы вышлете мне еще до того, как получите это письмо, больше данных, которые мне нужны, за 6 и 7 апреля. Это – кульминация всего рассказа, и это прекрасный шанс. Если у нас не получится такой материал, который удивит и заинтересует каждого, это будет наш собственный промах.
Очень надеюсь, что у Вас найдется время надиктовать 2–3 тысячи слов о тех днях[266]. Ваши глаза тогда так устали от наблюдений, что нет никаких записей в журнале. Весь мир горит желанием узнать, что Вы делали в течение тех двух дней, вплоть до мельчайших подробностей… Даже мои коллеги из журнала интересуются этими деталями, как мальчишки на улице…»
«4 апреля. Коммандеру Пири. Мистер Хэмптон хочет, чтобы в нашей июньской статье были сделаны некоторые изменения. Конечно, я выполню их, но я сохраню для Вас корректуру статьи в гранках в том виде, в каком она была написана первоначально, со всеми ежедневными деталями, и когда Вы захотите оформить все это в виде книги, Вы сможете использовать или журнальный вариант, или мой исходный вариант, более подробный… Я надеюсь, что Вы как можно скорее пошлете мне остальную часть материала, касающегося дней, проведенных на полюсе».
«5 апреля. Коммандеру Пири. Как я писала Вам… я буду хранить для Вас комплект гранок… когда Вы займетесь составлением книги, Вы сможете использовать любой вариант, который Вам понравится».
«8 апреля. Мистеру Бенджамину Хэмптону, издателю. Если, просмотрев повторную корректуру июньского материала, Вы останетесь более или менее удовлетворены и если в субботу Вы пошлете Пири телеграмму в Монреаль, Канада, где он выступает в этот вечер, то Вы, возможно, несколько избавите его от тревоги. Когда он успокоится относительно июньской статьи, то он уже с большей вероятностью сможет сконцентрироваться и сформулировать определенные данные, которые я просила его сообщить мне в связи с окончанием июльской статьи».
Редакторское введение в июльском номере сулило: «Пири представляет миру бесспорные доказательства… своего успеха…» Но ни намека на доказательства в материале не было. В послесловии те же обещания касались следующей, августовской публикации: «…коммандер Пири расскажет о своем путешествии к полюсу… Его история… представит миру научные доказательства открытия, за которое он получил мировое признание».
В августовской сводке заглавными буквами было объявлено: «В этой статье приведены доказательства Пири».
Что же это за доказательства? Географический рассказ о Северном полюсе, изображение секстанта, его техническое описание, подробная методология навигационных наблюдений, сокращенная в книге «Северный полюс» до 2,5 страниц примечаний, набранных мелким шрифтом, живописание страданий коммандера из-за болезни глаз и еще два цифровых расчета на листочках бумаги, под которыми писатель и поэтесса Баркер разместили трогательные слова: «Серия наблюдений, произведенных в лагере Моррис Джесуп, – оригиналы выполнены свинцовым карандашом на тонкой потертой бумаге». Имеется в виду обсервация 7 апреля 1909 года.
В книге «Северный полюс» эти математические бланки тоже приведены[267], но подпись под ними другая: «Факсимиле данных наблюдений, произведенных в лагере Моррис Джесуп 7 апреля 1909 года».
Уорд восторгается Эльзой Баркер – в дневнике Пири за 6 и 7 апреля зиял пробел, но она, проявив находчивость, нашла-таки доказательства, которые требовало руководство журнала, и среди них – состояние бумаги: тонкая и потертая. Уорд, вспоминая вопрос конгрессмена Грегга: «Новая это бумага или старая?» – и раздраженный ответ Титтманна («В это я не вникал»), сожалеет, что автор статей в Hampton’s не участвовала в слушаниях в комитете Конгресса 4 марта.
Помощницей Баркер была стенографистка Лилиан Киль, разоблачившая, как мы помним, подделку очерков доктора Кука[268]. Ее имя, так же как и имя охотника Гарри Уитни, вошло в историю. Уитни был первым, кто услышал откровение Кука «Я был на полюсе», и первым белым, который увидел Пири и его спутников после возвращения. Лилиан Киль посчастливилось первой прочесть журнальный рассказ Кука (без фальшивых купюр) и первой услышать красочную прозу Баркер о том, как Пири достиг полюса.
«Скромная маленькая стенографистка»
Протокол слушаний комитета по образованию палаты представителей от 26 января 1915 года:
Мисс Киль: В августе 1909 года, после того как я прошла тест на квалификацию стенографистки, меня позвали работать в Hampton’s… Моей работой были довольны и в конце концов меня пригласили заняться историей Пири – но взять ее нужно было не у самого мистера Пири, потому что мистер Пири не писал свою историю…
М-р Таунер: Я не понял вашего… утверждения. Вы сказали, что лейтенант Пири не делал своего собственного заявления.
Мисс Киль: Нет, сэр. Я сказала: «Он не писал свою собственную историю».
М-р Таунер: Не могли бы Вы быть так любезны, чтобы объяснить это?
Мисс Киль: Когда приступили к составлению истории, у мистера Пири не было никакой истории, у него не было данных, у него не было ничего, что он мог бы предоставить Hampton’s, а он должен был предоставить Hampton’s некий материал по условиям контракта. Когда он предстал перед комитетом Конгресса, они попросили у него доказательства, и он заявил, что «связан контрактом» с Hampton’s, согласно которому его доказательства впервые должны появиться в Hampton’s. Для этой работы был нанят государственный стенографист, и мистер Пири просто отвечал на вопросы. Из этих записей миссис Эльза Баркер составила историю. У нее была проблема со стенографистами, и, когда они дошли до определенного момента, а именно – до момента предполагаемого решающего броска мистера Пири от корабля к полюсу, миссис Баркер не могла продолжать историю из-за некомпетентности стенографистов. Я была просто скромной маленькой стенографисткой в Hampton’s. Я всегда старалась выполнять работу хорошо. В конце концов они пригласили меня, чтобы посмотреть, что я могу. Мы прекрасно справились, начиная с того момента, когда мистер Пири покинул корабль, до того времени, когда мистер Пири предположительно дошел до Северного полюса.
М-р Таунер: Вы пытались расшифровать рукопись тех предыдущих стенографистов?
Мисс Киль: Нет. Миссис Баркер диктовала мне свою историю. Это было ее собственное произведение, и время от времени она обращалась к той рукописи вопросов и ответов.
М-р Таунер: Выполненной другими стенографистами?
Мисс Киль: Да, сэр. Я не знаю, кто это был.
М-р Таунер: Вы сами не видели записи стенографистов?
Мисс Киль: Я видела эту рукопись.
М-р Таунер: Вы не пытались расшифровать записи?
Мисс Киль: Нет, записи – нет.
М-р Таунер: Эта леди возглавляла стенографический корпус?
Мисс Киль: Нет. Мистер Пири и Hampton’s просто наняли ее, чтобы она создала историю. Она была близким другом мистера Пири, а люди в Hampton’s пребывали в замешательстве, кого привлечь к работе…
М-р Таунер: После того как вы закончили, был ли этот материал передан на утверждение лейтенанту Пири?
Мисс Киль: Нет. Я вела историю с момента, когда он покинул корабль, до момента, когда, как предполагалось, он дошел до полюса. Никаких доказательств не было, так что Hampton’s Magazine был в ярости. Моя работа прервалась примерно на две недели. Затем я получила письмо от миссис Баркер, в котором говорилось, что она только что доделала «наблюдения», что они были слишком техническими, чтобы их диктовать мне, и она вызвала меня вновь, чтобы закончить историю. Это заняло совсем немного времени, поскольку после того, как мистер Пири достиг Северного полюса, вопрос был только в том, чтобы в журнале вернуть его обратно с полюса (смех), и я могу заверить вас, что мы сделали это очень быстро. После этого я сломалась. Я проделала так много работы, связанной с полюсом, что полярный лед стоял у меня перед глазами, и я оставалась дома около месяца. Затем, как я уже говорила, меня вызвали опять…
Хеншоу Уорд рассказывает о своем знакомстве с Лилиан Киль. Он и его супруга слушали ее историю часами. Оба были несколько подозрительны, стараясь уловить в повествовании преувеличения или подмену смысла. «Но, – пишет Уорд, – у нас обоих возникло одинаковое, очень стойкое впечатление, что мисс Киль не была выдумщицей, что она рассказывала именно то, что пережила. Мы не заметили какого-то противоречия».
Ей было около пятидесяти[269], она родилась с расщепленным нёбом и последние 25 лет жила с мамой, постоянно думая о том, как заработать на жизнь. Уорд рассказывает, что Лилиан Киль придумала приспособление, позволяющее людям с расщепленным нёбом говорить обычным голосом, и сама успешно пользовалась этим устройством. Более того, она мечтала наладить производство, сделав свое изобретение доступным для многих.
21 марта 1910 года Лилиан получила приглашение на новую работу – «делать историю Пири». Она описала поэтессу так: «высокая, розовощекая, пышущая здоровьем, прекрасно сложенная». Поэтесса встретила ее словами: «Я пишу историю Пири для Hampton’s, но вы не должны никому говорить об этом. У меня было много разных стенографистов, и они довели меня до отчаяния, так что я на грани нервного срыва. Я дошла до того места, когда Пири покинул корабль, и нам предстоит доставить его на полюс. Вы не возражаете, если я закурю?»
Эльза Баркер требовала только напечатанную расшифровку стенограммы, оригинальные же записи остались у Лилиан Киль, и она четверть века хранила их, как важные документы, в сейфе. Сенатор Пойндекстер, сопереживавший Куку, попросил мисс Киль дать ему копию записей, что и было сделано; также копию получил Уорд.