Свирепые слова Дж Ная, членов комитета, столпов «изоляционизма» сенаторов А. Ванденберга, Б. Кларка, X. Бона усиливались рупором печати и радио и звучали на всю Америку, вызывая могучее эхо: «Это не должно повториться!» Возникали общества защиты мира, студенческая молодежь шла в необычные организации «ветеранов будущих войн». Юноши считали, что правительство должно выплатить им пособия немедленно, еще до того, как они падут героями на полях сражений. Поскольку, вне всяких сомнений, было доказано, что «торговцы смертью» заинтересованы в войне, поднялось сильное движение за запрет экспорта вооружения и военных материалов нечестивым, осмелившимся на войну.
Народ выступал за это, исходя из простых соображений: война – зло, а «изоляционисты» – по более сложным причинам: обеспечить Соединенным Штатам свободу рук на международной арене. В середине 30-х годов в мире сильно пахло порохом. Фашисты в Германии и Италии, милитаристы в Японии наглели. Они не скрывали своих намерений – пойти войной во имя установления «нового порядка», расправившись в первую очередь с Советским Союзом. Эту цель – вооруженное нашествие на первое в мире государство рабочих и крестьян – всецело одобряла международная реакция. Лондон и Париж лишь заботились о том, чтобы не возникло препятствий на пути «крестового похода» против коммунизма. Отсюда известная политика «невмешательства» западных держав Европы.
Курс американских «изоляционистов» объективно не расходился с политикой Англии и Франции и был на руку агрессорам. Единственное различие состояло в том, что «изоляционисты» стремились обеспечить полную самостоятельность американской внешней политики даже от своих английских и французских единомышленников.
Где был Рузвельт? Он не мог не считаться с подъемом «изоляционистских» настроений в Соединенных Штатах. Президент шел за «изоляционистами», не забывая в частных беседах отмежеваться от их образа действий. А на деле? Дж Пай никогда бы не смог сделать свои сенсационные разоблачения, если бы правительство любезно не открыло перед его комитетом двери самых секретных архивов. Известно, что ФДР с первых месяцев своего президентства стоял за укрепление вооруженных сил США, в основном флота. Но когда в 1934 году поступили предложения провести неделю национальной обороны в стране, ФДР отверг их без объяснений. В ежегодном послании конгрессу 4 января 1935 г. ФДР высказался без обиняков: «Среди наших целей я ставлю на первое место безопасность мужчин, женщин и детей нашей страны».
Летом 1935 года стало очевидным, что фашистская Италия готовится проглотить Эфиопию. По инициативе «изоляционистов» конгресс почти единодушно принял объединенную резолюцию, предусматривавшую, что в случае возникновения войны между двумя другими государствами президент, объявив об этом прокламацией, запрещает экспорт вооружения и боеприпасов из США в эти страны. Американским судам запрещается доставлять вооружение и военные материалы в их порты, а гражданам США – использовать суда воюющих сторон. Объединенная резолюция не делала различий между агрессором и его жертвой. Цель объединенной резолюции, заметил ФДР, – «уменьшить возможные поводы для конфликта с воюющими странами» и тем самым свести на нет риск вовлечения в войну США.
31 августа 1935 г. Рузвельт подписал объединенную резолюцию сроком на полгода. Поговаривали, что ФДР сделал это довольно неохотно. Послу США в Италии Б. Лонгу он пишет 19 сентября 1935 г. в связи с планами Муссолини напасть на Эфиопию: «Какой свет все это бросает на то, что мы считаем нашей современной и прекрасной цивилизацией? Вы и Додд (посол США в Германии. – Н.Я.) были значительно более правы в своих пессимистических оценках, чем все мои другие друзья в Европе. В любом случае я думаю, что наша американская позиция неуязвима, и поэтому считаю возможным, даже если начнутся военные действия, отправиться в плавание» (на «Хьюстоне»). Додд, принявший было горестные причитания Рузвельта за искренние чувства, сообщил ему, что объединенная резолюция – «явное зло». Президент ответил, что он не согласен и стоит за расширение законодательства о «нейтралитете», включив в эмбарго и военные материалы.
Рузвельт подтвердил в речи в Сан-Диего 2 октября 1935 г.: «Американский народ имеет лишь одну заботу, выражает лишь одно чувство: что бы ни случилось на континентах за морем, Соединенные Штаты Америки будут и должны, как о том давным-давно молились отцы-основатели страны, оставаться не связанными ни с кем и сохранять свободу рук… Мы не только искренне стремимся к миру, нами движет твердая решимость избежать тех опасностей, которые могут поставить под угрозу наши мирные отношения с остальными странами». Остальное известно. 3 октября 1935 г. итальянские войска вторглись в Эфиопию. 5 октября была опубликована прокламация президента США о «нейтралитете». Ни Англия, ни Франция не приняли никаких мер по оказанию помощи жертве агрессии, а американский «нейтралитет» оказался выгодным Италии. Она не нуждалась в вооружении и боеприпасах, но объем ее закупок в США стратегических материалов, в первую очередь нефти, резко возрос. Правительство США не ограничило ее импорт.
Франклин Д. Рузвельт полагал, что эта политика наилучшим образом отвечала национальным интересам и его собственным политическим видам: «изоляционистские» настроения-де особенно сильны на Западе и Среднем Западе США, а с этими штатами нужно считаться в предстоявшей избирательной кампании. Личная крупная цель удобно рационализировала неизбежный результат взятого курса – воцарение на международной арене нравов джунглей, наглого разбоя агрессоров.
Между тем был другой путь, встать на который Советский Союз неустанно звал мир. В Соединенных Штатах ответом на осложнение международной обстановки был взрыв «изоляционистских» настроений, в Советском Союзе ЦК ВКП(б) еще 12 декабря 1933 г. принял решение о развертывании борьбы за коллективную безопасность. Правительство Рузвельта видело выход в том, чтобы вывести из-под огня только собственную страну, объективно разжигая аппетиты агрессоров. Советское правительство сформулировало доктрину – «мир неделим», предлагая остановить сползание к войне коллективными действиями против агрессоров. Как говорил М. М. Литвинов в 1934 году, все пограничные столбы на всех границах «являются опорами мира и удаление хотя бы одного такого столба повлечет за собой падение всего здания мира». Соединенные Штаты отнюдь не стремились вступить на путь, на котором настаивал Советский Союз. Больше того. Как подчеркивал советский полпред в США А.А. Трояновский, «Я, разумеется, следую строго данным мне указаниям и указываю только в разговорах и речах, что американская политика нейтралитета и изоляционизма в настоящее время возможна только благодаря мощи Красной Армии, которая противостоит агрессивным намерениям фашистских государств»7. ФДР не мог не понимать этого и наверняка прикидывал, как пустить в ход механизм «баланса сил», но гласно не желал ничем связывать себя.
В ежегодном послании конгрессу 3 января 1936 г. президент указал: «Остальной мир, увы! Вот где зарыта собака. Если бы мне пришлось сегодня обращаться к американскому народу с посланием по случаю вступления на пост президента, я не мог бы ограничиться одним абзацем, посвященным международным делам. С большим сожалением я был бы вынужден посвятить большую часть послания международным отношениям. Начиная с лета 1933 года события развернулись так, что создалось положение, когда народы Америки должны принять во внимание рост недобрых чувств, явную тенденцию к агрессии, увеличение вооружений, нетерпимость. В этой обстановке уже присутствуют многие элементы, которые ведут к трагедии всеобщей войны». Выводы? Никаких.
IV
Пришел 1936 год, и снова выборы. Позади три года «нового курса». В актив записано немало, но в стране 9 млн. безработных. Многие представители крупного капитала поносили президента, 85 процентов газет выступало против ФДР. Реакционеры кричали на всех перекрестках, что коммунисты двигают «новый курс» Эти утверждения, как выяснилось позднее, отражали взгляды близоруких, привилегированного меньшинства.
Народ в целом одобрял сделанное президентом. Девять миллиардов долларов, истраченных через PWA, WPA и другие федеральные и местные органы помощи, оставили ощутимый след. Закон о социальном обеспечении и закон Вагнера сбили волну недовольства.
В 1935 году ряд профсоюзов во главе с объединенным профсоюзом горняков Дж. Льюиса резко порвал с АФТ. Их руководители звали к организации производственных профсоюзов, объединяющих рабочих не по «цехам» (профессиям), как было в узкокастовой системе АФТ, а в масштабах предприятий и целых отраслей промышленности. Это предвещало большую сплоченность американского рабочего движения. Комитет по организации производственных профсоюзов (КПП) начал активную кампанию, связывая ее успех с переизбранием ФДР. КПП основал рабочую беспартийную лигу, призывавшую голосовать за Рузвельта.
То, что самой логикой борьбы труда и капитала американское рабочее движение пошло по дороге производственных профсоюзов, подтвердило правоту коммунистов. Со дней основания коммунистической партии они боролись за это, указывая, что гигантским трестам необходимо противопоставить единые, сильные профсоюзы в монополизированных отраслях промышленности. Компартия сыграла выдающуюся роль в трансформации американского организованного рабочего движения, начавшейся в 1935 году. Рост производственных профсоюзов был бы невозможен без деятельности коммунистов, в свою очередь коммунисты возглавили мощное левое крыло КПП. Коммунистическое движение в США стремительно развивалось, к 1938 году партия достигла максимума своей численности – около 80 тыс. членов, и еще 20 тыс. человек объединял комсомол.
Компартия США добилась известных успехов в проведении тактики «народного фронта» в американских условиях. Даже в высшей степени консервативный историк Э. Робинсон нашел: «Естественно, что многие, думавшие о новой Утопии, в которой американцы смогут опять достигнуть равенства, видели возможных союзников в коммунистах, а в государственной форме – в России. Главный аргумент тех, кто чувствовал, если прямо не думал о необходимости открытой революции, заключался в том, что никто не был уверен в завтрашнем дне. Безусловно, следует отыскать новую дорогу в будущее. Некоторые доктрины коммунизма в этих условиях легко одобрялись и принимались, а тактика «народного фронта» сделала возможным для американских радикалов утверждение, что коммунизм является естественным развитием демократии»8. Деятельность КПП считалась в США коммунистической, хотя это было основательным преувеличением.