Рузвельт очень серьезно относился к этим тенденциям. В кампании 1936 года он приложил большие усилия, чтобы доказать, что не имеет ничего общего с коммунистическими целями, как обвиняли президента правые критики. Дж Льюис никогда не был коммунистом, но печать уже создала соответствующую репутацию возглавлявшемуся им КПП. В начале избирательной кампании он явился в Белый дом с чеком на 250 тыс. долл. в фонд демократической партии и с фотографом, дабы запечатлеть исторический момент: посланец рабочего движения передает трудовые доллары на избирательные нужды ФДР.
Рузвельт сиял, благодарил, жал руку, шутил, улыбался, а чек не взял. «Нет, Джон, – убедил он Льюиса, – оставь деньги у себя, я обращусь к тебе, если понадобится покрыть кое-какие мелкие траты «Льюис ушел ни с чем, бормоча, что его обвели вокруг пальца. Так и случилось. В кампанию 1936 года помощники ФДР выудили 500 тыс. долл. из касс профсоюзов КПП. Льюис безуспешно пытался получить письменную просьбу президента. Рузвельт ограничился телефонными разговорами, по большей части шутливыми.
В августе – сентябре 1936 года Рузвельт провел три сверхсекретных совещания с К. Хэллом и директором Федерального бюро расследований Э. Гувером. Помимо внимательного наблюдения за фашистскими организациями президент приказал установить слежку за коммунистической партией. Э. Гувер, не видя ничего удивительного в этом, попросил только письменного распоряжения ФДР. Президент отказался. Он предложил иную процедуру: документ, написанный лично им, будет храниться в сейфе Белого дома. В нем будет указано, что в соответствии со старым законом, по которому ФБР подчиняется государственному департаменту, он отдал указание К. Хэллу распорядиться об установлении слежки за крмпартией. Старик Хэлл вызвался написать такой приказ Гуверу. Рузвельт, однако, запретил, настаивая, что об этом должны знать лишь они трое. В директиве Федерального бюро расследований, вменявшей своим агентам в обязанность следить за коммунистами, указывалось: «По понятным причинам вести работу самым незаметным образом и в строжайшей тайне». Политический сыск в США расправлял крылья!
Об административных восторгах президента страна, естественно, не знала, но в первой же речи во время президентской кампании в Сиракузах в конце сентября 1936 года ФДР заявил: «Я не искал, я не ищу, я отвергаю поддержку любого сторонника коммунизма или любого чужого «изма», стремящегося честными путями или обманом изменить нашу американскую демократию. На том я стою. На том я стоял. На том я буду стоять». Президент также сообщил, что «новый курс» спас страну от «угрозы коммунизма», созданной социальным и экономическим крушением 1932 года. Однако ФДР отверг советы некоторых из своих помощников обрушиться в речи на центр международного коммунистического движения – Советский Союз9. Он мыслил по-государственному.
Еще в 1932 году, сразу после избрания президентом, Ф. Рузвельт заверил единомышленников либерального толка: «Нам предстоит пробыть в Вашингтоне восемь лет. К концу их демократической партии может уже не быть, а будет существовать какая-то прогрессивная партия». По глубокому убеждению ФДР, президентство не было только административной должностью. «Это прежде всего место, откуда исходит моральное руководство. Все наши великие президенты были лидерами в духовной области». Выборы 1936 года явились прелюдией к давним планам ФДР (которые так и не осуществились) реорганизовать политическую жизнь США, создав новую, крепкую партию. Он-де выступил как кандидат всего народа. «В этой кампании лишь один вопрос, – заявил ФДР Р. Моли, – народ должен быть либо за меня, либо против меня»10. Противники президента самой логикой ФДР зачислялись в разряд врагов народа.
Старый прием Рузвельта – обращаться к народу, а не только к сторонникам демократической партии – определил стратегию его избирательной кампании. Да иначе и поступить было нельзя. Лига американской свободы просто неистовствовала. В нее к середине 1936 года входили представители корпораций с совокупными активами в 37 млрд. долл. О единстве демократической партии не приходилось и говорить.
На этих выборах Рузвельт создал очень широкую коалицию. Он как-то заметил на пресс-конференции: «Я пытаюсь пробить идею: когда нам попадаются подходящие люди, их партийная принадлежность не имеет большого значения». В 1936 году в поддержку ФДР выступил вновь созданный прогрессивный национальный комитет под руководством Лафоллета, сенатора Дж Норриса, Ф. Ла Гардиа, избранного мэром Нью-Йорка в 1933 году, Дж. Льюиса, С. Хилмеиа и др. Они боролись за переизбрание Рузвельта, а не за демократическую партию.
Во время предвыборной поездки по стране ФДР в штате Небраска поддержал кандидатуру в сенат Дж Норриса против кандидата, выставленного организацией демократической партии. Республиканец сенатор Норрис, заявил ФДР, – «один из наших лучших сторонников». В Нью-Йорке Рузвельт помог созданию американской рабочей партии, поддерживавшей его. Дж Фарли, руководитель национальной партийной машины демократов, по уши погрязший в политических интригах, не понимал, куда клонил президент. Фарли заботился только об укреплении партии, полагая, что в 1936 году основная задача – «сделать» президентом ФДР, а на выборах 1940 года опять провести президентом демократа, но отнюдь не Рузвельта, ибо никто никогда в США не выбирался на третий срок. Профессионал-политик Фарли не видел, что в 1936 году ФДР выступал как представитель «сил прогресса», а не как кандидат демократической партии.
ФДР поручил подготовить свою речь на конвенте двум группам помощников; каждая из них сначала не догадывалась, что кто-то еще работает над речью. Первая (С. Розенман, С. Хай и У. Буллит) составила свой проект, вторая (по существу, Р. Моли единолично) – свой. ФДР собрал обе группы в Гайд-парке. Началось сравнение проектов речей. Моли стоял за умеренность. ФДР резко возразил и язвительно осведомился у профессора о его вновь приобретенном консерватизме и влиянии «новых, богатых друзей» на направление журнала, основанного Моли («Тудей», финансировавшийся Асторами, предшественник еженедельника «Ньюсуик»). Журнал выступал против «нового курса».
Моли взял под защиту свое детище, бесцеремонно напомнив Рузвельту, что «неспособность выносить критику влечет его по ложному пути». По мнению Моли, президент «вставил в речь положения, рассчитанные на возбуждение классовой борьбы и резких антагонизмов». Рузвельт вспылил, и, по словам Розенмана, «единственный раз в моей жизни я видел, как президент забыл о том, что он джентльмен». Не считаясь с тем, что Моли был гостем, Рузвельт осыпал его площадной бранью, профессор не остался в долгу.
Тягостной сценой завершилось сотрудничество ФДР с Моли, последний скоро оказался в авангарде злейших противников Рузвельта. Со временем к ним присоединились и некоторые другие советники ФДР. Моли и иные обнаруживали отвратительные качества президента после разрыва с ним.
Вечером 27 июня 1936 г. на стадионе в Филадельфии по завершении конвента демократической партии, вновь выдвинувшего Рузвельта в президенты, состоялось грандиозное театрализованное представление: более 100 тыс. человек собрались, чтобы выслушать речь кандидата. К приезду президента дождь прекратился, вызвездило. Когда большой черный лимузин въехал на стадион, шум стих. Ждали появления оратора на освещенной прожекторами трибуне. Там за кулисами Франклин, опираясь на руку сына, начал мучительно трудное для него восхождение по довольно крутым ступеням трапа.
Он увидел знакомого среди толпившихся людей, потянулся пожать ему руку, потерял равновесие и упал. Небольшое замешательство – и охрана поставила президента на ноги. Злой, бледный и потрясенный, он приказал: «Отряхните меня». Спустя несколько секунд, когда он появился на трибуне, зрители увидели знакомого ФДР – улыбающегося и бодрого, хотя он больно ударился при падении.
Уверенным тоном и твердым голосом Рузвельт перечислил успехи администрации, достигнутые не партийной политикой, а «всеми нами». В Филадельфии 4 июля 1977 г. была уничтожена политическая тирания, теперь пришло время покончить с экономической тиранией. Президент огласил суровое обвинительное заключение в адрес «экономических роялистов» (термин предложил С. Хай). «Эти привилегированные принцы новых экономических династий, – гремел голос президента в репродукторах, – жаждущие власти, стремятся поставить под контроль само правительство. Они создали новый деспотизм, освятив его законом… Экономические роялисты жалуются, что мы хотим опрокинуть американские институты. В действительности они жалуются на то, что мы стремимся взять у них власть».
Президент отлично играл своим голосом, то громко и отчетливо произносил фразы, то доверительно, вполголоса сообщал: «Жизнь людей следует таинственному циклу. Некоторым поколениям многое дано, от других многое требуется. Нынешнее поколение американцев встретилось со своей судьбой» (фразу предложил Т. Коркоран. – Н. Я.). Рузвельт торжествующе закончил речь: «Я принимаю ваше посвящение. Я с вами. Я призван на всю войну».
Президент, как популярный актер, приветствующий зрителей, поднял над головой сжатые руки, обнял кандидата в вицепрезиденты Дж. Гарнера. Под неистовые вопли дважды в автомобиле объехал стадион. Избирательная борьба началась.
Республиканская партия выдвинула своим кандидатом в президенты бесцветного губернатора штата Канзас А. Ландона. Республиканцы слепо обрушились на все меры «нового курса» только потому, что их провел Рузвельт. Они даже высказались против социального обеспечения. Раз надев идеологические шоры, они ничего не видели и не слышали, даже предостережений из собственной среды. Сенатор Бора пытался внушить лидерам своей партии: «Движущая сила в политике в нашей стране в грядущие годы – рабочие, мелкий бизнесмен и миллионы тех, кто без вины лишился своих накоплений и возможностей в жизни. Им предлагают конституцию, но народ не ест конституцию»11. Безуспешно!
Именно это отлично понимал ФДР.