Вывод из всего сказанного — есть только две группы, которые могут рассматриваться как подлинно украинские: УНР и ОУН. Новые надежды на возможность силовой акции против России, говорилось в документе, пробудили у всех националов понимание необходимости сплочения в борьбе за идеалы самостийности .
Меморандум немцы встретили с одобрением, и сотрудничество с украинскими радикальными движениями стало принимать все более прагматичные формы.
К этому периоду времени относится не известная до сего времени попытка германской разведки организовать руками украинских сепаратистов покушение на Сталина. Как следует из архивных документов, Службе безопасности ОУН удалось завербовать одного из руководящих работников Компартии Западной Украины, действовавшей на территории, которая вплоть до начала Второй мировой войны входила в состав Польши. Этот человек должен был по линии партии поехать в Москву в качестве приглашенного на VII конгресс Коминтерна. Как только об этом стало известно, с ним встретился личный представитель руководителя ОУН Коновальца Поливчак.
Встреча состоялась 18 июля 1935 года в Праге в одном из кафе на набережной Влтавы. Рассуждения уполномоченного лица свелись к тому, что начало военных действий Германии против СССР не за горами, война откроет прекрасные перспективы перед украинским национальным движением и в конечном счете приведет к расчленению Союза и провозглашению самостийной Украины. А патриоты должны всеми доступными им средствами содействовать решению этой задачи. Сейчас, продолжал Поливчак, чрезвычайно важно осуществить акцию, призванную посеять смуту и неуверенность в Советском Союзе. Верный путь для этого — совершение терактов в отношении ведущих деятелей ВКП(б), и прежде всего Сталина.
Обращаясь к собеседнику, Поливчак сказал, что имеет поручение шефа предложить ему осуществить такую акцию исторического звучания, воспользовавшись присутствием в зале заседания конгресса Коминтерна. Естественно, что будущий исполнитель, несмотря на заверения, что, мол, верные люди помогут улизнуть с места происшествия, сразу же понял, что ему отводят роль смертника, и попытался уклониться от почетного поручения. Тогда ему популярно объяснили, что лучше умереть героем, чем в безвестности. Колесо приготовлений завертелось, а на сцене появились истинные хозяева .
За неделю до выезда была устроена встреча с одним из чинов гестапо герром Шульцем, который с таким же успехом мог назваться Мюллером или Брауном — фамилия явно была вымышленной. Тот в довольно высокопарных выражениях говорил о дружеских чувствах германского народа к украинскому, подчеркнув, что история возложила на Германию миссию по освобождению Украины. Очевидно, немцы поверили информации своих друзей из ОУН, что человек готов к самопожертвованию и берется за дело. Шульц сказал, что в Берлине им предстоит встреча с руководящим деятелем НСДАП Розенбергом.
Шульц встретил коллегу на Ангальтском вокзале, и они вместе проследовали в гастштетте «Фатерлянд» на Потсдамерплатц, минут через двадцать в кабинет на втором этаже пожаловал Розенберг. Нацист сказал гостю, что в курсе его бесед с германским представителем, и добавил, что хотел лично увидеться с другом, который взялся за миссию исключительной значимости.
Сценарий был таков, что покушающийся должен сделать несколько выстрелов, как только Сталин и Димитров появятся в президиуме, и, воспользовавшись замешательством и паникой, скрыться.
Коминтерновского гостя поместили в гостинице «Люкс», его посетил связник, который должен был вручить ему пистолет. Договорились сделать это в день первого заседания.
Даже непрофессионалу было ясно, что, находясь не так уж близко к президиуму, рассчитывать на прицельные выстрелы не приходилось. Заказчикам нужна была громкая политическая акция, способная в какой-то мере дезорганизовать работу конгресса, оживить оппозиционные группировки в коммунистическом движении.
Концовка получилась вполне тривиальная — исполнитель отказался сделать задуманное. Из гостиницы, где должны были встретиться соучастники, он ушел задолго до обусловленного времени, объяснив позже раздосадованному соотечественнику, что почувствовал себя плохо и вынужден был прибегнуть к врачебной помощи. Ему, конечно, не поверили, но дело, как говорится, житейское.. .
ПОЛЬСКИЙ СЛЕД
В начале мая 1937 года из НКВД Сталину, Молотову и Ворошилову была направлена информация о том, что представитель польской разведки вел переговоры с турецкими властями о доставке в район турецко-советской границы значительного количества стрелкового вооружения. Турки формального разрешения на проведение такой операции не дали, однако поляки тем не менее намерены приступить к реализации своего плана, рассчитывая, что в Анкаре закроют глаза на это предприятие. Речь шла о транспортировке в один из промежуточных пунктов на Черноморском побережье Турции десяти тысяч винтовок. Для этого предполагалось использовать регулярные рейсы грузопассажирского судна «Полония», курсировавшего на линии Констанца — Александрия со стоянкой в Стамбуле. Затем имелось в виду на небольших моторно-парусных судах каботажного плавания доставить груз по назначению.
А предназначалось оружие, по замыслу польского Генштаба, для партизанских формирований, которые, как полагали, неизбежно возникнут на Кавказе после начала военных действий Германии против СССР, что считалось делом недалекого будущего. Свою роль должна была сыграть и радикальная кавказская эмиграция, с которой поляки интенсивно работали, во всяком случае, в Варшаве на это очень рассчитывали. Реализуемость этой акции (заметим, что речь шла о количестве стволов, достаточном для оснащения стрелковой дивизии) не могла не вызывать сомнения, но сама постановка вопроса как нельзя лучше давала наглядное представление о военно-политической идеологии тогдашних польских верхов.
О польской активности в этом направлении свидетельствовала и другая информация. Полковнику Хорашкевичу из польского Генштаба была поручена деликатная миссия: как-то уладить трения, возникшие между руководящими деятелями кавказской эмиграции, которые обосновались в Польше и патронировались его ведомством. Вообще-то польские службы — и военная разведка и контрразведка — довольно плотно занимались эмиграцией, имея в виду ее использование в работе по Советскому Союзу. И дело было не только в том, что из этой среды удавалось пополнять агентурную сеть, которая была задействована для получения разведывательной информации о положении в таком важном регионе СССР, как Кавказ. Ставилась задача стимулировать деятельность тех эмигрантских организаций и их лидеров, которые исповедовали идеи сепаратизма и на этой основе были готовы к далеко идущему сотрудничеству.
Не все было гладко в этом деле. Соперничество между отдельными деятелями эмиграции, претендовавшими на исключительную или, по меньшей мере, значительную роль, а то и откровенные склоки не позволяли, несмотря на все усилия, создать работоспособную объединенную организацию. Приходилось с этим считаться, но все же хотелось как-то сорганизовать все более или менее влиятельные группы, способные на оживление сепаратизма в Кавказском регионе. И хотя осязаемых результатов еще не было, а широковещательные заверения лидеров эмиграции об их возможностях среди соотечественников в СССР на деле оказывались несостоятельными, работа в этом направлении продолжалась.
В Варшаве находился один из влиятельных деятелей Азербайджанского национального центра, уже упоминавшийся М. Э. Расул-заде. Конечно, человек, как говорится, был уже на излете, но за ним — большая группа сторонников, и этим пренебрегать не следовало. У него что-то не ладится с другими сподвижниками, с теми же Мехтиевым и Векиловым, а те, как известно, поддерживают контакт не только с польским Генштабом. Им даны определенные авансы, вот они и бунтуют, желая играть самостоятельную роль, тем более что их германские, японские и турецкие друзья все время говорят о предстоящих больших событиях. Под этим понимается надвигающаяся война Германии с СССР, которая по всем расчетам должна актуализировать идею независимого Кавказа .
При благоприятном стечении обстоятельств вековая польская мечта расчленить наконец Россию, оторвать от нее Кавказ, Украину, Дон, Кубань, может быть, и Среднюю Азию, обещает стать вполне осуществимой.
Вполне возможно, что это очередная иллюзия, как человек военный полковник этого исключать не может, тем более что он неплохо осведомлен о военно-техническом и экономическом потенциале СССР и боеспособности Красной Армии. Да к тому же у Гитлера свои планы переустройства Европы. Но приказ есть приказ, и ему надлежит провести совещание с кавказцами.
Вообще-то служебное помещение Генштаба не лучшее место для подобного рода собеседований, означающее неприкрытое вмешательство во внутренние дела соседней страны. Закрадывается и мысль, что у НКВД такая агентура в эмиграции, что, по сути дела, ни на кого нельзя положиться. Самый наглядный пример — это недавняя история с бывшим уже теперь председателем Русского общевоинского союза Миллером, похищенным средь бела дня в Париже с помощью его ближайшего соратника генерала Скоблина, оказавшегося советским агентом. И инцидентов меньших масштабов не счесть. На подставах советских органов госбезопасности уже много раз обжигались коллеги полковника из военной разведки. Это только то, что известно, а сколько людей еще внедрено в агентурную сеть 2-го отдела Генштаба, одному господу богу известно. Но это эмоции, дело все равно нужно делать, несмотря на возможные издержки. Начальство предупредило, что наверху ждут серьезной активизации эмиграции в целях ведения работы непосредственно на советской территории, иначе выбрасывать деньги на ветер, и немалые, нет никакого резона.
В агентурном сообщении, полученном от источника советской внешней разведки из Варшавы, ход совещания был представлен следующим образом.
Хорошкевич в своем вступительном слове говорит, что наступают серьезные события, к которым кавказская эмиграция должна быть готова, объединив вокруг себя все способные к борьбе силы. Момент требует забыть личные мотивы, объединиться и создать авторитетную и дееспособную организацию .