Следственные документы и стенограмма закрытого суда пятнадцати обвиняемых были рассекречены и поэтому тщательно изучались. Была опубликована на русском и на английском языках сокращенная стенограмма судебного заседания Военной коллегии Верховного Суда СССР, проходившего с 8 мая по 18 июля 1952 года по делу ЕАК[459].
Суд был закрытый и без права обвиняемых на защиту и апелляции. Возможно, что первоначально готовился сценарий для открытого суда. Но от этой идеи отказались, так как следствие не смогло получить никаких доказательств «шпионской» или даже антисоветской деятельности арестованных. Поэтому главной для обвинения и суда после следствия, затянувшегося на три года, стала уже старая идея о «крымской еврейской республике», которая теперь рассматривалась как международный заговор. Поскольку и в этом случае речь шла о неосуществленном проекте, то никаких доказательств наличия «заговора» не было получено.
Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР, генерал-лейтенант юстиции Александр Чепцов понимал, что для вынесения смертного приговора, предусмотренного решением Политбюро еще в 1949 году, нет достаточных юридических оснований. Поэтому он пытался получить в партийных инстанциях разрешение на смягчение приговора, обратившись с ходатайством об этом к Маленкову.
В разных книгах приводится несколько версий реакции Маленкова на апелляцию Чепцова, но все они являются вариациями и интерпретацией дебатов, происходивших на июньском пленуме ЦК КПСС в 1957 году по делу «антипартийной группы Молотова, Маленкова и Кагановича». Поскольку стенограмма этого пленума была рассекречена и недавно опубликована, то можно ограничиться здесь цитатой из выступления на этом пленуме тогдашнего Генерального прокурора СССР Романа Руденко:
«Все дело, все рюминские обвинения — все рухнуло. Председательствующий по этому делу тов. Чепцов — председатель Военной коллегии, ныне в отставке, — он явился к тов. Маленкову (он живой человек, может подтвердить), явился к вам, тов. Маленков, и доложил, что дело рухнуло, обвинение несостоятельное, оправдательный приговор нужен. Вы заявили: мы не будем становиться перед ними на колени, есть решение Политбюро — расстрелять. И 13 человек, в том числе Лозовский, их расстреляли.
Маленков. Это докладывалось и в Политбюро тов. Сталину.
Руденко. Был такой случай, приходил?
Маленков. Да, приходил.
Руденко. А вы бы пошли к тов. Сталину и сказали, что ничего нет.
Маленков. Все, что он сказал, я бы не посмел не сказать Сталину»[460].
Маленков вряд ли объяснялся по этому поводу со Сталиным. В конце июля 1952 года уже было развернуто следователем Михаилом Рюминым и новым министром госбезопасности Семеном Игнатьевым более крупное «дело врачей». Чепцова на аудиенции у Маленкова сопровождали Рюмин и Игнатьев, для которых оправдание членов ЕАК грозило концом карьеры. Маленков и сам очень активно участвовал в организации «дела ЕАК» и «дела врачей». Среди подсудимых в «деле ЕАК» была первая в СССР женщина-академик, Лина Соломоновна Штерн, всемирно известный физиолог.
Штерн, которой в 1952 году исполнилось 74 года, прославилась своими открытиями в области физиологии и биохимии кровообращения в мозге еще в период работы в Швейцарии. В 1925 году ее пригласили в СССР и создали для нее институт в Академии наук.
Казнь Штерн не могла бы пройти незамеченной за границей. Поэтому ее приговорили к кратковременной ссылке в Среднюю Азию, где она могла продолжать свою научную работу.
Остальные тринадцать подсудимых по «делу ЕАК» были расстреляны 12 августа 1952 года. Один из обвиняемых, Соломон Бергман, заболел и умер в больнице. Был ликвидирован и Исаак Соломонович Фейфер (Фефер), хотя он был связан с МГБ и полностью сотрудничал со следствием. На суде он вел себя достойно и умело защищался.
В приговоре, вступительная часть которого состояла из перечисления преступлений обвинявшихся, главой сионистского заговора ЕАК объявлялся Соломон Лозовский. Его представили скрытым врагом Коммунистической партии, который намеренно поставил во главе ЕАК еврейских буржуазных националистов Михоэлса и Эпштейна, бывших членов Бунда. Эпштейн умер собственной смертью еще до роспуска ЕАК. Именно Лозовский, пользуясь своим положением члена ЦК ВКП(б) и заместителя наркома иностранных дел, обеспечил длительную поездку Михоэлса и Фефера в США в 1943 году и поручил им установить личные конфиденциальные контакты с еврейскими националистическими кругами.
В текст приговора входила и крымская тема. Авторство идеи «еврейской республики в Крыму» приписывалось американскому миллионеру Розенбергу, который намеревался поставить эту республику под контроль американских сионистов. Все остальные обвиняемые были соучастниками этого заговора.
Здесь нет необходимости повторять множество других целиком вымышленных обвинений, которые вошли в приговор, хотя они не были доказаны в ходе заседаний суда либо вообще были придуманы после суда.
Приговор впоследствии могли прочитать некоторые ответственные работники ЦК ВКП(б), МГБ и Прокуратуры, тогда как стенограмма заседаний суда в восьми томах имела высшую категорию секретности и никому не показывалась.
Приговор, кроме того, был основан не только на материалах суда, но и на материалах длительного следствия и на тех показаниях на следствии, которые не были подтверждены на суде. Значительная часть показаний, полученных следствием, была «выбита» из обвиняемых с помощью пыток и избиений. Не подвергали жестоким физическим мерам воздействия лишь Фефера и Лину Штерн. На суде обвиняемые от своих показаний отказались. Но в приговор они все равно вошли.
В тот же день, 12 августа 1952 года, кроме Лозовского и Фефера были казнены: Иосиф Юзефович, историк; Борис Шимелиович, директор Боткинской больницы в Москве; Лейб Квитко, поэт; Перец Маркиш, поэт; Давид Бергельсон, поэт; Давид Гофштейн, поэт; Вениамин Зускин, директор Государственного еврейского театра; Лев Тальми, журналист; Эмилия Теумин, редактор; Илья Ватенберг, редактор и Хайке Ватенберг-Островская, переводчик[461].
22 ноября 1955 года Военная коллегия Верховного Суда СССР, которую возглавлял председатель Верховного Суда А. Волин, пересмотрела дело и отменила приговоры в отношении всех обвиняемых «за отсутствием состава преступления»[462]. В 1955 году отмены приговоров проводились в результате вторичного расследования, вызовов новых свидетелей и довольно длительной юридической работы. В данном случае пересмотр «дела ЕАК» занял больше двух лет, так как ходатайства о реабилитации подавались родственниками казненных сразу после реабилитаций по «делу врачей» в апреле 1953 года.
В подробном решении Военной коллегии ВС СССР от 22 ноября 1955 года не было, однако, формулировки «реабилитация». В этот период, до речи Хрущева на XX съезде КПСС в феврале 1956 года, казни сталинского времени рассматривались как «нарушения законности», а не как преступления. Не выносилось в 1955 году и определений об основных организаторах этих жестоких расправ. Маленков в ноябре 1955 года уже не был Председателем Совета Министров СССР. Он занимал лишь посты заместителя Председателя СМ и министра электростанций. Однако он все еще состоял членом Президиума ЦК КПСС.
Арест Полины Жемчужиной, опала Молотова и ликвидация Вознесенского
Репрессии в СССР в 1920-е и 1930-е годы были определенным образом связаны с борьбой Сталина за единоличную власть, за создание диктатуры, сопровождавшейся неизбежным культом личности. После войны единоличная власть Сталина, подкрепленная Победой, была непоколебимой, но его способность к исполнению всех своих многочисленных полномочий резко уменьшилась из-за плохого состояния здоровья. В то же время увеличился общий объем работы Правительства СССР. Советский Союз стал супердержавой, второй в мире по экономическому и военному могуществу. Сталину приходилось теперь не только решать усложнившиеся проблемы собственной страны, но и контролировать положение во всем советском блоке и на западе, и на востоке.
В конце 1948 года в Китае шли решающие сражения гражданской войны, в которых и СССР, и США активно отстаивали свои стратегические интересы. Необходимость перевооружения армии бомбами, ракетами и реактивной авиацией не позволяла сильно сократить военные расходы. В то же время отмена карточной системы распределения продовольствия и потребительских товаров вызвала многочисленные дефициты. Особенно тяжелым оказалось положение в областях, подвергавшихся оккупации во время войны. В этих условиях Сталин должен был наделять своих соратников дополнительными полномочиями.
Между ними возникла борьба за власть и за сохранение этой власти в случае болезни или смерти диктатора. В 1948 году вторым человеком в государстве и преемником Сталина общепризнанно считался Молотов. Выдающееся положение Молотова подтверждалось множеством формальных и косвенных признаков — от его второго после Сталина места в любом перечислении членов Политбюро, его соседства со Сталиным на трибуне Мавзолея Ленина во время парадов и демонстраций до числа выдвижений от разных избирательных округов в качестве кандидата в депутаты при выборах в Верховный Совет и числа наименований городов и поселков, заводов, колхозов, школ, которым присваивалось имя Молотова.
Третьим по влиянию человеком в СССР к середине 1948 года был Жданов, но его власть ограничивалась партийными структурами. На государственном уровне главным союзником Жданова был Николай Вознесенский, член Политбюро, председатель Госплана и первый заместитель Председателя Совета Министров СССР.
Жданов потерял свой пост второго секретаря ЦК ВКП(б) в июле 1948 года, за полтора месяца до своей смерти. Большая часть полномочий Жданова перешла теперь к Маленкову. Значительно усилились позиции в Секретариате ЦК ВКП(б) у Михаила Суслова, который как руководитель идеологических отделов подчинялся непосредственно генсеку, а не Маленкову. Борьба за власть переместилась в конце 1948 года из аппарата ЦК ВКП(б) в область распределения полномочий в руководстве правительством. Поскольку Берия играл очень важную роль в возвращении Маленкова к руководству партийными органами, возник достаточно явный политический и личный союз Маленкова и Берии, направленный, с одной стороны, против Молотова и, с другой стороны, против Вознесенского.