Был утвержден макет нового самолета, и он под шифром «Пе-2» был запущен в серийное производство на заводе № 39, а затем на объединенных заводах № 22, 123 в Казани. Так родился ПЕ-2.
Этим событиям предшествовало еще одно. Пока мы занимались проектированием самолета «103», наша дальнейшая судьба решалась на самом высоком уровне. В архивах сохранилась копия письма Берия — Сталину, где он утверждает, что вина Туполева и других специалистов доказана. Он просит разрешения на заочное рассмотрение дел, поскольку вызов в суд «нецелесообразен» — он только отвлечет подследственных от работы в ОТБ НКВД. 28 мая начались судебные заседания Военной коллегии Верховного суда СССР без вызова обвиняемых и свидетелей в суд. В начале лета 1940 года нас, заключенных, стали вызывать по одному в суд и объявляли приговор Военной коллегии Верховного суда СССР. «С. М. Егер — контрреволюционная шпионская деятельность в пользу германской разведки — 10 лет ИТЛ с поражением в правах на 5 лет с конфискацией имущества».
Все получили по 10 лет заключения плюс 5 лет поражения в правах. Исключения были сделаны для Андрея Николаевича Туполева (15 лет + 5 лет поражения) и Курта Владимировича Минкнера (5 лет + 3 года поражения). Это был «удар грома среди ясного неба». Рушились надежды на то, что скоро разберутся и выпустят. Разобрались!!!
За А. Н. Туполевым и В. М. Петляковым неотступно ходили охранники (даже в туалет), чтобы они не сделали что-либо с собой.
Через 2–3 недели человек 20–30 из группы Петлякова во главе с самим Владимиром Михайловичем были освобождены и переведены на завод № 39
ГЛАВА 7
22 июня 1941 года началась война. Большинство заключенных подали заявления с просьбой отправить их на фронт. Режим стал жестче. Мы рыли во дворе бомбоубежища.
15 июля, в ночь на 16-е, от нас забрали А. Н. Туполева, а нас посадили в теплушки, и мы двинулись на восток. Параллельно с нашим эшелоном двигались эшелоны с оборудованием, с семьями вольнонаемных сотрудников ЦКБ-39 и с семьями заводских рабочих и инженеров — завод целиком эвакуировался на восток.
Железнодорожники не понимали, кого везут в «арестантском» эшелоне. На Восточной магистрали привыкли к «арестантским» поездам, но там — крики, лай собак. Это — спокойный эшелон, вежливый разговор охраны с заключенными. Может быть, первые военнопленные? Нет, все говорят по-русски.
22 июля прибыли в Омск. Нас выгрузили и привезли в школу, где ночью мы спали на матрацах на полу. Утром 23 июля охрана сообщила, что немцы бомбили Москву, настроение подавленное — у большинства заключенных и у охраны в Москве остались семьи.
Ранним утром 25 июля нас разбудили. По списку вызвали 24 человека. Среди них были я, И. Г. Неман, Д. С. Марков, Н. А. Соколов, А. М. Черемухин, Г. А. Озеров, И. М. Склянский, А. Э. Стерлин, М.Н Петров, Г. С. Френкель, А. В. Надашкевич, Ф. М. Шпак, А. И. Цветков и др. «Собраться с вещами». Вывели за ворота и предложили самим отправиться в областное отделение НКВД. Так стадом, как овцы, прижимаясь друг к другу, мы и пошли без охраны. В управлении каждому из нас объявили, что по ходатайству НКВД СССР Президиум Верховного Совета СССР 19 июля 1941 года принял решение досрочно освободить нас со снятием судимости и восстановлением в правах. Это была формула «отпущения греха», а сами грехи были?
Нам выдали паспорта, деньги и указали местожительство. Я поселился в новом доме в маленькой комнатке. Вызвал телеграммой жену и сына.
Нас эвакуировали в Омск на завод № 166. Пока это — только №. Завод практически не существует — есть территория бывшего автосборочного завода с цехами, выведенными под крышу, и навал различного оборудования с заводов № 156 и № 81 (Москва), № 49 (Таганрог) и других. Эвакуированные рабочие, служащие и специалисты с семьями. Эшелоны с оборудованием и людьми непрерывно прибывают. Людей расселяют, станки ставят под открытым небом, цеха достраивают. Дали еще одну территорию в городе. Для ОКБ Туполева (он приехал с семьей — свободный), выделили два верхних этажа в Управлении Иртышского пароходства. Почти в центре города.
Началось создание завода, запуск самолета в серию, началось налаживание личной жизни. В августе ко мне приехали жена и сын. Семья собралась впервые за три с половиной года.
Трудно даже представить сейчас, как можно было выехать в Омск в августе 1941 года в условиях эвакуации всей промышленности европейской части страны на восток. С громадным трудом удалось попасть в эшелон из Белоруссии. Нет расписания. На одной из остановок мать побежала за кипятком через целый ряд эшелонов. И на ее глазах наш поезд со мной, 4-летним, стал уходить. Как она догнала поезд, до сих пор понять не может. Помнит, как какие-то парни-белорусы подхватили ее за руки и, протащив по шпалам, закинули на заднюю площадку последнего вагона уже набирающего скорость поезда.
В Омске на станции отца не было, он целый день прождал и ушел. Куда деваться в Омске — непонятно. Кто-то что-то посоветовал, куда-то направили; с отцом встретились поздно вечером, сидя у подъезда на вещах.
А жизнь протекала трудно: работающим карточки на питание, и если потерял — голод, так как их не восстанавливали. Карточки прикреплялись к определенному магазину, на них ставилась печать. Помню, как жены сотрудников КБ собрали одежду, какую смогли привезти с собой, и поехали в окрестные деревни — менять на продукты. Мы с Базенковыми поделили пополам маленького, мороженого поросенка почему-то не вдоль, а поперек. Мама все время переживала, что мы не так его едим, «Базенковы каждый день по маленькому кусочку, а мы по большому — раз в неделю». Для этого отец пилил тушку ножовкой. Зато это наслаждение запомнилось мне на всю жизнь.
Началась бешеная работа, работа днем и ночью и в ОКБ (особенно в нашем отделе, где решались все вопросы), и на заводе, который понемногу становился на ноги. Задание — серийная постройка самолетов «103-У».
Но сразу же — осложнения Московский завод № 24 в октябре эвакуирован. Моторный завод в Куйбышеве, где делались двигатели АМ-39Ф водяного охлаждения, немцы бомбили. Их выпуск нарушен. К тому же этих двигателей не хватает для штурмовиков Ил-2.
Через некоторое время пришло постановление Наркомата авиационной промышленности — заменить двигатели AM 39Ф на двигатели воздушного охлаждения АШ-82, конструкции А Д. Швецова.
Бессонные ночи увязок, круглосуточный выпуск чертежей, переделка уже собранных самолетов. И уже к декабрю самолет «103-В» (воздушного охлаждения) был готов (за 4 месяца!!!) Ему был дан шифр «Ту-2»
Оказалось, что испытывать его некому. НИИ ВВС был эвакуирован на аэродром Кольцово под Свердловском. Наш испытательный экипаж был занят другими делами, и к нам приехал новый экипаж — Марк Павлович Васякин и штурман Никита Панченко. Марк Павлович был колоритной фигурой. Небольшого роста, он походил на Наполеона Бонапарта. Умный, смелый — настоящий летчик-испытатель.
15 декабря состоялся первый полет самолета Ту-2. Это было торжество!
Испытания шли не очень быстро — задерживали недоведенные двигатели АШ-82. Закончились они только в августе 1942 года.
Как ранее упоминалось, этот самолет был приспособлен для бомбометания с горизонтального полета и с пикирования. В ходе работы над созданием самолета была решена задача обеспечения выхода бомб из внутреннего отсека без каких-либо приспособлении. В отсеке размещались бомбы весом до 3 тонн, то есть такие бомбы, которые к этому времени не носили даже тяжелые бомбардировщики, поэтому самолеты Ту-2 были впервые в годы войны применены там, где требовались бомбовые удары особо большой силы, например при прорыве линии Маннергейма на Карельском перешейке.
Сразу после первого полета серийного Ту-2 А. Н. Туполева вызвали в Москву. Это был первый выезд Андрея Николаевича в свет после 5-летнего заключения. С ним вылетел и я. Мы летели на Ли-2. К нам присоединились Макар Михайлович Лукин, директор соседнего с нами завода № 24, и главный конструктор завода ЕВ. Урмин. В Свердловске или Перми к нам подсел А. А. Микулин.
Встреча Туполева с Микулиным не была особо дружелюбной, а ведь они были хорошо знакомы друг с другом еще по работе с Н. Е. Жуковским. Наверное, Микулин написал какие-то «гадости» об Андрее Николаевиче после его ареста.
Когда прилетели в Москву, нас встретили сотрудники НКВД (Григорий Яковлевич Кутепов), ведь мы тоже в это время были его сотрудниками, и отвезли в Наркомат авиационной промышленности. Разместили нас четверых (Туполева, Микулина, Урмина и меня) в каком-то кабинете на 5-м этаже, поставив койки.
Андрей Николаевич очень волновался перед первой встречей с наркомом, но все прошло хорошо. Алексей Иванович Шахурин встал из-за стола, пошел навстречу и, пожав Андрею Николаевичу руку, начал расспрашивать: «Как долетели, не устали ли?» Атмосфера создалась дружеская.
Выяснилась причина вызова: в ЦК КПСС и Совете Министров было очень хорошее мнение о Ту-2 и решался вопрос о расширении его производства.
Как пишет В. Б. Шавров в книге «История конструкций самолетов в СССР», «первый сформированный полк был отправлен на Калининский фронт в 3-ю Воздушную армию (М. М. Громова), где и совершал боевые полеты, причем очень удачно, так как «мессершмитты» Me-109, обладавшие скоростью 520 км/ч, не могли атаковать Ту-2 на боевой высоте».
Ведущим инженером по самолету Ту-2 в бригаде общих видов был Игорь Алексеевич Старков. В октябре 1942 года с одной из групп самолетов Ту-2 он улетел на фронт. По его отчету первые самолеты Ту-2 попали во второй дальнеразведывательный авиационный полк (2-й ДРАП). Разведка велась в интересах Главного Командования и была крайне важной составляющей боевых действий. В одном полете было необходимо сфотографировать 3–4 железнодорожных узла, 3–4 аэродрома и попутно зафиксировать, что делается на железнодорожных и шоссейных магистралях. Поскольку указанные объекты имеют сильную противовоздушную оборону, то, понятно, выполнять такое задание могли только самолеты Ту-2.