«Всякое начало трудно…» У истоков космической программы КБ «Южное» стоял Вячеслав Михайлович Ковтуненко, и естественно я поинтересовался у академика Уткина мнением о нем…
– Мы были с ним в прекрасных, дружественных отношениях. Мне нравилась его напористость. Это очень важное качество в нашей работе… А что в нем не нравилось? Решая свои космические дела, он зачастую «расширялся» так, что это было в ущерб нашим основным делам, то есть оборонным… Он боролся за свое направление, но для завода прежде всего боевая тематика. И ему было узко в рамках нашего конструкторского бюро…
– Мы несколько раз встречались с ним еще до его переезда в Москву. И он не скрывал, что хотел бы создать в Днепропетровске мощный Космический центр спутников, свое КБ.
– Тут и началась у нас борьба против этой его идеи! Почему это мне не нравилось? Я считал вместе со своими ближайшими сотрудниками, что КБ не может делиться… Это ослабило бы КБ «Южное», и этого я допустить не мог. Кстати, пример печального деления был в Ленинграде на «Арсенале». Оттуда выделилось ракетное КБ, но в нем так ничего и не было создано… Надо все интеллектуальные силы держать в одном кулаке, и только в этом случае можно эффективно решать те проблемы, которые стоят перед страной… И я тогда думал, что нельзя «отпускать» Ковтуненко. На нас лежала огромная нагрузка по обороне, а если он отделяется, то уходят люди, начинается «драчка» – нет, такого допустить я не мог!.. Я сказал, что отрицательное качество – стремление «расширить дело». Наверное, это неверно. С моей точки зрения как Генерального конструктора, да, отрицательное, а по-человечески – нет, конечно… Он талантливый проектант, конструктор, увлеченный человек, и ему хотелось, что «его дело» стало главным. Это была увлеченность. Но если бы мы пошли за ним, то ошиблись бы. С позиций сегодняшнего дня это видно особенно четко… Бесспорно, для КБ «Южное» Вячеслав Михайлович Ковтуненко сделал очень многое, он – основатель космического направления, потому что Янгелю и мне все-таки в основном приходилось заниматься боевой тематикой.
– Потом он приехал в Москву, стал во главе «фирмы Бабакина» – знаменитого КБ, создававшего межпланетные автоматические станции. Однако в полной мере здесь талант его не раскрылся, почему?
– Наверное, у него просто было мало времени – не успел… И во-вторых, авторитет Бабакина был очень велик, и чтобы подняться на тот же уровень в глазах коллектива, нужно было сделать очень многое… А межпланетные станции совсем иное, чем спутники. Два «Марса» стартовали, но ни один из них не дошел до планеты…
– Бывали случаи, когда и четыре машины пропадали в космосе…
– С Марсом нам не везет… И тогда, и сейчас. Будто заколдованная эта планета, немало осечек с ней… И не только у Ковтуненко.
– А Борис Николаевич Петров? Вы о нем упомянули…
– Симпатичнейший человек!
– А как началось у вас сотрудничество с ним?
– Борис Николаевич работал заместителем Трапезникова в институте, в это время вместе с нами он работал по так называемой «теории и системе опорожнения баков». Петров был научным руководителем. И сейчас эта работа продолжается в той же лаборатории, потому что эта проблема очень важна. Они – наши «смежники» по всем ракетам, в том числе и по «Зениту». А его соратник и друг Фалунин потом выделился в специальное КБ по изготовлению этой системы. Так что сотрудничество с Борисом Николаевичем Петровым у нас было многолетнее и весьма тесное. Это КБ делало рулевые машинки, датчики остатков топлива, и многое другое… Заметьте: многие Главные и Генеральные, к примеру, те же самые рулевые машинки не делали, а заказывали «на стороне», а мы в Днепропетровске все сами! Это был своеобразный «непотопляемый корабль»… Твердотопливные двигатели, жидкостные двигатели, ракеты твердотопливные, ракеты жидкостные, космос, трактора, а также всевозможные системы преодоления потенциального противника и так далее. Мы все это делали у себя!.. Ну а комплектацию железнодорожных ракетных поездов в Павлограде, но там был наш филиал… А когда началось космическое направление, то Петров начал возглавлять эту область в Академии наук, – тут уж, как говорится, нам сам Бог велел тесно сотрудничать. Он начал опираться на наши научные спутники.
– А ваши личные отношения?
– Прекрасные! Он был обаятельным человеком, интеллигентом. Всегда корректен, внимателен. Мне кажется, он не способен сказать ни единого грубого слова. И как ученый очень талантлив.
– По сути программа «Интеркосмос» – это его завоевание.
– Безусловно. И вклад его в международное сотрудничество огромен! О нем у меня самые добрые и светлые воспоминания. И не меня одного, но и всего нашего коллектива, и, конечно же, в КБ-6, которое возглавлял Федор Федорович Фалунин.
– Рассказывают, что в начале шестидесятых вы не только начали программу «Космос», но и занимались пилотируемым полетом на Луну. И даже к вам приезжал сам Королев, чтобы уговаривать заниматься этим полетом?
– Когда начали делать ракету-носитель Н-1, то загрузка у КБ-1 стала очень большой…
– Это был какой-то фантастический проект!
– Необычайно сложный проект… Впрочем, некоторые и сейчас еще считают, что он необычный и весьма оригинальный… Позднее вместе с Глушко мы оценивали его «с технической стороны» – тогда мы искали применение «Зениту» и «Бурану» и вновь вернулись к проекту полета экспедиции на Луну – так вот, нам не понравилось большое количество двигателей на носителе… Там трудно разобраться, кто виноват в неудаче – Кузнецов или Мишин…
– Вы имеете в виду взрыв Н-1 на старте?
– Да… Итак, когда Королев увидел, что ему все делать тяжеловато, он обратился к Михаилу Кузьмичу Янгелю с просьбой о сотрудничестве. Он хотел привлечь КБ и завод (это главное!) к проекту… Сначала Сергей Павлович «провел разведку» через Макарова, директора завода. И заручившись его поддержкой, он созвонился с Янгелем и приехал. И тут в кабинете Михаила Кузьмича состоялся нормальный, хороший разговор – я при этом присутствовал…
– Невзирая на все сложности их отношений?
– Невзирая!.. Тут, как говорится, жизнь уже расставила по своим местам все спорные вопросы, острые углы были сглажены, и они договорились. И нам была поручена разработка «Блока Е». Это самая ответственная часть, как я считаю, лунной программы. Нужно было на «Блоке Е» сесть на Луну и взлететь с нее.
– Схема полета аналогична американской?
– Или американская аналогична нашей – тут много споров, и основания для них есть… И мы разрабатывали этот блок. Иван Иванович Иванов возглавлял КБ по жидкостным двигателям. Он создал основной двигатель – однокамерный, и второй резервный – четырехкамерный. На этих двигателях садился аппарат на Луну и взлетал. Нужна была полная уверенность в их надежности, и испытания продолжались долго. Но тем не менее весь лунный блок был нами разработан, мы даже запустили его в космос и посмотрели, как он работает…
– Под прикрытием спутников серии «Космос»?
– А тогда под нее «списывались» и лунные испытания, но больше всего – неудачи… Итак, мы сделали «Блок Е», и в этой лунной программе ушли далеко вперед. Все-таки у нас завод очень мощный, и уже опыт был большой… Однако программа вся «ушла в музей» – этот «Блок Е» можно посмотреть там, в Днепропетровске…
– И вся работа оказалась напрасной?
– Где-то этот двигатель мы применили. Точно не помню, где именно, но, наверное, в какой-то головной части боевой машины…
– Почему вы все-таки занялись «Зенитом» – космическим носителем? Ведь судя по вашим рассказам, сердце и помыслы ближе к боевой технике…
– Задача такая была у КБ «Южное»: главное – оборона, а все остальное – потом… А история «Зенита» такова… Итак, ранее: на Р-12 – «Космос», на 65-й – «Молния», на 36-й – «Циклон» и затем на базе новой боевой машины мы защитили на научно-техническом совете Министерства общего машиностроения четвертый космический носитель… Председателем комиссии был тогда Тюлин Георгий Александрович. В это время шла сессия Верховного Совета, и выступал на ней Гришин – первый секретарь Московского горкома партии (потом эту должность занимал Ельцин, нынешний Президент). И Гришин рассказал, что на Москве-реке напротив Кремля появились рыбаки с удочками… А поскольку я по утрам бегаю…
– И сейчас?
– Да, до сих пор… И вот утром я обязательно останавливаюсь у всех рыбаков и смотрю, что они поймали. Обычно я жил в Филях в нашей гостинице «Маяк», и там я спускался на берег реки – и участвовал как бы в рыбалке: при мне однажды рыбак вытащил двух лещей! И в министерство на какое-то совещание я уже шел так, будто побывал на рыбалке…И вот на сессии Гришин в своем выступлении докладывал, что Москву-реку хорошо очистили. В общем, вопрос об экологии, о сохранении природной среды встал очень остро. Обычно по возвращении из поездок в Москву или в другие места я собирал своих заместителей и рассказывал о том, какие вопросы решались, что интересного случилось, за что нас критиковали или хвалили (что случалось гораздо реже!). Старался, чтобы мои замы не отставали от столичной жизни… На этот раз я им говорю о выступлении Гришина, о рыбаках на Москве-реке и о том, что у нашей машины нет будущего для космических дел, так как топливо очень ядовито. А потому надо переходить на кислород!
– Поистине «все возвращается на круги свои»… Я имею в виду ту дискуссию и ту борьбу, что шла в начале пятидесятых между Королевым и Янгелем…
– Мы в 52-м году начинали с машин на кислороде, потом резко ушли в сторону, но все-таки кое-какие специалисты с того времени остались, да и мы кое-что понимали в этом деле… Вот так родилась идея делать «Зенит».
Некоторые горячие головы, опуская прожитые тридцать лет, тут же воспользуются «поворотом» КБ к кислороду и представят это как «капитуляцию Янгеля» в давнем споре между ним и Королевым! Уже давно обоих нет в живых, а некоторые стараются представить таким образом, будто «битва» ракетных фирм продолжается. И вот «Калининградская правда» публикует материал о Янгеле. И в частности, в этой статье, пытающейся унизить Янгеля и возвысить Королева, говорится: «16 мая 1952 г… Устинов вдруг назначил на важнейший пост директора головного ракетостроительного центра страны не обремененного известностью, наградами и званиями инженера Янгеля. Теперь трудно восстановить, чем руководствовался могучий министр при этом выборе… В то время, как Королев, выполняя любое возложенное на него дело, стремился взять на себя всю полноту власти и ответственности, Янгель очень умело уходил от них. Трудно сказать, что всякий раз помогало Михаилу Кузьмичу, но, наверное, очень полезно иметь столь светлое происхождение, старшего брата Александра Кузьмича, генерала НКВД, державшего в руках весь Ленинград…12 апреля 1950 г. Янгель представился Королеву и покорил его с первого взгляда. Особенно пришлось по душе Сергею Павловичу столь богатое авиационное прошлое нового сотрудника… Чем дольше работал Михаил Кузьмич, тем больше убеждался Сергей Павлович, что первое впечатление его не обмануло. О таком сотруднике можно было только мечтать…» И вдруг конфликт, в общем-то из-за пустяка. И «…разг