вование. Я усмехнулась про себя и подумала: «А вдруг?»
Я не ждала никакого гадания, но Рейчел сказала одну вещь, которая меня удивила. Она явно любила животных, поскольку постоянно упоминала о них, отвечая на вопросы. Когда встреча подошла к концу, я небрежно упомянула о том, что в моем детстве не было домашних животных и потому мне рядом с ними не очень комфортно.
Она сказала: «Это из прошлой жизни».
Застигнутая врасплох, я охнула.
Рейчел добавила: «Да, в одной из прошлых жизней ты осталась с разбитым сердцем из-за животного – и до сих пор так и не оправилась от этого».
«Оно… оно умерло?» – догадалась я.
«Да… это была лошадь».
Ледяной холод охватил меня с головы до ног, и каждая чертова волосинка на теле поднялась дыбом. Любой, кто хорошо со мной знаком, знает, что я обожаю лошадей. Хотя в целом мне некомфортно с большинством животных, я брала уроки верховой езды и мечтала завести себе ранчо с лошадьми. Друзья всегда смеялись надо мной: «Почему ты так сильно любишь лошадей, но боишься всех остальных животных?» Когда мне советовали завести домашнего питомца, я отвечала: «Если он погибнет, я этого не вынесу». В тот вечер на мне не было ни специальной одежды для верховой езды, ни украшений в форме подковы, которые могли бы подсказать собеседнице, что я люблю лошадей. Мы никогда не обсуждали это раньше, и верховой ездой я занималась только в детстве, так что в моих социальных сетях ничего об этом не было. Рейчел никак не могла это знать. Совпадение? Возможно, но животный мир велик, и так сразу попасть в десятку – дело непростое. Вернувшись вечером домой, я посмотрела на свою плюшевую лошадку на диване и лишь покачала головой в недоумении, вспомнив тот сюрреалистический момент.
В общем, это был необычайный вечер! Рейчел действительно верила, что получает информацию от духов. Этой доктрине – я имею в виду реинкарнацию, уроки души, карму и предназначение душ – ее не учили ни в семье, ни в обществе; на самом деле окружение скорее сомневалось в даровании Рейчел. Она заявила, что знания пришли от духовных наставников. Это все еще казалось мне притянутым за уши, но соответствовало литературе о регрессиях в прошлую жизнь, и я пыталась быть непредубежденной. Рейчел рассматривала свои способности как подарок судьбы и часть своего предназначения, но призналась, что сама все еще борется с тревогой. Ее слова о тревоге удивили меня. Я предполагала, что интуиты должны более расслабленно относиться к жизни и легче проходить через страдания – ведь они якобы имеют доступ к большему количеству информации, чем обычные люди, и знают причины многих событий (или по крайней мере так думают). Оказалось, что Рейчел – тоже человек, пытающийся выжить в этом мире.
Меня заинтересовало упоминание о множестве измерений. Будь я прежней, информация о них отскочила бы от моего мозга, но теперь, после прочтения книг доктора Уайсса, эти слова мне запомнились. Рейчел говорила, что видит мифических существ, таких как феи и эльфы; это навело меня на мысль, что она все-таки более сумасшедшая, чем я думала. Но, опять же, если существуют другие измерения, кто может сказать, что там находится? Может быть, именно отсюда взялся весь фольклор. Это заставило меня задуматься, что следует считать более невероятным – существ, которые непохожи на нас и живут на другом плане реальности (периодически появляясь в нашем фольклоре), или человеческий мозг, который создает из воздуха вымышленных существ, одинаковых во всех временах и культурах. Воображение – это подвиг, на который не способны никакие другие известные организмы во Вселенной.
Затем я взяла интервью у доктора философии Хелдера Араухо, моего дорогого друга и безумно впечатляющего нейробиолога. Хелдер был одним из тех друзей, которых я заставила прочитать книгу доктора Уайсса, и я хотела обсудить ее с ним под запись. Мой опыт общения с ним показывает, что Хелдер готов рассматривать нетипичные явления Вселенной и размышлять о них, но ищет ответы в науке.
Книгу доктора Уайсса он счел интересной, но стремился объяснять наблюдаемые явления с помощью генетической памяти. Он сказал, что просто не понимает, как душа может существовать, обладать личностью и в разных жизнях снова и снова проходить через некий цикл в одной и той же форме. Честно говоря, это была и моя первоначальная проблема, и я не могу утверждать, что как-либо ее решила. Я согласилась с Хелдером.
Он признал, что интуитивные гадания могут быть до странности точными, но уклонился от использования духов в качестве объяснительного механизма и сослался на пока неизвестные физические механизмы. Он сомневался в способности интуитов предсказывать будущее; по мнению Хелдера, эти люди каким-то образом восприимчивы к чужим мыслям (может быть, телепатия?). Вероятно, эта чувствительность в сочетании с разумными предположениями, основанными на физических визуальных сигналах, позволяет интуитам составлять свои прогнозы. Правда, Хелдер заявил, что верит в мощь подсознания и особенно интересуется коллективной силой множества умов (например, три-четыре человека, думая о вас негативно, могут каким-то образом негативно повлиять на вашу жизнь). Когда речь зашла о духах, он сказал, что слишком боится в них верить! Он действительно видел некую ценность в Боге или каком-то духовном пути, потому что в противном случае людям было бы слишком тяжело нести бремя бытия.
Я начала понимать, что для объяснения таких явлений, как интуитивное восприятие, вполне могут найтись механизмы, основанные на физической науке. Это не объясняет, почему сведения о реинкарнации, карме и уроках души появляются у людей, проходящих регрессию в прошлые жизни, и у интуитов. После нашей серьезной научно-философской дискуссии мой друг начал рассказывать о необъяснимых явлениях из собственной жизни. Истории есть всегда.
7. Всеобщая пауза в Ткани Времени
Теперь я должна прервать это повествование – примерно так же, как Covid-19 прервал нашу повседневную жизнь. С начала января 2020 года ходили тревожные слухи о появлении в Ухане (Китай) случаев пневмонии неизвестного генезиса. К середине февраля ученые выделили вирус, вызывавший новые случаи пневмонии, и назвали его SARS-CoV-2, а болезнь, которую он вызывает, – коронавирусом 2019 года (отсюда и сокращенное название Covid-19). Вскоре о множестве случаев заболевания сообщил Иран, родина моих родителей. Неделями в новостях лидировал Нью-Йорк с фотографиями переполненных отделений неотложной помощи, измученных медицинских работников, изолированных больных пациентов и мешков с трупами в кузовах грузовиков. 11 марта 2020 года Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) объявила пандемию, а 13 марта мой работодатель USC направил университетскому сообществу меморандум о переводе занятий в режим онлайн и введении распорядка работы на дому с 16 марта по 13 апреля. В феврале, до всего этого, я еще не слишком беспокоилась из-за коронавируса. В середине месяца я отпраздновала свой день рождения и улетела на выходные в Монтерей (штат Калифорния). Только в первую неделю марта я прочитала в «Нью-Йорк таймс» статью, в которой выжившие после Covid-19 описали эту болезнь, и начала понимать, что это заболевание гораздо серьезнее, чем грипп, с которым его в то время часто сравнивали. Как только объявили пандемию и начали поступать изображения из Италии и Нью-Йорка, мы поняли серьезность ситуации – и нами начала овладевать тревога.
С личной, эмоциональной, точки зрения я тогда чувствовала себя лучше, но все еще не идеально. Ходить на работу было все равно что девять часов подряд вонзать в душу кинжал. Поэтому мое сердце преисполнилось благодарности за переход на удаленную работу. В это время я осознала, что напряженная жизнь отдаляет нас от самих себя и не позволяет должным образом восстанавливаться. Поскольку я привыкла постоянно быть в разъездах, мне часто казалось, что у меня ни на что не хватает времени. Если выдавалась свободная минутка, мне не приходило в голову сесть и обдумать свои чувства или оставить запись в дневнике; обычно я предпочитала заниматься чем-то более продуктивным или делать простые житейские дела – например, уборку. Во время этой паузы в ткани времени я заменила свою утреннюю поездку на работу более продолжительной медитацией, а вечернюю поездку с работы – йогой (привет Элли Гамильтон и ее анонимным йогам) или прогулкой. Несмотря на беспокойство, вызванное мировыми новостями и неопределенностью нашего общего будущего, я чувствовала себя на удивление более спокойной и удовлетворенной, чем когда-либо за долгое время.
Облегчение пришло большей частью благодаря тому, что у меня появилось время посидеть наедине с собой, но, возможно, этому способствовал еще один фактор. Я начала играючи применять те духовные идеи, о которых недавно узнала. Я позволила себе задаться вопросом: а что, если задача трудных периодов жизни действительно состоит в том, чтобы извлечь определенные уроки? Что я должна усвоить прямо сейчас? А вдруг тяжелые отношения с людьми – это кармические долги, которые могут меня чему-то научить? Эти простые вопросы обеспечили мне потрясающе полезное ментальное переосмысление, от которого повседневная жизнь стала вполне сносной. Я перестала чувствовать себя несчастной жертвой обстоятельств, живущей в случайной и бессмысленной вселенной; во мне зародилось ощущение сопричастности, и я приняла вызов.
Через месяц после начала карантина, привыкнув работать из дома и ежедневно получать шквал апокалиптических новостей, я снова села за начатый проект и решила провести первое интервью в Zoom. Это одно из моих любимых интервью: обширное, глубоко проницательное, безграничное, но научное. Доктор философии Дейв Херман – еще один коллега по нейронаукам и мастер статистики. Я хотела поговорить о статистике и о том, как ученые любят отмахиваться от каких-то данных, считая их простой и бессмысленной случайностью.