для меня. Я знаю, что это покажется странным: разве весь смысл гадания не в том, чтобы получить информацию о вас и вашей жизни? Но эта деталь была настолько конкретной и личной, что мне показалось, будто кто-то пристально наблюдает за моей ситуацией – достаточно пристально, чтобы знать о ресницах. Это действительно убедило меня в том, что мама каким-то образом откуда-то получала информацию. Но как и откуда? По какой схеме расставлялись приоритеты в этой информации, как выбиралось самое важное, что должен узнать гадающий? И почему вообще можно знать будущее? Значит ли это, что оно высечено в камне? Есть ли судьба? Рок? Имеют ли значение наши действия и мысли?
Пока я усердно училась в аспирантуре, все эти вопросы пришлось поставить на паузу. Их возрождение стало ослепительным рассветом в моей трансформации.
3. Два события, которые изменили все
В моей жизни произошло два ключевых события, которые заставили меня усомниться в научно-материалистической и бессмысленной версии Вселенной. Первое случилось в ноябре 2016 года, на четвертый год после окончания аспирантуры и прихода на новую работу. Стоял типичный для Лос-Анджелеса теплый и солнечный воскресный день за неделю до Дня благодарения, когда я заскочила навестить родителей в долине Сан-Фернандо. Мы с мамой сели за наш обычный послеобеденный кофе с предсказанием судьбы в солнечном уголке сада. Объяснив несколько образов, увиденных в чашке, мама неловко замолчала.
Несколько мгновений она боролась с собой, а потом с некоторым раздражением сдалась, приняла внутреннее решение и наконец сказала: «Я должна тебе кое-что сообщить. Я чувствую, что обязана тебя предупредить. Я вижу это в чашке уже несколько недель подряд, но не упоминала об этом раньше, надеясь, что ошибаюсь. Но поскольку это продолжает всплывать, я должна тебя предупредить. Ты получишь очень плохие новости. Очень плохие».
Меня прошиб озноб с головы до ног, а затем я обрушила на маму шквал вопросов. «Что это? О чем речь? Есть ли подробности? Что имеется в виду? Когда это будет?» Но мама больше ничего не сказала, хотя было видно, что она знает больше. Мне не нравятся плохие новости, и я, как и она, надеялась, что это ошибка или что это как-то изменится. Поэтому я решила больше не заострять внимание на ее словах. Мы двинулись дальше.
Тогда я уже девять лет отслеживала точность этих гаданий и нашла способ относиться к ним серьезно, хотя и с осторожностью. Я не знала, какой механизм здесь работает – то ли ее интуиция, то ли ченнелинг, то ли догадки – но гадания стали неплохим руководством для меня на жизненном пути. Я воспринимала их достаточно серьезно: если мама говорила, что видит «возможную потерю денег», то я старалась проследить за тем, чтобы все мои счета были оплачены и где-нибудь не набежали лишние пени. Так что я немного встревожилась от ее слов, но к концу дня забыла об этом.
Однако половину следующей недели я провела у родителей, празднуя День благодарения, и ужасное предсказание возникало при каждом чтении по кофейной гуще. Что касается точности этих гаданий, то она бывает тем выше, чем чаще повторяется один и тот же образ. Теперь нервничали и мама, и я. Я все еще не знала, что за новости имеются в виду – а она не сообщала мне, и это было очень необычно. К концу тех злополучных праздников мои нервы были на пределе. Не понимая, что это, я просто хотела, чтобы все поскорее произошло – хотела все знать и покончить с неопределенностью. Я даже спросила друзей в групповом чате: «У кого из вас плохие новости?»
Неделю спустя, в пятницу, 2 декабря, тайна наконец раскрылась: мне написал бывший коллега из аспирантуры. На экране моего телефона появился пузырь G-chat, и я прочитала: «Не уверен, слышала ли ты новость». Когда пришло это сообщение, я сидела с друзьями на праздничном ужине, и у меня тут же екнуло сердце. Я знала, что это и есть то самое известие. Я просто знала. Не стало кого-то из наших общих знакомых. Причем он не просто умер, не просто погиб, но… был убит. Речь шла об одном из профессоров нашей аспирантуры – человеке, который любезно и терпеливо помогал мне проводить эксперименты для диссертации. Это было совершенно сюрреалистично. Мой мозг сразу же заволокло туманом, который держался потом еще пару недель. В смятении момента я не могла найти слова и повторить эту новость вслух: друзья спросили, что случилось, а я молча передала им телефон, чтобы они прочитали сами. Разрушительной была не только сама новость – все предыдущие недели кофейных гаданий нависли надо мной, окутывая мраком, тайной и печалью. Я была напугана. Я спрашивала себя, что это за Вселенная такая, почему здесь происходят эти невыразимо ужасные вещи. Много ночей я не могла спать, потому что непрерывно думала о том, как же так вышло, что кофейная гуща предупредила меня о надвигающемся горе за несколько недель до него, а сам человек, о котором шла речь, спокойно ужинал с семьей на День благодарения, не подозревая о своей судьбе. Это глубоко потрясло меня. Это потрясло бы меня до глубины души, если бы я верила, что у меня есть душа.
На следующий день я позвонила маме со словами: «Я уже знаю, что это за плохая новость». Выслушав меня, она сказала: «Да, это была смерть. Насильственная. Я не хотела говорить это прямо, чтобы не ошибиться. Мне очень жаль».
Я задавала много вопросов о судьбе, предназначении и Вселенной, но в ответ мама только высказывала мне свои догадки. Я стала немного бояться жизни. Казалось, что за мной наблюдают, как за пешкой в игре. Я чувствовала себя смертным существом. Меня как будто сорвало с якоря. Какие еще неведомые мне строки написаны в моей судьбе? Во всех наших судьбах? Эта смерть была предназначена этому профессору с самого начала? Или случился какой-то ужасный сбой? А если бы его предупредили? Можно ли было изменить исход? Неужели мы просто плывем сквозь этот туман жизни, пока не рухнем вниз с ожидающего нас водопада? Эти мысли преследовали меня несколько недель, днем и ночью. Как темные волны, они накатывали снова и снова, то всплывая из глубины горя, то погружаясь обратно. Сила кофе – или Вселенной – впервые напугала меня. Какая там еще есть информация и как получить к ней доступ?
Тогда я еще не погрузилась в фактическое гадание и исследование этой темы. Я была слишком занята работой и жизнью. Хотя я часто ловила себя на мысли, что хочу это сделать. Случившееся событие действительно укрепило мою уверенность в реальности кофейных предсказаний моей мамы. Они всегда были хорошим руководством, и я не слишком задумывалась над тем, каким образом они показывают вероятность будущих событий. Однако после того дня, изменившего мою жизнь, я стала относиться к ним с растущим уважением. Я также стала больше полагаться на них, потому что теперь считала их более точными. Это было ошибкой.
Несколько лет спустя я работала в Калифорнийском университете, в исследовательском центре, который занимался цифровым здравоохранением (то есть применением цифровых технологий, таких как мобильные телефоны и другие носимые устройства, для отслеживания состояния здоровья). Эта работа объединила мою увлеченность нейробиологией и здоровьем с интересом к технологиям. Я высоко ценила практичные и дальновидные беседы, которые мы вели с системами здравоохранения, стартапами, спортивными командами, производителями медицинского оборудования, фармацевтическими и технологическими компаниями, а также военными США. Я работала с консультативной группой по кибербезопасности при губернаторе Калифорнии, помогала разрабатывать руководящие принципы по этике сбора цифровых медицинских данных в библиотеках Стэнфорда, беседовала с сенаторами США о конфиденциальности таких данных, а также разработала и запустила многоузловое исследование с участием сил специальных операций армии США и корпуса морской пехоты. Поначалу все это было отличным опытом, но я переутомилась и обессилела.
Временами я чувствовала удовлетворение, но в целом стала беспокойной. Трудно переключиться с работы над достижением большой и четкой цели – такой как получение ученой степени – на ежедневное хождение в офис, где цель не всегда ясна. Не знаю точно, как это описать; могу только сказать, что для меня в этом переключении было что-то глубоко негативное. Я постоянно ловила себя на том, что спрашиваю: «В чем смысл всего этого?» Мы просто просыпаемся, идем на работу, возвращаемся домой измученными, в выходные с трудом можем вообще что-либо делать, а потом повторяем все это снова и снова, пока не умрем? Предполагаю, что именно это люди имеют в виду, когда задаются вопросом о смысле жизни или испытывают экзистенциальный кризис; конечно, раньше я этого не понимала.
Отчасти причиной могла быть привычка двигаться к некой цели, работать над ее достижением; когда цели не оказалось, я почувствовала потерянность. Когда я думаю об этом сейчас, я понимаю, что очень большая часть всей моей жизни была связана с постоянными попытками чего-то добиться. Наверное, я видела смысл жизни именно в свершении, в достижении каких-то высот. Я купилась на саму идею продуктивности ради продуктивности. Я снисходительно и вместе с тем завистливо взирала на людей, не похожих на меня, не имеющих больших целей или мечтаний – на людей, которые просто приходили на работу каждый день, не слишком задумываясь. Иногда возникал вопрос: «Каково это – просыпаться и не планировать, а просто… быть?» Захваченная этим циклом достижений, я даже начала злиться на себя за то, что занимаюсь повседневными вещами, которые поглощают время и мешают мне быть продуктивной – например, готовлю еду, смотрю телевизор, читаю развлекательную литературу и общаюсь с приятелями. Такое раздражение объяснимо, если рассматривать эти действия как отвлекающие от главных жизненных задач. Как бы там ни было, я не видела впереди новой большой цели и потому чувствовала себя неприкаянной.