6. Я не знаю, что со мной происходит
Тревога есть у всех
А вы знали, что можно получить специальность по традиционной китайской медицине? Я тоже не знал, пока не записался на курсы: четыре года обучения плюс один год специализации. Для «псевдомедицины» и «надувательства», как некоторые выражаются, знания на курсах дают не такие уж и плохие.
После учебы я так и не применил их на практике. Помню, как после заключительного экзамена сказал своей преподавательнице:
– Я проучился пять лет, но до сих пор так почти ничего и не понял.
– Не волнуйся, – ответила она на своем испанско-китайском.
Говорить на испанско-китайском по большому счету означает говорить на идеальном испанском языке, но без вспомогательных членов предложения. Мне повезло общаться с множеством людей из Китая, и эта особенность оказалась характерной для всех. Короче говоря, преподавательница сказала мне:
– Не волнуйся, 90 % пациентов тревога, покажи, у кого нет.
Так что я решил посвятить себя тому, что достаточно долгое время отравляло мне жизнь. И благодаря этим словам началось мое новое приключение в области предпринимательства.
Я многому научился на этом этапе учебы, но понял, что больше всего меня интересовали отношения между здоровьем и восточной философией. На одном из первых занятий я получил суровый урок относительно эмоций. Я понял, что понятия не имел о том, как они устроены, что шел по жизни, избегая их, ища способы, чтобы не сталкиваться с ними. Одна из фраз, которыми я руководствовался, звучала так: «Эмоции приносят только страдания, лучше полагаться на разум». Отчасти мои рассуждения были обоснованы, поскольку я связывал эмоции с тревогой. Любопытно, что в тот день в класс пришел новый учитель и начал говорить с нами о теории пяти элементов. Вкратце эта древняя китайская теория выглядит так: существует пять элементов, которые создают жизнь в этом мире. Это дерево, огонь, земля, металл и вода. Они взаимосвязаны и контролируют друг друга, чтобы их энергия не переполнялась и не утекала.
Следуя тому же принципу, по которому эти пять элементов создают жизнь на земле, они приводят в действие функции человеческого тела. Таким образом, каждый из них связан с разными органами тела. Дерево, например, с печенью и желчным пузырем. Органы тела получают энергию и контролируют друг друга таким же образом. Учитель также сказал нам, что каждый орган и, следовательно, каждый элемент связан с эмоцией. На этом моменте голова у меня начала распухать. Скажем, страх связан с почками и мочевым пузырем. Согласно этой теории, проблемы со спиной могут быть связаны со значительным испугом в определенный момент жизни или длительным страхом на протяжении определенного периода времени. Очевидно, что научного подтверждения у этой теории нет. И я не думаю, что когда-нибудь появится, она падет под собственной тяжестью. Но вы можете воспринимать подобные теории так, как это делаю я – с философской точки зрения: не все в этой жизни можно измерить.
Человек – единое целое, наши эмоции связаны с нашими симптомами. Наше настроение может влиять на наше здоровье.
Благодаря этой теории я начал выражать свои эмоции. На самом деле, благодаря цигуну, в который я сейчас просто влюблен. Там у меня появилась возможность выполнять упражнения для контроля гнева, страха или беспокойства. И выражать свои эмоции во время практики. Может быть, это мнение сугубо субъективное… Что уж там, конечно, субъективное. Но мне подошло. Теперь мы знаем, для чего Сара рассказала нам о том, что на самом деле происходит между эмоциями, сердцем и мозгом.
Таким образом, благодаря этой теории мои эмоции потекли, но не подумайте – вовсе не в безудержном изобилии безо всяких тормозов. Моя жена до сих пор жалуется, что я не умею выражать чувства. Но я начал проводить параллель между эмоциями и симптомами, и вот, каждый раз, чувствуя покалывание, я задумывался, не спрятана ли где-то внутри эмоция, которую нужно достать на свет. Я узнал, что выражать эмоции можно не только посредством речи, есть и много других способов. Лично мне очень подходила практика цигун, на курсах китайской медицины нас учили иглотерапии, а многим людям, например, требуется вымещать злость на боксерской груше.
И в этот момент, после утомительных семнадцати лет, в течение которых я не занимался никаким видом спорта, я будто обрел понимание.
В детстве я не был особо спортивным ребенком, поскольку унаследовал от отца убеждение, мол, спорт для дураков, и лучшее, что ты можешь сделать, это прочитать хорошую книгу. Именно этим я и занимался: читал «Великолепную пятерку» Энид Блайтон, серию «Ужастиков» Роберта Лоуренса Стайна, и кучу комиксов о приключениях Мортадело и Филемона за авторством Ибаньеса, или Тинтина от Эрже, и многих других.
Однажды, гуляя с Сендой, маленькой собачкой, которая на тот момент была нашим питомцем, я встретил Оскара, выгуливающего хаски с президентской кличкой Клинтон. Мы с Оскаром подружились, и как-то он со всей дури выбил мне зубы, но это случилось несколько лет спустя.
Дело в том, что Оскар играл в баскетбол – спорт, к которому я относился абсолютно равнодушно, но однажды субботним днем он пригласил меня посмотреть игру. Две начальные школы играли на одном из школьных стадионов. Это было очень большое пространство, где одновременно проходили матчи по разным видам спорта. И в итоге вместо того, чтобы смотреть баскетбол, я с первого взгляда, как это, разумеется, бывает, только если речь идет об истинной любви, оказался пленен спортом, в который играли в другой стороне, – хоккеем на коньках.
Через несколько месяцев я уже играл в команде. В то время мне было девять, то есть слишком много, чтобы начинать заниматься спортом такого типа, поэтому первые два года я тренировался с детьми на три-четыре года младше меня. Думаю, это способствовало становлению моей личности в двух направлениях: с одной стороны, в тот момент я мало что чувствовал, с другой – я доказал себе, что, если стремиться к чему-то, обязательно этого добьешься. Я не стал профессионалом, потому что в какой-то момент устал или просто потому что приобретенный в подростковом возрасте идиотизм сыграл со мной злую шутку, но к достижению своей цели я был близок.
Дело в том, что после первых приступов тревоги я полностью забросил спорт и только спустя годы осознал всю его пользу. Нет необходимости заниматься спортом на профессиональном уровне, но мне для работы над эмоциями здорово помогает практиковаться по чуть-чуть каждый день. Уверен, Сара еще расскажет нам об этом.
Благодаря этому воспоминанию я теперь понимаю, что хоккей помогал мне избавиться от гнева как никакая другая практика. Эмоциональное воспитание в моем доме было нулевым, ни отец, ни мать никогда не выражали того, что чувствовали. Мама еще может чем-то поделиться, но отец – из тех людей, кто просто встает и уходит, если ему не нравится обсуждаемая тема. Вот как просто принимаются решения: незрячими глазами, не чувствующим сердцем. Я надевал коньки, скользил по катку с клюшкой и бил со всей дури по этой проклятой шайбе, изливая таким образом душу. Я люблю кататься на коньках и по сей день не нашел ничего, что вызывало бы у меня похожие эмоции.
В последующие годы изучения тревожности я узнал об эмоциях гораздо больше. Помню, как однажды на занятии по медитации учитель доказал нам, что мы эмоциональные существа.
Я, как и говорил, был с этим абсолютно не согласен, моя точка зрения в то время была такова: да, эмоции существуют, и да, возможно, у них есть какая-то функция, но мы прежде всего существа разумные. Я до сих пор думаю, что все дело в голове, иначе я бы не стал писать эту книгу, но теперь я понял, что эмоции влияют и на мозг, и на кишечник, и на другие органы. В конце концов, нейроны есть везде. Во время занятий медитацией, между сессиями, мы обсуждали разные темы, и в тот день заговорили об эмоциях. Учитель спросил:
– Ферран, можешь сказать «я ем»?
– Конечно, «я ем», – ответил я.
– Теперь попробуй сказать это жестами, – попросил учитель.
Я положил руку на грудь, чтобы обозначить свою персону, и затем сомкнутыми пальцами изобразил классический жест принятия пищи, поднося руку ко рту.
– Видишь, какой ты эмоциональный? – указал учитель. – Говоря «я», ты не коснулся головы, а поднес руку к сердцу.
Предметы первой необходимости
Слово «эмоция» происходит от латинского emoveo: от ex – «из» и moveo – «двигаться», т. е. «движение наружу». Из этого можно сделать вывод, что эмоции помогают нам двигаться.
Эмоции необходимы. По ходу эволюции у нас происходили мутации и физические изменения, призванные помочь нам лучше адаптироваться к окружающему миру, то же самое и с эмоциями: до сих пор они являются нашей неотъемлемой частью, потому что точно так же несут в себе пользу на эволюционном уровне.
С этой точки зрения эмоции, которые вы считаете «негативными», появляются не чтобы досадить вам, а чтобы принести пользу. Постарайтесь мыслить объективно: мы пережили миллионы лет эволюции и все еще подвержены эмоциям – значит, это не просто так. По сути, они подталкивали нас к свершению действий, благодаря которым мы остаемся в живых как личности и как вид.
Страх защищает вас, помогает противостоять невзгодам, опасностям, подготавливает вас к борьбе или бегству, тем самым увеличивая вероятность выживания. Но как насчет остальных эмоций? Сколько их? Какую роль они играют?
Первичные эмоции
Создатели мультфильма «Головоломка» наняли психолога Пола Экмана, чтобы тот выступил в роли советника относительно всего, что связано с эмоциями. Судя по мультфильму, Экман считает, что существует шесть базовых эмоций: радость, печаль, страх, отвращение, гнев и удивление.
После многочисленных исследований было установлено, что эти шесть эмоций нельзя считать базовыми в универсальном смысле. Другими словами, любой человек из любой части мира не сможет распознать их, якобы просто имея к этому врожденную предрасположенность, например, глядя на черты лица человека перед собой. До сих пор нет однозначного мнения о том, какие эмоции являются основными и врожденными, но во всех предположениях неизменно фигурирует ядро из четырех: страха, гнева, печали и радости.
Мы уже говорили о страхе, но как насчет гнева? Любопытно, ведь получается, что гнев активирует ту же часть мозга, что и страх: наше любимое миндалевидное тело.
Гнев вызывает ускоренный выброс обоих гормонов, которые также высвобождаются, когда мы чувствуем страх: адреналина и норадреналина. Артериальное давление повышается, лицо краснеет, повышается температура рук.
Гнев
Гнев тоже помогает вам бороться, атаковать, действовать, переходить в режим готовности, двигаться, а также защищаться и выстраивать границы. Он помогает вам сказать: «Я не хочу» или «Я не буду этого делать». Гнев без вмешательства разума может быть опасным, особенно на социальном уровне, поэтому у него такая дурная слава, но, как мы увидим позже, для контроля ему требуется только префронтальная кора.
Печаль
Печаль помогает нам сказать «хватит» тому, что причиняет нам страдания. Она приводит нас в движение, дает нам силы, чтобы произвести изменения, необходимые для улучшения самочувствия. И даже подталкивает нас к тому, чтобы сблизиться с другим человеком и попросить помощи, если это необходимо.
Когда нам грустно, активируются другие части мозга, такие как медиальная префронтальная кора или передняя поясная кора в случае с пациентами с депрессией. Больше не думаете, что печаль – негативная эмоция?
Радость
Радость – заразная эмоция, тесно связанная с межличностными отношениями, эмоция, которая помогает нам налаживать связи с другими, образовывать свою социальную сеть. Становление частью этой сети, интеграция в группу является очень важным фактором выживания не только на индивидуальном уровне, но и для сохранения вида. И здесь на сцену выходит любовь, которая помогает нам найти партнера, размножаться и защищать потомство, растя его сильным и здоровым. Когда мы смеемся или чувствуем любовь, активизируются другие части мозга, такие как островок или поясная извилина, которые помогают нам осознать происходящее и жить в настоящем моменте. Когда мы чувствуем радость или любовь, происходит выброс характерных нейрохимических веществ, о которых мы поговорим подробнее, когда обратимся к нейробиологии счастья.
Когда мы смотрим на фотографию любимого человека, влияние миндалевидного тела угасает. Может, поэтому говорят, что любовь – лучшее противоядие от страха!
Удивление
Удивление или изумление – это та эмоция, которую я обожаю изучать. Возможно, потому что йога проповедует стиль жизни, при котором вы должны подходить с особым интересом ребенка ко всему, что делаете. Если смотреть на все с детским любопытством, это позволит вам замечать и ценить все мелочи, из которых состоит жизнь, восхищаться ими. Начав идти по жизни с вечным изумлением, с постоянным удивлением, вы заметите, как вдруг обретете осознанность. И это сыграет вам на руку в случае, если вы страдаете от тревоги, которая, как мы увидим позже, представляет собой страх перед будущим. Ваш разум пребывает не в настоящем, он сосредоточен на том, что может произойти.
Удивление помогает в процессе обучения, ведь оно заставляет вас сосредоточить внимание на том, что вас интересует, и облегчает процесс запоминания информации. Кроме того, удивление связано с выбросами дофамина, который помогает вам лучше запомнить новое событие, чтобы вернуться к нему в следующий раз – неважно, хорошее оно или плохое.
Отвращение
Мы испытываем отвращение к испорченной пище, к инфекциям или живым организмам, которые могут их вызывать (клещи, вши, черви, мухи…), к эсхатологическим темам, способным повлиять на гигиену, и т. д. Легко заключить, что брезгливость позволяла нам не болеть, относиться с осторожностью ко всему, что может быть вредным для нас на физическом уровне. Часть мозга, которая активируется при отвращении, – также островковая доля. Теперь вы понимаете, что одна и та же часть мозга может отвечать за несколько функций. К слову, островковая доля в этом плане не так проста – она замешана во всяких «грязных» штучках.
По словам Антонио Дамасио, эти первичные эмоции возникают для того, чтобы происходил процесс гомеостаза. То есть, когда мы получаем стимул – внутренний или внешний, – наше состояние «физического благополучия» нарушается, и эмоции помогают восстановить этот баланс, снова войти в состояние гомеостаза. Почти все, что мы знаем об эмоциях с нейробиологической точки зрения, взято из важнейших трудов этого автора. Если вам нравится эта тема, рекомендую прочитать любую из его книг.
Предотвратить появление первичных эмоций почти невозможно, хотя многие пытаются сделать это с помощью внешних раздражителей или веществ, которые просто заставляют человека отключиться. Что мы в силах сделать – так это управлять ими, пропуская их через префронтальную кору, через разум, превращая их в чувства. Ребенок, например, просто проживает эмоции, не «чувствует», не размышляет с целью осознать эмоцию, из-за того, что его префронтальная кора еще не развита. У ребенка этот процесс проходит быстро, потому что эмоции вскоре рассеиваются, в то время как чувства могут сохраняться в нас гораздо дольше.
Вторичные эмоции
Затем следуют вторичные эмоции. Первым, кто заговорил о них, был также Антонио Дамасио. По его словам, они представляют собой совокупность первичных эмоций, возникающих в результате развития нас как взрослых людей, вступивших в контакт с обществом.
Стыд, вина, тревога, гордость, разочарование или ревность – вторичные эмоции.
По мнению Дамасио, если такие части мозга, как миндалевидное тело, оказываются повреждены, способность испытывать какие-либо эмоции видоизменяется. И наоборот, если поражения возникают в префронтальной коре, как это было с нашим знакомым Финеасом Гейджем (человеком, которому проткнул голову железный прут, я полагаю, вы про него не забыли), нарушается проработка вторичных эмоций. Такой человек будет чувствовать эмоции, но не будет знать, как их контролировать и как управлять ими на эмоциональном или социальном уровне.
Как базовые, так и эти более сложные эмоции появляются бессознательно.
Первичные эмоции являются врожденными, универсальными. Вторичные эмоции приобретаются благодаря жизни в обществе, культуре и образованию, которое мы получаем. И те и другие, пройдя обработку разумом, превращаются в чувства.
Тревога – это эмоция, а не боль в груди
Тревога является вторичной эмоцией, «отобранной» на эволюционном уровне, потому что имеет адаптивное преимущество: она ставит на первое место то, что может случиться с вами в будущем, и делает прогнозы. Ваша обусловленная страхом реакция заставляет вас принимать те или иные решения, которые могут спасти вашу жизнь. Тревога, когда испытываешь ее в меру, адаптивна. Проблема появляется, когда вы живете в состоянии постоянной тревоги, когда ум сосредотачивается на всем ужасном, что может случиться с вами. Именно тогда она становится хронической и вызывает тревожные расстройства.
Воздействуют ли на вас те или иные вторичные эмоции – зависит от того, чему вы научились в течение жизни и как смотрите на мир. И это приводит нас к выводу, что тревога точно так же обусловлена образом мышления, убеждениями, жизненным опытом, взглядом на жизнь. Как всегда говорит Ферран: «Тревогу вызывает не то, что с нами происходит, а то, как мы интерпретируем это». Или: «Страх неизбежен, тревоги же можно избежать».
Привет, я твоя эмоция
Практикуя эмоциональной цигун, я на собственном опыте начал видеть, что эмоции связаны с симптомами. Другими словами, я пришел к выводу, что испытываю страх, только если он сопровождается покалыванием. В противном случае я бы не рассматривал это как страх.
Теория идеально укладывалась в моей голове, и я подумал: с любовью точно так же. Когда вы влюбляетесь, вы перестаете чувствовать голод, не спите, испытываете нечто между меланхолией и счастьем, то есть это состояние тоже сопровождается симптомами. И наоборот, когда я не чувствовал никакого покалывания, я был спокоен и, следовательно, в сердце не возникало никаких эмоций.
Эта теория разбилась в пух и прах в день, когда я начал узнавать о счастье. Все началось в доме моих родителей, на огромном чердаке, на котором хранятся все вещи, которые моя мать считает необходимым сохранить. Установив лестницу и прочесав эту черную дыру, я нашел свои конспекты по философии. Не помню, упоминал ли я, но в старшей школе я учился в классе, как это тогда называлось, с гуманитарным уклоном: буквы, буквы и еще раз буквы – чтобы вы понимали, что я имею в виду. От латинского и греческого до истории, литературы и философии. Немного жалею, что не извлек большей выгоды из этих предметов, но что поделаешь, я был слишком юным.
И вот, в каких-то старых конспектах с рисунками на полях я нашел доклад о концепции счастья в истории философии. Он сразил меня. Как так получилось, что в свое время я не обратил на этот доклад ни малейшего внимания?
Первое, что я подчеркнул тогда на этих страницах, был Пиррон, древнегреческий философ, сказавший, что счастье – это воздержание от суждений о вещах. Он ввел понятие адиафории, которое означает «безразличие к вещам». Думаю, название этой теории – теории скептицизма – хорошо резюмирует ее и, в некотором роде, вполне соответствует моему взгляду на мир. Не существует ничего слишком важного. Поэтому я начал применять эту концепцию: если я хочу быть счастливым, значит, мне нужно перестать как-либо судить о вещах. Философия побуждает нас думать, но мне нужны были базовые инструменты, чтобы применять ее на практике. В этом мне помогли буддийская медитация и НЛП.
В тех же конспектах я снова встретился со стоицизмом – направлением, которому следовал всегда. Философы-стоики говорили, что счастье связано с моралью, с добродетелью. Правильные качества, такие как честность, умеренность, сила духа и самодисциплина, прекрасно помогают достичь счастья. Отталкиваясь от этих установок, я взялся за дело. Решил никогда больше не лгать, и, поверьте мне, этому правилу я следую неизменно, что без сомнения приблизило меня к счастью. Умеренность тоже стала важным аспектом, я уже был знаком с ней благодаря даосизму и его теории Инь и Янь, но на практике начал применять лишь после знакомства с Эпиктетом. Я стал есть не слишком много и не слишком мало, не спал лишних часов, но и недосыпом не страдал. Баланс приближает вас к счастью, в этом нет никаких сомнений, и я призываю вас опробовать это на себе.
Благодаря этим конспектам я стал читать все больше и больше философии не только на тему счастья, но и на многие другие темы. По правде говоря, я в восторге от этого занятия и хотел бы посвятить себя изучению философии, когда выйду на пенсию, чтобы посмотреть, смогу ли я чему-то научиться с помощью нее. Но не будем отвлекаться: читая и изучая философию, я сделал вывод, что симптомы и эмоции не обязательно должны быть связаны. Что касается эмоций, стоики утверждали, что они бесполезны, и что главное место занимает разум. Платон и Аристотель же, напротив, говорили об их функциональности. Еще один вдохновивший меня факт – со временем удовольствие становится привычкой или потребностью, из-за этого мы ощущаем боль от всего, что отдаляет нас от него. Это очень вписывается в мою картину мира. Но вывод таков, что с самого начала человечество пыталось определить, что такое эмоции, какие из них хорошие, а какие плохие, связаны ли они с сигналами тела и все тому подобное. Можно и дальше пытаться выяснить это на философском уровне, людям нравится таким заниматься. Но надеюсь, что научные достижения помогут нам установить, насколько правдивы эти теории, и прийти к четким выводам. Посмотрим, что скажет по этому поводу Сара.
Эмоции, тело и разум
Уильям Джеймс, философ и психолог, был одним из первых, кто заговорил об эмоциях. Он считал, что человеческое тело нуждается в эмоциях, они есть не что иное, как физические ощущения, которые мы испытываем при восприятии какого-либо события. Именно об этом нам только что говорил Ферран, однако я сумею быстро опровергнуть эту теорию. По его словам, человек не чувствовал бы страха, если бы не замечал учащенного сердцебиения, одышки или напряжения в мышцах. Что может заставить вас задаться вопросами вроде: то, что я не ощущаю никаких физических симптомов, означает, что я не чувствую эмоций? Если, например, я приму лекарства и симптомы исчезнут, я перестану чувствовать тревогу? Освобожусь ли я от тревоги полностью, когда перестану замечать физиологические изменения в теле?
Что ж, извините, но нет.
Многие ученые выступали против теории Уильяма Джеймса из-за того, что он забыл об анализе, то есть о когнитивной оценке, которую мы проводим, когда чувствуем физические изменения в теле.
Одним из экспериментов, опровергнувших его теорию, был следующий. Вы уже знаете: блуждающий нерв позволяет вам быть в курсе всего, что происходит в теле, помогает вам получать сообщения, исходящие от органов, – это называется интероцепцией. Итак, Чарльз Скотт Шеррингтон доказал, что после удаления блуждающего нерва крысы продолжали выражать те же самые эмоции, а значит, даже не воспринимая физические изменения, можно испытывать эмоции в равной степени. В чем я могу вас уверить, так это в том, что появление симптомов увеличивает интенсивность самой эмоции. Или, по крайней мере, это было отмечено в некоторых любопытных исследованиях, где пациентам вводили инъекции адреналина. Сейчас объясню, как это происходило.
Грегорио Мараньон был одним из первых, кто провел такого рода исследования. Он увидел, что пациенты хоть и испытывали физиологические изменения после инъекции адреналина, но тем не менее заявляли, что не ощутили никаких эмоций, не почувствовали ни страха, ни эйфории, которые мог вызвать адреналин. Однако ситуация менялась, когда их просили подумать о каком-либо опыте, который в прошлом сильно на них повлиял: адреналин в организме вызывал значительное усиление эмоций. Таким образом, наличие нейрохимического вещества, выброс которого происходит в организме, когда вы испытываете тревогу, может усиливать эту эмоцию.
Это наводит меня на мысль, что именно поэтому не стоит принимать кофеин и пить бодрящие напитки – они-то как раз и стимулируют физические реакции и могут привести к новым симптомам, с появлением которых интенсивность тревоги увеличится.
Осознание, что вы можете контролировать симптомы с помощью дыхательных техник или любого другого инструмента, снизит интенсивность испытываемых эмоций.
Исследовательница Магда Арнольд тоже проводила одно тестирование, о котором тоже стоит упомянуть. Она набрала три разные группы, участникам которых ввела адреналин. Первая группа состояла из людей, которые не знали, какой препарат им введут, вторую группу обманули, сказав, что им будут колоть другой препарат, и последней группе сказали правду о том, что им введут адреналин, и объяснили, какое действие он производит на нервную систему. Помимо всего этого, в комнате присутствовал актер, человек, который симулировал различные эмоциональные реакции: впадал то в эйфорию, то в бешенство. К чему же это привело? К тому, что люди из группы, которые знали обо всех эффектах адреналина, были единственными, кто не отреагировал на поддельные эмоции актера. Остальные, поддавшись его реакции, принялись подражать ей. Исследовательница заключила, что испытуемые могут переживать разные эмоции при одних и тех же реакциях организма в зависимости от того, как они их интерпретируют. То есть, когда актер притворился, что испытывает счастье, все связывали свои физические реакции, вызванные адреналином, с состоянием счастья. Когда актер выражал гнев, все связали физические реакции адреналина с гневом.
Вы можете чувствовать учащение пульса, повышение артериального давления и мышечного тонуса и связывать это с различными эмоциями в зависимости от того, как вы воспринимаете мир в тот момент.
Великий нейробиолог Лиза Фельдман Барретт, придерживающаяся совершенно иного взгляда на эмоции по сравнению с классической версией Дамасио, в своей книге «Как рождаются эмоции. Революция в понимании мозга и управлении эмоциями» пишет:
«Эти чисто физические ощущения внутри вашего тела не имеют объективного физиологического смысла. Но как только ваше понятие обращается к внятной картинке, эти ощущения могут получить дополнительное значение. Если вы чувствуете боль в желудке, садясь за обеденный стол, возможно, вам кажется, что это голод. Если на носу сезон гриппа, вы можете ощущать ту же самую боль как тошноту. Если вы судья в зале суда, возможно, вы отмечаете ту же боль как внутреннее чувство, что защитнику нельзя доверять. В любой определенный момент при определенном контексте ваш мозг использует понятия, чтобы придать значение внутренним ощущениям, так же как и внешним – одновременно. Исходя из боли в желудке, ваш мозг конструирует случай голода, тошноты или недоверия»[7].
Если бы мы придавали меньшее значение физическим симптомам тревоги, если бы отделяли их от страха, возможно, мы смогли бы воспринимать их по-другому. Любопытно, не правда ли?
И все же я бы сделала еще один вывод из этого эксперимента. Знание уменьшает страх и, соответственно, тревогу тоже.
Мария Кюри говорила: «В жизни нет ничего, чего стоило бы бояться, есть только то, что нужно понять. Настало время понять больше, чтобы меньше бояться».
Эмоции против разума
Иногда мы смотрим на эмоции как на нечто плохое, что мешает разуму, отвлекает нас, заставляет совершать глупости. Эмоции пользовались дурной славной в течение многих лет, но теперь мы знаем, что эта критика не имеет смысла, так как они рождаются в уме и не полностью оторваны от разума. Более того, мы уже видели, насколько они могут быть полезны в повседневной жизни. Недавно я видела Дэвида Бронкано в его программе La Resistencia, где он говорил, что для него эмоции были бесполезны. Надеюсь, он говорил это в шутку, ведь вы уже знаете, что мы можем опровергнуть это на научном уровне.
Джозеф Э. Леду, еще один наш очень известный коллега, был первым, кто заметил, что миндалевидное тело активируется при ощущении страха, хотя недавно написал статью, в которой подчеркивал, что не стоит придавать столь большое значение этой области как единственной причине страха. Как он правильно сказал, миндалевидное тело участвует в этом процессе, но есть и другие области, вовлеченные в «цепочку страха», – можно сказать, миндалевидное тело является его эпицентром, но не единственной релевантной областью.
Большой вклад Леду состоял в одном из его открытий – он обнаружил, что «прежде всего мы эмоциональны, а потом уже рациональны»: миндалевидное тело реагирует на внешние раздражители на миллисекунды раньше, чем это делает префронтальная кора. Они взаимосвязаны, но соединения миндалевидного тела по отношению к коре намного быстрее и прочнее, чем наоборот.
Согласно Даниэлю Канеману, есть два типа мышления: быстрый и медленный. Первый задействуется, когда миндалевидное тело «захватывает» префронтальную кору и мы становимся более импульсивными. Когда же происходит обратное, мы идем по пути медленного мышления, при котором разум способен управлять эмоциями, а мы можем размышлять о том, что чувствуем, и действовать последовательно. В этом есть смысл, и он заключается в быстрой реакции, что очень кстати, особенно если мы находимся в опасности.
«Эмоция – это модель бессознательного поведения, возникающая без вашего намерения. Вы не можете контролировать всплеск эмоций, но можете управлять их последующим развитием. Эмоции возникают в миндалевидном теле, и его функция заключается в содействии быстрой реакции и ее автоматизации перед лицом схожих обстоятельств (например, угрозы или опасного раздражителя). Все эмоции необходимы с точки зрения эволюции, и по этой причине составляют часть первичной области мозга. Они не хороши и не плохи, они незаменимы и необходимы для выживания».
Например, я могу почувствовать неконтролируемый гнев, но, когда он проходит через префронтальную кору, я осознаю его и успокаиваюсь. Представьте, что вы сердитесь на партнера за что-то, что тот сказал или сделал, чувствуете закипающий внутри гнев, даже не осознавая, откуда он берется. Вам, вероятно, захочется сорваться на крик или выйти из дома, громко хлопнув дверью. Но именно в этот момент у вас есть возможность перевести дух и дать мозгу достаточно времени, чтобы вся мозговая деятельность перешла от миндалевидного тела в префронтальную кору. Потому что как только это произойдет, вы сможете рационализировать эту эмоцию и трансформировать ее в более управляемое чувство или даже поспособствовать ее исчезновению. Вы можете осознать эмоцию и понять, как управлять ей.
То же самое касается страхов. Представьте, что вы боитесь ездить на машине или летать на самолете. Вы садитесь в самолет и начинаете бояться. Что случилось? Миндалевидное тело проснулось и высвободило в организм страх в виде адреналина, норадреналина и, возможно, кортизола (если страх очень сильный и продолжительный и требует больше вашей энергии). В этой ситуации вы можете потерять над собой контроль, а можете сделать глубокий вдох и передать бразды правления префронтальной коре. Можно, например, сказать себе, что по статистике самолет безопаснее машины, что стюардесса летает на самолете каждый день и все еще жива, и все в таком духе. И тогда, возможно, мало-помалу страх, что вызывает у вас тревогу, превратится в легкое чувство беспокойства, справиться с которым вам под силу.
Когда нами овладевают эмоции, а власть захватывает миндалевидное тело, мы склонны к импульсивной реакции, тогда как если власть переходит к префронтальной коре, то у нас появляется возможность осознания – или самосознания – и ответа на ситуацию и первичную эмоцию.
Когда человек страдает тревогой, он почти всегда идет по быстрому пути мышления, становится вспыльчивым и теряет способность к рефлексии, он более импульсивен, позволяет эмоциям поглотить себя, не рационализируя их. Импульсивному человеку очень трудно управлять своими эмоциями и, следовательно, управлять стрессом или тревогой.
В целом, импульсивные люди могут являться таковыми из-за генетики. Вероятность передачи данной черты по наследству составляет 40–50 %. Но не позволяйте этому стать оправданием, ведь, как мы уже доказали, над импульсивностью можно работать.
К счастью, исследования показали, что у людей, которые дают себе пространство для рационализации эмоций, связи между миндалевидным телом и префронтальной корой усиливаются. Медитация или писательство, например, очень помогают укрепить медленный способ мышления и скинуть с трона миндалевидное тело. Когда мы побуждаем себя выразить на словах то, что чувствуем, мы таким образом способствуем рационализации эмоций, потому что отдаем себе отчет в том, что чувствуем.