яем необходимую для мозга информацию, чтобы принять наиболее правильное решение – и это совсем не так, как было всегда. Можно ли откорректировать этот вымышленный «театр» принятия решений? Основываясь на своих наблюдениях, я предпочитаю обращаться к «театру» естественного принятия решений – то есть к нейронным сетям – и надеюсь, что мы сможем сохранить монолитность его сцены в условиях современного, технологически продвинутого общества.
Учитывая столь большое количество деталей, неудивительно, что в процессе принятия решений что-то может пойти не так. Когда мозг теряет способность принимать информированные решения в реальном времени, подрывается благополучие человека, в худшем случае эти факторы могут привести к самым трагическим реакциям и в конечном итоге к смерти. Лучшие решения и контингентные расчеты появляются в результате приобретения подлинного когнитивного капитала. Когда этот капитал не отвечает реальности или каким-то образом искажается, мозг теряет способность делать точные прогнозы, что приводит к неудачным решениям. В следующей главе мы обсудим несколько примеров несоответствия между реальным и предполагаемым когнитивным капиталом.
5Когда жизнь искажает фильтры контингенций
Хотя в этой книге я подчеркиваю важность реалистичных контингентных расчетов, есть одна область в воспитании детей, где я полностью удалила правило точного расчета вероятностей. Несколько лет назад я написала очерк «Санта в голове» (Santa on the Brain) для газеты New York Times, в котором я публично повинилась в том, что долгое время создавала и распространяла многостороннее контингентное искажение у двух моих милых дочек. В течение нескольких лет я довольно легко поддерживала миф о Санта-Клаусе, но однажды муж позвонил мне и предупредил, что соседский мальчик, который был их старше, убедил девочек поискать подарки на чердаке, где они и нашли все, что Санта должен был принести на Рождество. При мысли о том, что мои маленькие девочки лишились веры в Санту, я совершенно запаниковала, и по какой-то непонятной нейронной прихоти из моих уст полилась следующая история. «Но ведь есть договор, – с волнением в голосе сказала я своим девочкам, Ларе и Скайлер. – Санта заставил меня подписать договор, что вы не увидите этих подарков до рождественского утра». Дети смотрели на меня в замешательстве, и мои ориентированные на обман нейронные сети продолжили плести замысловатую историю, которая по ходу рассказа удивляла даже меня. Я рассказала дочкам, что у Санты возникли проблемы со спиной, и его доктор, а также миссис Клаус потребовали, чтобы он позаботился о своем здоровье и разнес основную часть подарков до Рождества, чтобы уменьшить нагрузку на спину. «Проблема в том, – продолжала я, – что теперь, когда вы увидели подарки, по договору я обязана отослать их обратно». «Нет, нет, мамочка! Тебе не нужно этого делать, мы ничего не видели». Я изобразила на лице глубокую задумчивость, словно всерьез оценивала возможные варианты, и согласилась, что, если они видели не слишком много, возможно, Санта с пониманием отнесется к тому, что мы оставим подарки[136].
С чего вдруг трезвомыслящий нейробиолог и увлеченный автор этой книги, подчеркивающий важность неискажения реальности, стал вдруг прилагать такие усилия по искажению реальности на многих уровнях? Я писала в очерке, что до того, как у моих повзрослевших дочерей развился нынешний критический склад ума, история Санты развивала у них воображение и представляла ожидание чего-то фантастического и даже магического, а это весьма ценный аспект интеллектуального развития ребенка, тем более что во вселенной Санта-Клауса могут летать даже северные олени. По мере развития нейронных связей становится все сложнее оказаться в сказочном, эмоционально насыщенном месте. Как мама я искренне хотела создать для своих дочерей несколько таких местечек, наполненных положительными эмоциями, в которые они могли бы возвращаться даже повзрослев. Я хотела, чтобы в следующие праздники они снова могли переживать ту теплую, эмоциональную реакцию, которую вызывают условные сигналы, отмечающие наступление праздничного дня. Знакомые запахи хвои и праздничных десертов, вид праздничных украшений и звучание старых рождественских песен – все эти чувственные ощущения будут открывать порталы доступа к таким радостным и теплым воспоминаниям. На мой взгляд, это форма эмоционального путешествия в прошлое, в безопасность и бесконечное предвкушение детства – подарок, который я, абсолютно уверенная в своей правоте, сделала своим дочерям. Конечно, я не могу предсказать, с чем столкнутся мои дочери во время очередного праздника через пятьдесят лет, но я тешу себя надеждой, что создала для них положительно заряженные эмоциональные ниши, в которых они смогут укрыться даже от стрессовой ситуации. Такой подарок сделала мне моя мама, любившая праздники и позволившая мне вновь и вновь испытывать почти волшебные детские эмоции каждый раз, когда я встречаю давно знакомые праздничные подсказки – даже теперь, двадцать лет спустя после ее смерти.
Можно найти и другие примеры искажающих контингентных фильтров, которые могут быть полезными или, по крайней мере, безвредными для нашей эмоциональной и когнитивной жизни, и такие примеры (например, игра и творчество) мы обсудим в главе 10. Но если взаимодействия между реакциями и последующими результатами размываются, то нужно двигаться с особой осторожностью. Искажение реальности может быть оправдано при просмотре фильма или посещении тематического парка, но в опирающейся на реальность повседневной жизни чрезвычайно важно поддерживать функционирование мозга в рабочем состоянии. Вне связанного с Сантой отрыва от реальности я приложила немало усилий, чтобы поддержать у моих дочерей ощущение подлинной, не искаженной реальности. В этой главе мы обсудим влияние многих жизненных переменных, ослабляющих нашу способность пополнять запасы когнитивного, эмоционального и социального капитала, необходимого для самых точных и аутентичных вероятностных расчетов. В качестве кандидатов на искажение мы рассмотрим известность, привилегии, бедность, мысли о самоубийстве, бесчисленные спорные награды и религию. В конце главы мы придем к тому, с чего начали, – к потенциально благотворному искажению, в данном случае – оптимистическому отношению.
Ценность зеркала в том, что оно создает наш репрезентативный образ – здоровую дозу реальности. Даже в сказке братьев Гримм «Белоснежка и семь гномов» волшебное зеркало на вопрос злой королевы, кто на свете прекрасней всех, честно отвечало: «Белоснежка». За страницами сказок ценность таких правдивых отражений нельзя недооценивать. Зеркала позволяют нам перед выходом на важную встречу посмотреть, не застрял ли в зубах лист шпината, или перед отправкой на работу определить, насколько заметно кофейное пятно на рубашке и не стоит ли переодеться. В этих случаях отражение предоставляет нам важную информацию, необходимую для того, чтобы отреагировать соответствующим образом и исправить или улучшить ситуацию.
Зеркала жизни несколько сложнее. Как мы узнаем, что выступление на конференции было продуктивным, а наш неформальный и веселый стиль общения понравился новым коллегам? Этот список можно продолжать бесконечно: нам нужны отзывы о нашем умении готовить, родительских способностях, вождении, социальных талантах, учебных привычках, стратегиях финансовых вложений, о чувстве стиля и вкусах в моде – это лишь некоторые примеры, которые выигрывают от здорового мониторинга. И откуда же мы получаем эти ценные отзывы? Где находятся лучшие зеркала жизни?
Результаты основываются на важных связях реакция-результат и наилучшим образом отражают их эффективность: если результаты точны, то мы интерпретируем их без искажающих фильтров. Но если, например, друзья, пытаясь поддержать, говорят, что новая диета, похоже, помогла сбросить вес, а весы показывают совсем иную картину, то такое зеркало жизни в виде конкретного социального отклика предоставляет неточную информацию для оценки эффективности диеты. Таким образом, не так уж и плохо, если вас окружают критики, по крайней мере честные. В реальном мире, где мы должны подавать себя в наилучшей форме, льстецы бесполезны. В действительности такая ложь может привести к смерти, так же как и наркотики, дающие ложное и мимолетное ощущение удовольствия и счастья.
По иронии судьбы, один из самых потрясающих эстрадных артистов новейшей истории, Майкл Джексон, в свое время исполнил хит «Человек в зеркале». В этой песне говорилось о том, как важно отслеживать изменения в своем отражении в зеркале, вот только, скорее всего, к гибели его привели собственные кривые зеркала, до предела исказившие реальность. В жизни Джексон не услышал важного послания своей песни и, к сожалению, закончил жизнь в окружении искажающих зеркал, которых, по мере роста его популярности, становилось все больше. Кроме внешности, которая стала неестественной после множества пластических операций, его поведение, казалось, было настолько искажено, что способствовало его раннему уходу. Как же это произошло?
Хотя подробности жизни Майкла Джексона и состояние его здоровья не описаны в научных журналах, на которые я, как правило, опираюсь, существует множество свидетельств вполне уважаемых источников, говорящих, что реальность поп-идола по мере роста его славы становилась все более извращенной. Свое имение он превратил в подобие тематического парка, который назвал «Нетландия», или «Неверленд». Так называется страна, придуманная писателем Джеймсом Барри, в которой живет, пожалуй, самый популярный у детей сказочный мальчик Питер Пэн. В «Нетландии» был даже зоопарк с жирафами, обезьянами и слоном – отнюдь не домашними животными. Своего шимпанзе по кличке Бабблз Джексон одевал как маленького ребенка и не расставался с ним. В имении Джексона часто гостили дети, иногда оставаясь на ночь, что в конце концов привело к обвинениям в растлении малолетних.