По мере того как жизненные зеркала Майкла Джексона давали все менее и менее реалистичное отражение его образа жизни, мозговой пузырь становился все больше и опаснее. Получается, что его неверные поведенческие реакции, не обладавшие самоконтролем, бесконтрольно разрастались подобно раковой опухоли и в итоге погубили певца. После его смерти журнал Rolling Stone опубликовал статью, в которой говорилось и об искаженных взглядах Майкла: «Иногда приходилось задаваться вопросом, имел ли Джексон реальное представление о том, как его действия влияли на мир…»[137]
Певец погиб, потому что пузырь нереалистичного образа жизни затронул основные физиологические функции и здоровье, что в итоге и привело к смерти. В 2011 году Би-би-си обнародовала список наркотиков, обнаруженных в теле певца при вскрытии. Длинный перечень самых разных таблеток убедительно показывает, насколько Джексон утратил контроль над своей жизнью и эмоциями. СМИ писали, что Джексон принимал успокоительное пропофол[138] – препарат, используемый в больницах в качестве обезболивающего, но певец применял его как снотворное. Столь сильное средство для улучшения сна в домашних условиях – беспрецедентный случай. Систематический прием этого лекарства вызвал привыкание, и довольно скоро Джексон уже не мог спать без него. Помимо проблем со сном у Джексона, по всей вероятности, были и серьезные проблемы с нервной системой; вскрытие показало наличие в его организме следов по крайней мере трех сильнейших успокоительных препаратов – диазепама, лоразепама и мидазолама. Кроме того, в его аптечке обнаружили эфедрин[139] – довольно сильный стимулирующий препарат, который он, скорее всего, принимал, чтобы компенсировать седативный эффект успокоительных средств; также был обнаружен лидокаин, применяемый для местной анестезии[140]. Такие фармакологические запасы позволяют предположить, что Джексон обеспечил своему мозгу настолько мощную искусственную химическую среду, что тот уже не мог существовать – с лекарствами или без них. Он включил фармакологический режим, который снижал уровень тревожности и боль в часы бодрствования и поддерживал искусственный сон, когда ему нужно было сбежать от своей искаженной дневной реальности. Поскольку его ослабленный лекарствами мозг был не в состоянии контролировать хоть какое-либо подобие реальности, Джексон все глубже погружался в омут физического и психического нездоровья. В отличие от здорового мозга, который в ответ на вызовы среды может управлять своим химическим инвентарем при помощи собственных нейрохимических веществ, мозг Джексона, под действием сложной смеси фармакологических препаратов, влиял на его физическое состояние. Прием психотропных препаратов, вероятно, самый быстрый путь к образованию мозговых пузырей, самым опасным образом искажающих реальность. Случай с Джексоном стал в полном смысле слова трагедией разума.
Трагическая история Майкла Джексона – пример сбоя в работе реалистических контингентных калькуляторов. Она подтверждает мысль о том, что финансовое процветание часто ведет к возникновению новых вызовов, хотя многие из нас думают, что большие деньги могут решить все проблемы. На другом конце финансового спектра – бедность, которая также может самым беспощадным образом исказить жизненные контингентные фильтры, нарушив картинку в мозге.
Одно исследование, в котором участвовала почти тысяча детей, показало, как социально-экономический статус (СЭС) влияет на нейронную и когнитивную функции. В исследовании такого типа СЭС обычно высчитывается с учетом дохода, образования и рода занятий, но для упрощения подсчета часто сводится лишь к учету дохода. Однако для поведенческих нейробиологов, к которым я отношу и себя, СЭС касается модифицированных взаимодействий со средой, которые в конечном итоге влияют на нейронные функции и результаты. В данном исследовании ученые Кимберли Ноубл из Колумбийского университета и Элизабет Соуэлл из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе сосредоточились на МРТ-сканах для поиска нейронных отпечатков, оставленных крайними вариантами СЭС[141]. Это исследование интересно, но в то же время и сложно, поскольку в нем должны учитываться многие факторы, и порой неясно, хорошо ли иметь толстый слой коры головного мозга. На первый взгляд можно решить, что лидирует толстая кора, но этот факт может означать меньшую площадь поверхности, которая также важна в мозговой деятельности. Путаницу создает и то, что поверхность коры продолжает увеличиваться в раннем подростковом возрасте, но, когда человек достигает среднего возраста, она начинает медленно уменьшаться. Дети с высоким уровнем интеллекта имеют более тонкую кору с большей площадью поверхности. Небольшое отступление: если вам стукнуло сорок, и снимок мозга показал утолщение коры мозга – не паникуйте. С возрастом интеллект положительно коррелирует с толщиной коры[142].
Так что же обнаружили исследователи? Семейный годовой доход варьировался от 5000 до 300 000 долларов в год, и у людей с более высокими доходами оказалась бо́льшая площадь поверхности коры головного мозга. У детей из семей с годовым доходом, не превышающим 25 000 долларов, площадь поверхности коры была на 6 % меньше, чем у детей из семей, где родители зарабатывали по меньшей мере 150 000 в год. Интересно, что на этом более высоком уровне СЭС преимущества прироста выравнивались. В дополнение к этому образование родителей, которое часто учитывается в СЭС, положительно коррелировало с площадью поверхности коры: дети, у которых родители окончили колледж, имели примерно на 3 % большую поверхность коры, чем дети родителей со средним образованием. Что касается функциональных результатов мозга, более высокий СЭС ассоциировался с улучшением функций четырех познавательных способностей, включая тормозную реакцию, рабочую память, словарный запас и способность к чтению. Также стоило отметить, что ни расовая, ни этническая принадлежность не влияли на результаты[143].
Полученные данные подкреплялись аналогичным исследованием нейробиолога Сета Поллака и его коллег из Университета Висконсин-Мэдисон. Они установили зависимость между успеваемостью детей, родившихся в семьях с низким уровнем бедности, и задержкой у них развития коры головного мозга, а также фронтальных долей, отвечающих за исполнительные функции, и височной доли, участвующей в обработке эмоциональной информации[144].
Как было описано, нейроэкономика фокусируется на том, как в течение жизни мозг делает выбор, основываясь, как хотелось бы надеяться, на приобретенном когнитивном капитале и информированном опыте индивида, которые указывают на выбор, ведущий к лучшему результату. Несмотря на то что существуют исключения, низкий СЭС может ассоциироваться с не соответствующим стандартам перинатальным уходом, некачественным питанием, плохими условиями жизни, повышенным стрессом, воздействием отравляющих веществ и с неблагополучным образом жизни[145]. Повышенный стресс и ограниченные средства не благоприятствуют проведению исследования о том, как ребенок наращивает контингентный капитал, чтобы компетентно решать возникающие задачи. Таким образом, низкий экономический статус очевидно оказывает значительный негативный эффект на способность мозга создавать надлежащий контингентный капитал, необходимый для принятия оптимального решения.
Угнетающее воздействие бедности особенно заметно, если рассмотреть вероятность получения высшего образования ребенком из семьи с низким СЭС. Два десятилетия назад Департамент образования США дал старт длительному исследованию, которое должно было наблюдать за судьбой учеников восьмого класса в течение последующих 12 лет, то есть в период их учебы в школе, колледже и на раннем этапе карьеры. Результаты оказались шокирующими. В соответствии с баллами, набранными при выполнении математического теста, школьников восьмого класса разделили на три группы: наименьшее, среднее и самое высокое количество баллов. Школьники из группы с наименьшим количеством баллов, но из самых обеспеченных семей, имели такие же шансы на получение высшего образования, как и учащиеся, набравшие самое большое количество баллов, но из наименее обеспеченных семей. Другими словами, если вы набрали наибольшее количество баллов и у вашей семьи был высокий доход, то ваш шанс получить высшее образование был больше в два с половиной раза, чем шанс школьника с такими же способностями, чья семья имела низкий СЭС[146].
Независимо от специфических механизмов, посредством которых жизнь в бедности подрывает функции мозга, потенциальный токсичный эффект бедности абсолютно ясен. Эта проблема подчеркивает необходимость вмешательства и обеспечения дополнительной поддержки детей, которые находятся в подобных сложных условиях. Наличие одинаковых способностей к обучению никоим образом не способствует созданию равного академического игрового поля, если дети находятся на противоположных концах спектра СЭС. Кеннет Олдфилд, профессор административного управления из Университета Иллинойса, родившийся в семье с низким уровнем СЭС, в эмоциональном очерке «Застенчивый, но полный надежд» (Humble and Hopeful) рассказал о своей учебе в колледже. В нем профессор описывает трудности, с которыми сталкивались студенты в первом поколении из-за отсутствия «культурного капитала», не приобретенного ими в детском и подростковом возрасте. В колледже необходим приличный запас когнитивного, социального и культурного капитала, дающий студенту возможность ориентироваться в финансовом, социальном и информационном лабиринте, а также в специфике студенческого образа жизни