образовательную систему Монтессори: свыше 5000 американских школ используют ее метод. Они формируют разновозрастные классы, подбирают специализированные учебные материалы, учитывающие темп усвоения и предпочтения воспитанников в выборе заданий, придают меньшее значение различным тестам и оценкам. В этой системе отсутствует пассивное построение контингенций, и дети сами выбирают когнитивный и эмпирический инвентарь[248].
Мария Монтессори родилась в 1870 году в итальянском городке Кьяравалле, она стала первой женщиной в Италии, получившей медицинскую степень по нейропатологии. Работая с детьми, страдающими психическими заболеваниями, Монтессори убедилась в том, что и у них есть определенные потребности и желания, соответствующие их уровню развития. Она поставила себе цель помочь этим детям удовлетворить свои потребности, при этом она постаралась извлечь максимальную пользу из такого воспитательного опыта. В то время как другие, вероятно, предпочли бы отправить таких психически нестабильных детей в детские дома и сосредоточиться на развитии здоровых ребятишек, Монтессори прислушалась к таким детям и стала учиться у них, задаваясь вопросом: как можно выстроить ассортимент их поведенческих контингенций? Наблюдая за ними, она отмечала, как они с помощью рук и сенсорных систем исследуют свое довольно ограниченное окружающее пространство, и всерьез заинтересовалась сенсорной стимуляцией. Возможно, их мозг нуждался в большей стимуляции такого типа[249].
Поскольку Монтессори хотела разработать образовательные программы для детей не только с задержкой развития, она старалась найти баланс между научными принципами и благополучием детей. Разумеется, в своих наблюдениях Монтессори не заставляла малышей удерживаться на турнике и не пугала их громким шумом для закрепления фобий. Вместо этого она делала упор на индивидуальном обучении и самостоятельных открытиях, планируя обучение детей таким образом, чтобы каждый ребенок мог руководствоваться собственным опытом. Дети выполняли сенсорные и наполненные мелкой моторикой задания. Она предлагала им с закрытыми глазами на ощупь определять текстуру дерева, по запаху угадывать цветок или вслепую строить из кубиков устойчивую башенку. Моя старшая дочка ходила в детский сад по системе Монтессори; раз в неделю я работала там волонтером и помогала воспитателям. Больше всего меня поразило то, как старательно дети работали над полученными заданиями, они не шумели и не отвлекались на игрушки. Никакой раздражающей фоновой музыки и никаких громких разговоров. Оказалось, что интересное задание вполне может удержать внимание ребенка.
Хотя Мария Монтессори подчеркивала важность научной оценки обучающих и развивающих детей процессов, она не смогла предоставить достаточно данных, которые бы подтвердили обоснованность ее теории. Рассказанные ею истории и смешные примеры производили сильное впечатление, но для окончательных выводов необходимы были строгие научные факты. Однако не так давно образовательную программу Монтессори официально протестировали научными методами. В опыте, проведенном психологами Анджелиной Лиллард из Университета Виргинии и Николь Эльз-Квест из Университета Висконсин, участвовали несколько групп, но распределение отличалось от случайного распределения в Бухарестском проекте. У исследователей не было возможности провести рандомный подбор детей в экспериментальную и контрольную группы, поэтому они проводили опыт в уже сформированных школьных классах. Кроме того, такой подход позволял исключить влияние родителей на ход эксперимента, поскольку изначально предполагалось, что родители, ратующие за систему Монтессори, отличались от сторонников традиционной школы. В пятилетнем возрасте дети, обучавшиеся по методу Монтессори, лучше умели убеждать, чтобы уговорить другого ребенка чем-то поделиться. Например, по сравнению с детьми из обычных школ они охотнее говорили о справедливости и честности. В двенадцать лет дети из Монтессори-школ писали более сложные и творческие сочинения. В пять лет, выполняя стандартные тесты, дети из школ, работавших по методу Монтессори, набирали больше баллов, но к двенадцати годам это различие снижалось. И наконец, двенадцатилетние дети реагировали более позитивно и демонстрировали больше коллективизма, чем школьники из обычных школ[250].
Таким образом, оказывается, что подход Монтессори к строительству эмпирических контингенций у детей давал отдачу в познавательном и эмоциональном плане.
Другой исследователь, Кэрол Дуэк из Стэнфордского университета, подчеркивала важность внимательного отношения к расширению эмпирических и когнитивных компетенций на протяжении всей жизни. Она подразделяла типы мышления на «фиксированный», когда дети знали, что у когнитивных способностей мало пространства для изменения, независимо от приложенных усилий по созданию когнитивного капитала, и «растущий», когда дети понимали, что благодаря напряженной работе их когнитивные способности могут стать более эффективными и утонченными. Когда Кэрол научила детей из средней школы осознавать важность «растущего» типа мышления, их оценки по математике улучшились больше по сравнению с детьми из контрольных групп, которых учили лишь правильно решать задачи. Таким образом, используя тип мышления, позволяющий нам в течение всей жизни создавать контингентный ассортимент, мы, вероятно, получаем лучший источник умственных «витаминов», поддерживающих здоровье мозга[251]. Хотя большинство родителей хотят контролировать жизненные контингенции своих детей, лучшее, что можно им подарить, – это самостоятельность, которая позволит каждому ребенку понять, что только он в состоянии проложить маршрут своего нейронного путешествия. Без сомнения, прилагая определенные обдуманные усилия, мы на протяжении жизни формируем новые и усовершенствованные контингенции, которые дают нам рост и источник бонусов.
Неудачный опыт бухарестского эксперимента позволяет предположить, что существуют критические периоды для определенных аспектов воспитания, но недавно я познакомилась с человеком, считающим, что сделать себе подарок в виде контингентной самонастройки никогда не поздно. Однако, чтобы узнать об этом больше, нам придется отправиться в тюрьму.
Независимо от воспитания неверные контингентные расчеты некоторых людей вынуждают их делать неправильный выбор, который может привести к самым тяжелым последствиям, вплоть до тюремного заключения. В обычной тюрьме развитие «растущего» типа мышления, о котором говорила Кэрол Дуэк, строго ограничено, поскольку решения, когда и что есть, что носить, где и когда спать, ежедневно принимают другие. Независимо от того, на каком этапе когнитивно-контингентного развития находился человек на момент заключения, тюрьма редко способствует принятию оптимальных решений, которые могут удержать освободившегося человека от повторного ареста. В Соединенных Штатах уровень рецидивной преступности в течение пяти лет после освобождения составляет 77 %, а это значит, что тюремный опыт не влияет на контингентные расчеты освободившихся заключенных[252]. Поскольку мои опыты с крысами позволяют предположить, что наихудшее, что можно сделать для развития мозга грызуна, – это вырастить животное в ужасных условиях, то решение реабилитировать заключенного, поместив его в неблагоприятную обстановку, кажется далеко не идеальным.
Когда я изучала условия жизни бывших заключенных и существующие для них реабилитационные программы, в выпуске новостей я услышала о системе реабилитации, действующей в Техасе, штате известном жестким отношением к преступникам. В огромном Техасе немало тюрем и очень много заключенных, но речь не об этом. Я хочу рассказать об уникальной программе реабилитации освободившихся заключенных-наркоманов. Судья, руководивший этой программой, произвел на меня столь сильное впечатление, что я позвонила ему и попросила разрешения побывать на одном из его судебных заседаний. Судья Роберт Фрэнсис согласился, и я поехала в Даллас на слушание по делам о торговле наркотиками. Я даже представить не могла, какое впечатление окажет на мой образ мыслей ученого, матери и гражданина проницательность этого человека и его преданность делу[253].
Немного предыстории. Техас успешно отправлял торговцев наркотиками в тюрьмы, но, к сожалению, не мог их реабилитировать. Судья Фрэнсис считает себя лишь винтиком в тюремном механизме Техаса, точнее, «специалистом по переезду», поскольку он помогает перемещать правонарушителей из одного места преступления в другое. Часто перед ним представали ранее осужденные им же люди, и тогда Фрэнсис понял, что в системе есть сбои[254]. Тогда он решил оставить свой пост и открыл собственный растительный питомник – занялся разведением растений, чтобы увидеть крепкие и здоровые плоды своего труда. В это время возник интерес к тому, чтобы дать правонарушителям-наркоманам возможность ступить на альтернативный путь. Даже если вы не сочувствуете людям, попавшим в жернова этой системы (хотя судья Фрэнсис несомненно сочувствовал), задумайтесь о высокой стоимости такой неэффективной программы. Проект бюджета на 2007 год показывал, что при сохранении тогдашних темпов через пять лет Техасу потребовалось бы приблизительно 17 000 дополнительных тюремных коек и 1 миллиард долларов[255].
Явный провал существующей пенитенциарной системы вынудил законодательные власти ассигновать 217 миллионов долларов на программу реабилитации наркоманов, которая включала психиатрическое лечение, обучение профессии и специализированные суды. В 2009 году судье Фрэнсису были выделены средства, позволившие ему включить в штатное расписание 20 сотрудников, в основном офицеров службы надзора за наркоманами и консультантов (в настоящее время у него в штате 27 человек). Первые результаты впечатляли. Губернатору Техаса не только не пришлось строить новые тюрьмы, но удалось закрыть три уже действующих и несколько исправительных учреждений для несовершеннолетних. Кроме того, с 2005 по 2010 год в штате было отмечено 13-процентное падение уровня преступности, а в 2007–2008 годах отмена условно-досрочного освобождения сократилась на 27 %; в следующем году этот показатель составил уже 30 %. Независимо от политических взглядов человека и его отношения к преступникам, эти первые результаты выглядели обнадеживающими