В Техасе я узнала, что участники программы не считали ее легкой. Их периодически тестировали на наркотики, они должны были постоянно отмечаться у надзирающего офицера и посещать собеседования по трудоустройству. В случае невыполнения этих требований или положительного результата наркотеста их минимум на трое суток возвращали в камеру. Судья предупреждал, что не выносит двух вещей: побега и лжи. Если бывший заключенный нарушал правила и признавался в этом, судья мог проявить терпимость к проступку. Но даже такой толерантный судья без колебаний был готов отправить участника программы обратно в тюрьму отсиживать полный срок, если тот нарушал правила условно-досрочного освобождения несколько раз. В недавнем интервью судья Фрэнсис сказал, что программа – это тоже работа: «Если вы усердно трудитесь и соблюдаете дисциплину, я плачу вам зарплату. Я сокращу часы общественных работ, штрафы и судебные издержки, я помогу вам выйти на свободу раньше срока, я напишу куратору, и он поможет вам найти работу. Если вы заработали 20 лет тюрьмы, то такой “чек” я тоже выпишу»[257]. Очевидно, что судья Фрэнсис подчеркивал контингенции своего суда и в то же время предоставлял участникам программы возможность контролировать собственные жизненные контингенции.
Мне довелось присутствовать на одном из еженедельных собраний участников программы. В небольшом кабинете судьи собралось около сорока человек, совершивших тяжкие преступления и имеющих проблемы с наркотиками. В ходе встречи обсуждались проблемы, которые мешают успешному завершению программы и полному освобождению «условников». Я задалась вопросом: разбирается ли поведение учеников в самых элитных частных школах с такой озабоченностью и интересом, какие я наблюдала на этом собрании. Эти бывшие заключенные больше не безликие номера – у них есть имя, история, а самое главное – будущее. Мне казалось, будто я нахожусь за кадром одного из самых интересных документальных фильмов, какие только можно увидеть.
Самый потрясающий момент той встречи – обсуждение оступившегося участника программы. Это был тот самый человек, который неделей ранее выиграл желанную золотую звезду. Да, все это о людях, которые еще недавно отбывали свой срок в тюрьме. Эти бывшие заключенные ценили получение золотой звезды больше денег, сигарет и других материальных наград. Получение награды приносило чувство гордости от признания исключительно позитивных решений и действий бывшего заключенного. Бонусом также служила возможность разделения ланч-барбекю с судьей. У участников программы менялась структура контингенций – снижалась значимость материальных вознаграждений и повышалась важность нематериальных, таких как самооценка и гордость.
В ходе собрания один из присутствующих, получивший награду на прошлой неделе, признался, что не ходил на собеседование по трудоустройству, а просто подделал подпись инспектора. Парень рассказал куратору, что после получения золотой звезды, видя, как гордится им судья, он испытал огромное чувство вины, из-за того, что всех обманул. Его обман мог остаться незамеченным, но он, полностью осознавая последствия, тем не менее признался в жульничестве. Наблюдая за судьей Фрэнсисом, который слушал рассказ оступившегося, я видела, что он был впечатлен его чувством ответственности. Этот человек действительно пострадает от последствий, но он будет знать, что в конечном итоге принял правильное решение.
Мне нужно было остановиться и переварить услышанное. Бывший заключенный, который обманул 27 человек, в том числе и судью, пожертвовал своим успехом, потому что его мучило чувство вины. Что-то изменилось в ценностях этого участника программы и в его оценке желаемых результатов. Контингентные правила перестроились, теперь речь шла не о сиюминутном результате, теперь дело касалось обстоятельств, окружающих результат или вознаграждение. Доверие и честность между друзьями важны, но значение имеет и ответственность за свои действия. Такие перемены обычно меняют процесс расчета контингенций. Даже взрослому человеку сделать это никогда не поздно. Я лихорадочно размышляла о том, какие области мозга меняются в таких случаях… какие нейронные сети отвечают за формирование ответственности, гордости и честности.
Как только собрание участников программы закончилось, наступило время суда. Собравшиеся перешли в зал заседаний и расселись по деревянным скамейкам, через несколько минут вошел судья Фрэнсис, в джинсах, клетчатой рубашке и традиционных для Техаса ковбойских сапогах. Никакой официальной черной мантии, никаких заумных канцелярских речей, никакого высокомерно-снисходительного отношения. Даже находясь вне зоны комфорта привычных мне академических стен, я наблюдала серьезный процесс обучения, проходящий под опекой судьи. Он называл каждого участника по имени и по-настоящему заинтересованным тоном осведомлялся, как у него или у нее идут дела. Как прошло последнее собеседование? Как прошла встреча с обеспокоенным родственником? Что на самом деле произошло на той вечеринке в прошлые выходные? Эти вопросы ничем не отличались от тех, что задают любящие родители, переживающие за жизнь своего ребенка и желающие убедиться, что с ним все в порядке. Этот воображаемый документальный фильм становился все интереснее. Предоставили слово одному из вышедших по условно-досрочному освобождению новичков в программе реабилитации. Его рассказ напомнил мне, что, независимо от прошлого, каждый стремится обрести надежду – даже, казалось бы, в безнадежных ситуациях.
Парень рассказал, что бросил школу в десятом классе, стал слоняться по улицам и в конечном итоге ступил на кривую дорожку. С тех пор он сменил много тюрем, пропустив рождение двух сыновей. Он сказал, что никогда ничего не доводил до конца и надеется, что эта программа станет первым делом в его жизни, которое он успешно завершит.
Как же завершается эта программа? Разумеется, предусмотрен выпускной вечер – музыка, мантии и традиционные торжественные мероприятия. Приглашают родственников и друзей, потом судья поздравляет каждого выпускника, ему вручают сертификат и напутствуют. Улыбки на их лицах свидетельствуют о чувстве гордости, которое они испытывают.
Во время своего визита, желая узнать больше об отдельных участниках, я побеседовала с выпускницей программы Ланикой Питтман. В 2011 году Ланика предстала перед судом по обвинению в краже, ей грозило до 25 лет тюрьмы. В качестве альтернативы ей предложили шестимесячное участие в «Программе наказания за тяжкие преступления», которую она назвала консультационной тюрьмой. Ланика согласилась. По ее словам, раньше ей не удавалось контролировать свою жизнь, обычно она просто ела, спала или искала, где достать наркотики. Чтобы успешно завершить реабилитацию, она должна была изменить свой деструктивный образ жизни. По словам Ланики, программа научила ее справляться с трудностями, пусть даже и в 35 лет. И вновь у женщины появилась надежда не погрязнуть в запутанных и страшных жизненных ситуациях. Она закончила эту программу два года назад, но ощущение надежды не покинуло ее, и поэтому Ланика решила получить степень консультанта в вопросах наркотической зависимости. Напоследок она добавила: «Я не хочу носить казенное нижнее белье. Я не хочу есть из тюремной миски. Я не хочу, чтобы мне указывали, что можно и нельзя делать. Я не хочу пить грязную вонючую воду, которую не пьет никто в городе кроме заключенных. Я покончила с такой жизнью, я сама приняла такое решение, а команда судьи помогла мне в этом»[258]. Что ж, хочется верить, что ее злоключения остались в прошлом. Ее прошлые контингентные расчеты изжили себя, и теперь их заменили обновленные возможности реакции-результата. К Ланике Питтман постепенно приходит ощущение контроля над своей жизнью.
Ланика и другие участники программы, с которыми мне удалось побеседовать, отзывались о судье Фрэнсисе как о человеке, который отнесся к ним по-отечески, или как об ангеле, посланном Господом. После суда мы – я, судья и два его помощника – отправились пообедать. Судья Фрэнсис признал, что у большинства заключенных не было заботливых родителей, какие были у него, и о них не заботились так, как он заботился о своих детях. Но, по его мнению, ко многим подсудимым было не поздно применить толику строгой родительской заботы. И он напоминал участникам программы, как важно для них самих проявлять внимание и любовь к своим детям и участвовать в их жизни. Судья Фрэнсис достал фотографию своей чудесной племянницы и сказал, что показывал ее участникам программы, чтобы напомнить им, что́ они могут потерять, если будут употреблять наркотики или опять попадут в тюрьму. Так стоит ли рисковать?[259].
Вот такая история. Этот суровый по отношению к преступникам судья исповедовал искреннюю заботу и бдительный контроль, выступал за заслуженные награды и рассказывал о своей замечательной племяннице, чтобы пробудить в бывших заключенных их лучшие чувства. Я действительно многому научилась в тот день в кабинете судьи Фрэнсиса. Поездка в Техас напомнила мне, что, несмотря на важный период формирования и воспитания социальных взаимодействий, никогда не поздно внести определенные улучшения. А исходя из опыта судьи Фрэнсиса – колоссальные положительные изменения, позволяющие применять более эффективные контингентные расчеты.
В этой главе мы рассмотрели различные аспекты воспитания и их влияние на изменения контингентных расчетов как у воспитанников, так и у воспитателей. Независимо от методов воспитания и условий жизни в детстве некоторые люди входят в этот мир с предрасположенностью к измененному психическому функционированию. Психические заболевания, типа шизофрении, депрессии и обсессивно-компульсивного расстройства, кардинально меняют способность мозга производить правильные вероятностные расчеты. Печальный отпечаток, который психические заболевания оставляют на способности человека принимать взвешенные решения о будущих реакциях и связанных с ними последствиях, станет темой следующей главы.