подрывной терапией в том смысле, что они вступают в конфликт с привычными психиатрическими методами – таблетками, психотерапией, оперативным вмешательством. Конечно, на традиционных методах лечения можно сделать большие деньги и навязывать определенные лечебные подходы. Однако для индустрии психического здоровья пришло время пересчитать реакции-результаты, связанные с подобными традиционными терапевтическими подходами. Тогда можно выдвинуть на передний план самые эффективные методы лечения и вернуть людей с тяжелыми психическими расстройствами в зону контингентных калькуляций, то есть восстановить их когнитивный и эмоциональный капитал, который снова позволит им доверять своим решениям и получать удовлетворение от взаимодействия с внешним миром.
В области психического здоровья внедрить эффективные методы лечения быстро не так просто, как в других областях медицины. Почему? По мнению Томаса Инсела (см. главу 1), бывшего директора Национального института психического здоровья (НИПЗ), современная психиатрия прежде всего лечит симптомы. Звучит неплохо, но надо помнить: если проявились симптомы и поведение изменилось, значит, время уже упущено и заболевание прогрессирует. Представьте, насколько опоздало бы лечение сердечно-сосудистых заболеваний, если бы мы стали дожидаться сердечного приступа и только после него начали принимать лекарство. В сердечно-сосудистой медицине, впрочем как и во многих других областях, врачи уделяют особое внимание факторам риска – высокому кровяному давлению, нарушениям сердечного ритма или высокому уровню холестерина, то есть факторы риска учитывают до того, как случится сердечный приступ[304]. Таким образом, следует сделать упор на предотвращение психических расстройств, определив биомаркеры и обратив на них внимание до того, как разовьется болезнь.
Мы знаем, что неисправный мозг нуждается в реакциях в реальном времени, чтобы перенастраивать структуру нейронной сети. Но почему же требуется так много времени, чтобы использовать это знание в реальном лечении, чтобы облегчить страдания пациентов? Мерцених считает, что новые подходы будут основываться на инновационных технологиях, которые будут использовать новые нетрадиционные способы – персональные и «умные» приборы, а не психотропные лекарства или хирургические операции. Новые стратегии лечения, такие как терапия активации поведения, не требуют обязательного личного присутствия врача, что можно назвать еще одним положительным аспектом новых методов, медленно принимаемых обществом. Интересно, что даже Инсел, который считался главным авторитетом в психиатрии не только в Соединенных Штатах, но, возможно, и в мире, после своей отставки из НИПЗ присоединился к блоку Alphabet Life Sciences компании Google. Инсел был разочарован медленными темпами развития эффективных стратегий лечения психических расстройств. В одном интервью он отметил: «Биологическая наука не слишком преуспела в лечении депрессии или шизофрении, хотя Национальный институт психического здоровья ежегодно выделяет 1,5 миллиарда долларов на гранты и исследования. Эффективность психотропных препаратов не улучшилась за последние десятилетия, а поиски причин возникновения психических заболеваний так и не увенчались успехом… В будущем, когда мы будем думать о частном секторе и медицинских исследованиях, возможно, мы будем чаще вспоминать Apple и IBM, чем фармацевтические компании Lilly и Pfizer»[305].
Разумеется, по мере роста знаний о факторах риска и биомаркерах отслеживать состояние психического здоровья можно будет так же, как сегодня контролируется развитие других болезней, например сахарного диабета и сердечно-сосудистых заболеваний. Все больше людей понимает, что нейронные сети пластичны и их можно перенастраивать, чтобы добиться оптимального функционирования без применения инвазивных технологий. К этому можно будет добавить образ жизни, что позволит избежать повышенной восприимчивости к психическим расстройствам. Полагаю, никто не будет отрицать, что в отношении данной группы заболеваний появление в ближайшем будущем волшебной пули в виде пилюли вряд ли возможно. Неврологические заболевания, такие как болезнь Паркинсона и рассеянный склероз, которые связаны с нейрохимическими и нейроанатомическими аномалиями, лучше реагируют на традиционное лечение, но даже в этом случае экспериментальная терапия может служить важным дополнением к существующим лечебным подходам.
Хотя психические расстройства могут возникнуть у многих людей, к счастью, психически здоровых людей больше, чем больных. Тема следующей главы касается многих – она о работе! Мы рассмотрим, как можно заставить контингентно-расчетные функции мозга работать на нас и тем самым построить целенаправленную и эффективную карьеру.
9Займемся бизнесом и заставим контингентные калькуляторы работать
Если реалистичный взгляд на действительность важен для мозга, чтобы взаимодействовать с окружающим миром, то можно ли это правило перенести в профессиональную сферу? Может ли появление искажающих реальность мозговых пузырей ухудшать работу служащих, менеджеров и руководителей корпораций?
Трудовая деятельность – это сфера профессиональных интересов моего мужа, он занимается психологией труда. Он рассказывал мне о важности оценки соответствия кандидата и должности, используя ряд тестов, в частности популярный тест на определение типа личности по Майерс-Бриггс. Для моего «образования» он предложил мне пройти такое тестирование. Я всегда ворчу, когда меня просят выбрать вариант, который лучше всего меня описывает… потому что мне кажется, что ни один из них мне не подходит. «Не заморачивайся», – много раз повторял муж. Я думаю, что чрезмерное погружение в тему – это наиболее характерный признак моей личности, делающий меня неподходящим кандидатом для подобных оценок.
Мой подлинный интерес простирается за пределы моего профиля личности (или отсутствия такового) к более широкому вопросу о важности реалистичной обратной связи для всех игроков конкретных бизнес-экосистем. Принимая во внимание мои прошлые исследования, я буду чувствовать себя комфортно, изучая эту тему в условиях лаборатории, где все находится под контролем. Но я не могу нанять маленьких крыс-служащих и менеджеров и изучать их неврологические реакции на итоговый баланс или кризис в управлении в условиях контролируемой лабораторной среды. Или могу? Я попробовала провести своего рода тренинг на рабочем месте, обучая крыс «работать» за фруктовые колечки, и, как я уже писала, обнаружила, что эта работа приносит нейробиологическую пользу. Результаты такого «карьерного» обучения дают основания предполагать, что подобная работа способствует росту чувства самоэффективности или самостоятельности. Хотя полученные нами данные о крысиных успехах выглядят интересно, я не уверена, что эта история заинтересует журнал Harvard Business Review… Пока!
Чтобы понять, необходимо ли бизнесмену избегать возникновения мозговых пузырей, я расширила рамки лабораторных наблюдений до исследований с участием людей. Кроме того, мы изучили множество случаев и научных статей, чтобы получить более полную информационную картину и помочь людям добиться успеха в бизнесе.
В начале 30-х годов прошлого века, когда еще совсем молодой Харвуд Кокрейн доставлял молоко в Ричмондский клуб джентльменов, он и представить не мог, что однажды войдет в это закрытое сообщество через парадный вход. Такая перемена случится благодаря колоссальному состоянию, которое Кокрейн наживет собственным трудом. Как же этот человек смог добиться успеха, когда его накануне выпускного исключили из школы за то, что он ударил директора? Его первый рабочий опыт тоже оказался неудачным: устроившись автомехаником, Харвуд недолго проработал в мастерской и был уволен, потому что бесплатно оказал знакомому услугу[306].
В конце концов юноша стал заниматься доставкой молока и льда. Будучи не отягощенным строгими принципами, он мог запросто выпить бутылку молока, если у него не было денег на обед, а потом сказать боссу, что бутылка разбилась. Работа с обедами «все включено» стала началом путешествия Харвуда в мир бизнеса[307].
В этих молочных поездках Харвуд понял, как важна своевременная доставка, и решил расширить ассортимент доставляемых товаров. Они с братом подкопили денег, купили несколько грузовиков и решили доставлять товары быстрее, чем это делал основной перевозчик того времени – железная дорога. Несмотря на ужасные дороги, нехватку механиков и отсутствие парковок для большегрузов, машины все же оказались более гибким и быстрым средством доставки, чем поезд, тем более что время было главным фактором в этом соревновании. Быстрые доставки означали более оперативные расчеты. Вначале Харвуд развозил товары для дома и удобрения и даже вывозил жителей Ричмонда на прогулки[308].
Несколько лет спустя он расширил дело и начал доставлять сахар и планшеты (бумажные, не компьютерные) по всему Восточному побережью. В те времена жизнь водителя грузовика мало отличалась от жизни ковбоя и была лишена элементарных удобств; никто не знал, где будет ночлег или перекус, а плохие дороги заставляли быть готовыми к поломкам. Харвуд и другие водители возили инструменты с собой, чтобы самостоятельно устранять неисправности: шины, оси, аккумуляторы… Профессия требовала огромного опыта в деле ремонта машин. Во время одной поездки, из Роанока в Бристоль, Виргиния, водителям пришлось форсировать реку. Эти полные приключений первые перевозки омрачались постоянными трудностями, неудачами и разочарованиями. Однако Харвуд не отступал от цели и, несмотря на сложности, вовремя доставлял товар покупателю. С самого начала было ясно, что Харвуд – парень, нацеленный на результат