Пленница не хотела терять время и решила, что она в этот же вечер сделает попытку нащупать почву, занявшись изучением характера тех людей, которым, предавший императора и семью, Герцог Амель поручил её охранять.
В бронированных жалюзи смотрового окна двери показался свет, известивший о приходе надзирателей, чья подготовка длилась десятилетиями, нейроимпланты защищались от глобальной блокировки, а нейросети по уровню приближались к монархическим.
Алис, которая почти встала, поспешно опять уселась в кресло, голову откинула назад, красивые волосы распущены по плечам, грудь немного обнажилась из под продуманно расстёгнутого от самого горла скафандра, одна рука покоилась на груди в районе сердца, а другая свешивалась с кресла. Поза вышла очень привлекательной для любого мужчины.
Замок издал писк, заработали сервоприводы, дверь ушла назад и в сторону, и в каземате раздались шаги.
– Поставь там этот стол, – сказал кто-то.
И Алис неожиданно узнала голос друга детства, голос виконта Этона, знакомого по подростковому возрасту.
Приказ исполнили.
– Смените часового, – продолжал виконт.
Это двукратное приказание, которое молодой лейтенант отдал одним и тем же лицам, убедило Алис в том, что ей прислуживают те же люди, которые стерегут её, то есть бойцы экспедиционного флота, принадлежности к ударной группировке Содружества.
Приказы Этона выполнялись к тому же с молчаливой быстротой, свидетельствовавшей о безукоризненном повиновении, в котором он держал своих подчинённых.
Наконец Виконт, ещё ни разу не взглянувший на Алис, обернулся к ней.
– Она спит, – озвучил коротко. – Хорошо, поужинает, когда проснётся.
И сделал несколько шагов к двери.
– Господин лейтенант, – остановил его подошедший к Алис надзиратель из бойцов, не столь непоколебимый, как его начальник, – девушка не спит.
– Не спит? – переспросил Этон.
– Похоже, что в отключке. Бледная слишком, и, сколько ни прислушиваюсь, не слышу дыхания.
– Действительно, – согласился виконт, посмотрев на Алис с того места, где стоял, и ни на шаг не подойдя к ней. – Доложите Герцогу, что его пленница в обмороке. Это случай непредвиденный, у меня нет инструкций к действиям в этом случае!
Солдат вышел, чтобы исполнить приказание. Этон сел в кресло, оказавшееся возле двери, и стал ждать, не произнося ни слова, не делая ни одного движения. Алис владела великим искусством, хорошо изученным женщинами. Могла смотреть сквозь свои длинные ресницы, как бы не открывая глаз. Она увидела виконта, сидевшего к ней спиной. Не отрывая взгляда, она смотрела на него минут десять, и за все это время её невозмутимый страж ни разу не обернулся.
Она вспомнила, что сейчас придёт Герцог Амель, и сообразила, что его присутствие придаст её тюремщику новые силы. Её первый опыт не удался, она примирилась с этим, как девушка, у которой ещё немало средств в запасе, подняла голову, открыла глаза и вздохнула.
Услышав вздох, Этон наконец оглянулся.
– Вот и очнулась! – констатировал лейтенант. – Значит, мне здесь делать больше нечего. Если вам что-нибудь понадобится позвоните.
– Мне плохо! – прошептала Алис тем благозвучным голосом, который, подобно голосам волшебниц древности, очаровывал всех, кого она хотела погубить.
И, выпрямившись в кресле, искусительница приняла позу ещё более привлекательную и непринуждённую, чем та, в какой она перед тем находилась.
Виконт встал.
– Получишь еду три раза в день, – холодом ответил он. – Утром в десять часов, затем в час дня и вечером в восемь. Если этот распорядок не устроит, можешь попытаться назначить свои часы вместо тех, какие я назначил.
– Я всегда буду в этом мрачном каземате? – спросила Алис.
Этон игнорировал её и пошёл к двери. В ту минуту, когда он готовился переступить порог, в коридоре появился Герцог Амель в сопровождении одетого в боевой экзокорсет десантника. Он держал в руках инъектор с препаратами экстренной помощи.
– Что здесь происходит? – задал вопрос с издёвкой, насмешливым голосом, увидев, что пленница уже встала, а Этон готовится уйти. – Покойница воскресла? Твою же, – хотел выругаться, – Этон, разве ты не понял, что тебя принимают за новичка и разыгрывают перед тобой первое действие комедии, которую мы, несомненно, будем иметь удовольствие увидеть всю до конца?
– Так и подумал, милорд, – холодно ответил виконт. – Но, поскольку онаа все-таки девушка, я хотел оказать ей внимание, которое всякий благовоспитанный человек обязан оказывать женщине, если не ради неё, то, по крайней мере, ради собственного достоинства. Я дворянин всё же!
Алис вся задрожала. Слова Этона леденили ей кровь.
– Итак, – смеясь, заговорил герцог, – эти искусно распущенные красивые волосы, эта белая кожа и томный взгляд ещё не соблазнили тебя, каменное сердце?
– Нет, милорд, – ответил бесстрастно, – поверьте, нужно нечто большее, чем женские уловки и женское кокетство, чтобы совратить меня.
– В таком случае, лейтенант, предоставим Алис поискать другое средство. Будь спокоен, выдумка у неё богатая, и второе действие комедии не замедлит последовать за первым!
С этими словами он увёл лейтенанта.
– О, я найду то, что нужно для тебя! – прошипела сквозь зубы Алис. – Будь спокоен, бедный неудавшийся монах, несчастный новообращённый! Тебе бы ходить не в мундире, а в рясе!
– Кстати, – проговорил Амель, останавливаясь на пороге, – постарайтесь, Алис, чтобы эта неудача не лишила вас аппетита. отведайте концентрата. Прощайте, племянница и скоро вам покажется раем пребывание в этих стенах, – зло скрипнул зубами, – до следующей отключки!
Это был предел того, что могла перенести Алис. Девушка судорожно вцепилась руками в кресло, заскрипела зубами и проследила взглядом за движением двери, затворявшейся за герцогом и виконтом, которому промыли мозг на уровне подсознания, сделав марионетку. Эта секретная технология давно прельщала всех в содружестве и дядя приоткрыл тайну некогда правящего, а сейчас свергнутого, дома. Когда она осталась одна, на неё вновь напало отчаяние. Она взглянула на стол, увидела блестевший нож, ринулась к нему и схватила, но её постигло жестокое разочарование. Нет возможности использовать его из-за всеобщей блокады.
За дверью раздался взрыв смеха, и она снова открылась.
– Ха-ха! – разразился хохотом Амель. – Ха-ха-ха! Видишь, Этон, видишь, что я тебе говорил. Этот нож предназначался тебе – она бы тебя убила. Это, видишь ли, одна из её слабостей. Тем или иным способом отделываться от людей, которые ей мешают. Если б я тебя послушался и позволил подать ей острый стальной нож, то Виконту пришёл бы конец. Она бы тебя зарезала, а после тебя всех нас. Посмотри-ка, как хорошо она умеет владеть всеми видами холодного оружия!
Действительно, Алис ещё держала в судорожно сжатой руке наступательное оружие, но это величайшее оскорбление заставило её руки разжаться, лишило сил и даже воли.
Нож упал на пол.
– Вы правы, милорд, – согласился Этон тоном глубокого отвращения, кольнувшим Алис в самое сердце. – Вы правы, а я ошибался.
Оба снова вышли.
На этот раз Алис прислушивалась более внимательно, чем в первый раз, и выждала, пока они не удалились и звук шагов не замер в глубинах коридоров изолированного комплекса камер.
– Звездец! – прошептала девушка. – Я во власти людей, на которых мои уловки так же мало действуют, как на каменные статуи. Это всё технология нейро-програмирования… Они знают меня наизусть и неуязвимы для любого моего оружия. И все-таки нельзя допустить, чтобы всё кончилось так, как они решили!
Действительно, как показывало последнее рассуждение Алис и её инстинктивный возврат к надежде, ни страх, ни слабость не овладевали надолго этой сильной душой. Алис села за стол, поела липкой массы концентрата, откусила кусок от брикета клетчатки не воспользовавшись злополучным ножом, и почувствовала, что к ней вернулась вся её решимость.
Прежде чем лечь спать, девушка уже разобрала, обдумала, истолковала и изучила всё со всех сторон. Слова, поступки, жесты, малейшее движение и даже молчание своих собеседников. Результатом этого искусного и тщательного исследования явилось убеждение, что из двух её мучителей Этон более уязвим. Две фразы всё снова и снова приходили на память пленнице: «Если б я тебя послушался», – сказал герцог Этону. «Я дворянин, всё же!»
Значит, Этон говорил в её пользу, раз герцог не послушал его.
«У этого человека есть, следовательно, хоть слабая искра жалости ко мне, – твердила себе Алис. – Из этой искры я раздую пламя, которое будет бушевать в нём. Ну а герцог Амель меня знает, он боится меня и понимает, чего ему можно от меня ждать, если мне когда-нибудь удастся вырваться из его рук, а потому бесполезно и пытаться покорить его… Вот Этон совсем другое дело. Он молодой человек, чистый душой, хоть и подвергшейся воздействиям секрета монархов династии Дэ, Арсен и, по-видимому, добродетельный. Его можно совратить».
И Алис легла и уснула с улыбкой на устах. Тот, кто увидел бы её спящей, мог бы подумать, что это молодая девушка и что ей снится венок из цветов, которым она украсит себя на предстоящем празднике.
Алис снилось, что Леон наконец-то её, улыбалась очаровательной улыбкой на устах, спя нежным и безмятежным сном любящей девушки.
Но на самом деле она спала, как спит узник, убаюканный впервые блеснувшей надеждой.
Когда наутро вошли в ее комнату, она ещё лежала в постели. Этон остался в коридоре, приведя женщину положенную по статусу знатной заключённой, тем более ожидавшей неминуемой расправы в ближайшем будущем. Эта женщина вошла в комнату и, подойдя к Алис, предложила ей свои услуги.
Алис обычно была бледна, и цвет её лица мог обмануть того, кто видел её в первый раз.
– У меня звёздная лихорадка, – пожаловалась не вставая. – Я ни на миг не сомкнула глаз всю эту долгую ночь, я ужасно страдаю. Отнесётесь ли вы ко мне человечнее, чем обошлись здесь со мной вчера? Впрочем, всё, чего я прошу, – чтобы мне позволили остаться в постели.